Русь. Строительство империи 4 - Виктор Гросов
Скрипнули ворота, открываясь. Из них вышел Рогволод. Это был высокий воин, седой, с лицом, будто вырезанным из дуба. Плащ развевался на ветру, а за спиной стояла дружина — десятка три воинов, все в кольчугах, с мечами и щитами. А богато они тут живут, судя по вооружению. Я спешился, Добрыня и Такшонь — повторили мои действия.
Рогволод остановился в десяти шагах, скрестил руки на груди. Он не слезал с коня. На лице мелькала насмешка.
— Антон, князь Березовки и Переяславца, — проскрипел он тихим голосом. — Чего явился? Киев сжег, Смоленск взял, теперь сюда? Мало тебе земель?
Я недоуменно посмотрел на него.
— Сдавай город, Рогволод, — ухмыльнулся я. — Жизнь сохраню и тебе, и твоим людям. Не сдашь — возьму силой, и не посмотрю, кто под топор ляжет.
Он усмехнулся, будто я шутку сказал.
— Полоцк не Киев, князь. Тут стены крепче, а люди злее.
Я промолчал. Пусть говорит — чем больше болтает, тем больше выдаст.
Такшонь не выдержал, шагнул вперед, ткнув пальцем в Рогволода.
— Сдавайся, старик, — рявкнул он. — Или мы твои стены в щепки разнесем, а добычу поделим!
Я бросил на него взгляд. Рогволод перевел глаза на венгра, ухмылка его стала шире.
— Добычу? — протянул он. — Ну-ну. А ты, Антон, подумай. Твоя Веслава у меня.
Да чтоб тебя, полоцкий гад. Веслава. Он ее взял.
— Где она? — выдавил я из себя максимально нейтральным тоном.
Рогволод поднял руку, и один из дружинников бросил что-то к моим ногам. Я посмотрел вниз — кинжал. Это ее кинжал, с изящной рукоятью. Лезвие было в крови и я замер, глядя на него.
— Жива она, пока, — хмыкнул Рогволод, рассматривая мою реакцию. — Но первая атака на Полоцк — и я пришлю тебе ее голову. Хочешь проверить — начинай. Посмотрим, чья возьмет.
Он развернулся и пошел к воротам, дружина двинулась за ним. Я стоял, как вкопанный, глядя на кинжал. Добрыня тронул меня за плечо:
— Княже, уходим.
Я кивнул, поднял кинжал, сжал его в руке и пошел к коню. Такшонь молчал, даже ухмылка пропала. Мы вернулись в лагерь.
В шатре я бросил кинжал на стол, сел, глядя на него. Веслава жива, но в его руках. Рогволод не блефовал — он слишком спокоен для этого.
Что делать?
Глава 21
Лезвие в засохшей крови, рукоять липкая — аж тошно. Рогволод не шутит: стоит мне кинуть катапульты на стены Полоцка, и он Веславе горло перережет. Надо что-то решать, пока этот князек не решил покрасоваться перед своими псами.
Шатер воняет дымом и мокрой шерстью — утром слегка лил дождь и полог до сих пор не просох. Снаружи слышно, как дружина топчется, кто-то матерится, подгоняя коня. Я тру виски. В голове кавардак: штурм — верная смерть Веславы, а без штурма этот Рогволод решит, что я слабак, и вообще оборзеет. Надо найти ход какой-то хитрый, чтоб и город взять, и ее вытащить. Где ж его взять-то?
Дверной полог откидывается, вваливаются Добрыня, Ратибор и Такшонь. Добрыня хмурый, борода в саже — видать, у костра грелся. Ратибор щурится, будто в темноте шатра духов своих высматривает. А Такшонь лыбится.
— Ну что, княже, — Добрыня садится на лавку, — пора решать. Я б ночью малым отрядом пошел, через ров перемахнул, да стражу у терема снял. Веславу вытащим, а там и штурмовать можно.
— Диверсия? — бурчу я, глядя на кинжал. — А если заметят? Это Смоленск удалось взять из-за низкой и обветшалой крайней стены. А здесь все крепенько. Рогволод ее сразу прирежет, и хана твоей диверсии.
— Так не заметят, — Добрыня пожимает плечами. — Я ребят знаю, тихо пойдут.
— А если не тихо? — я хмыкаю. — Если этот гад ее на стену вытащит и при всех глотку вскроет?
Он молчит. Знает, что прав я. Ратибор кивает, а Такшонь ухмыляется.
— Что смешного, венгр? — рычу я, поворачиваясь к нему.
— Да ты, княже, так печешься о бабе, — Такшонь хлопает себя по колену. — То ли дело — ворота вынести да башку Рогволоду оттяпать. А сколько добра можно будет урвать с полочан? Это ж сказка. Ну помрет одна баба из-за этого. И что?
— Я своих людей на злато не меняю! — я встал нахмурившись. — Ты это запомни.
Такшонь прищуривается, но молчит. Видать, понял, что я не в настроении его венгерские байки слушать. Добрыня кашляет в кулак, пытаясь призвать меня к холодной голове и остыть.
— Есть ход другой, — тихо говорит Ратибор. — Не штурм, не диверсия. Хитрость нужна. Духи шепчут: обманешь врага — живыми все будут.
— Здесь поподробнее, — я сажусь обратно и смотрю на него. — О чем речь?
Он не отвечает, только ухмыляется и пожимает плечами.
— Дык, придумать надо.
Я отворачиваюсь. Хитрость… Легко сказать. И тут в углу шатра раздается голосок, с ехидцей такой, будто девка с базара дразнится.
— Хочешь тайну Полоцка, княже? — Вежа вдруг сама появилась. Золотистая, с длинной косой, улыбается, как кошка над сметаной. — За каких-то 5 000 очков влияния я шепну тебе кое-что вкусное.
Я аж замер. 5 000 очков — это не так уж и много. Оно того стоит. Скрепя сердце, киваю сам себе.
«Ладно», — бурчу мысленно. — «Давай свою тайну, вымогательница».
«Ой, какой грубый», — Вежа хихикает. — «Слушай внимательно, княже. Есть под Полоцком тоннель. Начинается в лесу, за старым дубом, что с выжженной корой. Ведет за стену подо рвом, прямо в подвал кузницы, у южной стены. Узкий, вонючий, но пролезешь. Только не благодари, я ж добрая».
Голос стихает и образ исчезает. А я сижу с открытым ртом. Это сейчас что было? Система сама вмешалась в планирование моих поступков? Но почему? Что случилось?
А тут еще и такая новость. Тоннель. Под городом. Это ж выход! Если это правда — могу внутрь пробраться, Веславу вытащить, а там и Рогволода прижать. Но если нет? Если засада там? Очки-то уже сняла, зараза, баланс в голове мигнул — 23 316 стало, было на 5 тысяч больше.
— Княже, ты чего? — Добрыня смотрит на меня нахмурившись. — Что бормочешь?
— С самим собой, — отмахиваюсь я и резко встаю. — Есть дело. Ратибор, зови лазутчиков, самых шустрых. Надо лес обшарить, за южным склоном. Дуб там ищем, старый, горелый. И ход под землей.
— Ход? — Такшонь прищурился. — Это что, княже, втихаря город брать собрался?
— А ты думал, я воинами стены ломать буду? — хмыкаю я. — Сиди пока, Такшонь, пей мед свой. Венгры
