Русь. Строительство империи 4 - Виктор Гросов
Пора к терему. Выбираемся из кузницы — ночь черная, улицы узкие, дома деревянные жмутся друг к другу. Мы идем быстро, но тихо, вдоль стен. Стража мелькает вдали, они суетятся, орут друг на друга — спектакль Такшоня с Добрыней свое дело делает. Слухи уже поползли, слышу, как мужик какой-то вопит: «Предали нас! Ворота открывают!»
Ха, красавцы мои лазутчики, быстро сработали. Хотя нет, это же как раз мой лазутчик орет. Хитер.
Терем Рогволода впереди — высокий, с башней. У крыльца двое стражников держат копья в руках, но рожи растерянные. Я Ратибору киваю, он с лазутчиком ныряет в тень, а я вперед иду, горло прочищаю.
— Эй, мужики! — хрипло ору я. — Рогволод где? Город сдаем, полочане ворота открыли! Бегите, пока целы!
Они переглядываются. Один, рыжий, бормочет:
— Это как… Сдаем? А князь что?
— Князь ваш бросит вас! — рявкаю я, ближе подхожу. — Бегите, пока венгры не прирезали!
В этот момент сзади на них наваливаются Ратибор с лазутчиком.
Рыжий падает, а второй бросает копье и деру. Я ухмыляюсь. Вот уж защитнички княжевы. Я врываюсь в терем, а Ратибор за мной. Внутри тепло, факелы горят, запах смолы. Лестница вверх. Наверху дубовая, тяжелая дверь. Толкаю и вот он Рогволод.
Сидит за столом, рожа красная, в руках кубок, рядом меч. Видать, пил, гадая, что я удумал. Увидел меня — глаза круглые, вскакивает, кубок на пол летит.
— Ты кто, мать твою⁈ — орет он, хватая меч.
Не признал, бедолага.
— Твоя смертушка, Рогволод, — рычу я, выхватывая топор.
Он кидается на меня, отталкивая стол. Силен. Меч свистит, но я уворачиваюсь, бью топором снизу вверх. Сталь лязгает, искры летят. Ратибор с лазутчиками сзади заходит, но я ору:
— Он мой!
Рогволод рычит, снова замахивается, но я ловлю момент — ныряю под руку, всаживаю топор ему в бок. Хруст, кровь хлещет, он воет и падает на колени, оголяя шею.
Много позднее я прокручивал этот момент и пытался понять мотивы своего поступка. Пришел к интересной мысли. Я никогда не позволю шантажировать себя. И никогда не позволю убивать или причинять вред своим людям, моей команде.
Дальше выглядело, будто казнь. Второй удар — в шею. И его голова отлетает, как гнилая тыква. Я стою, дышу тяжело, горячая кровь течет по рукам. Ратибор смотрит приподняв бровь.
— Веслава где? — рычу я, оглядываясь.
— В темнице, поди, — Ратибор кивает на лестницу вниз. — Идем?
Я киваю, топор засовываю в пояс.
Кровь Рогволода еще липнет к рукам, когда я с Ратибором спускаюсь по лестнице в теремную темницу. Ступени скользкие, факелы чадят, воняет сыростью. В голове гудит — Рогволод мертв, хаос в Полоцке. Но все это напрасно, если Веславы там нет.
Ратибор идет за мной, топор в руках, рожа спокойная, будто на прогулку вышел. А я весь на нервах — если этот гад Рогволод ее прирезал перед смертью, я его прах в конский навоз втопчу.
Внизу показалась железная, ржавая дверь с толстым засовом. Я бью по ней ногой, не поддается. Ратибор молча подставляет плечо, толкаем вместе — скрип, треск, и дверь вваливается внутрь. Темно, хоть глаз выколи. Я хватаю факел со стены, врываюсь в коридор. Каменные стены, цепи висят, в углу кости какие-то белеют — жуткое место. И тут слышу слабый шорох.
— Веслава! — ору я. — Ты где, черт тебя дери⁈
Тишина, а потом хриплое, еле слышное:
— Княже… тут…
Я бегу на голос. В углу клетка — решетка кривая, замок здоровый. А за ней Веслава. Сидит, волосы спутанные, лицо бледное, как мел. Одежда в грязи, руки в цепях, но жива.
— Держись, сейчас вытащу, — бурчу я, откидывая решетку.
Она смотрит на меня, ее губы дрожат. Я вытаскиваю ее, срываю с рук цепи, кожа под ними красная, в ссадинах. Она встает, шатается, и вдруг бросается мне на шею, вцепляется так, что броня трещит.
— Я знала, что ты придешь, — шепчет она. — Знала, гад ты эдакий…
Я обнимаю ее, прижимаю к себе.
Ратибор кашляет в кулак, отворачивается.
Тактичный такой.
— Ты как? — наконец выдавливаю я, чуть отстраняясь. — Тебя пытали?
— Не успели, — она криво ухмыляется, вытирая слезы рукавом. — Орал, грозился, но я молчала. А потом шум поднялся, он наверх рванул и все.
— Все, да, — хмыкает Ратибор. — Княже башку ему отрубил. Больше не орет.
Она смотрит на меня, глаза блестят в свете факела.
— Пошли, — говорю я и беру ее за руку. — Надо город брать, пока там бардак.
Мы выбираемся из темницы. Веслава идет, опираясь на меня, но шаг твердый — не сломалась, крепкая девка. Наверху уже светлеет — рассвет пробивается сквозь щели в ставнях. Снаружи крики, топот — Полоцк гудит. Стража Рогволода разбежалась, кто-то вопит про сдачу, кто-то просто орет от страха. Мой спектакль с Такшонем и Добрыней сработал — город объят хаосом.
Я выхожу на площадь перед теремом, Веславу за собой веду. Смотрю — ворота открыты, моя дружина вваливается внутрь. Такшонь впереди, его венгры орут, мечами машут, но не грабят — пока держат слово. Хотя по уговору, они должны только стены захватывать. Добрыня с ополченцами с кузни заходит, рожа довольная, щит на плече. Я ухмыляюсь — красавцы, все по плану. Лазутчики открыли ворота венграм. Потом Добрыня рванул к дубу и по тоннелю вывел войско в тыл.
— Открывайте ворота шире! — ору я громо. — Полоцк мой!
Дружина в ответ ревет, венгры Такшоня тоже улюлюкают — им все равно, лишь бы добыча была.
— Ты это сделал, — тихо говорит Веслава. — Без штурма, без лишней крови.
— Есть такое, — бурчу я.
Но она права — я этот тоннель вонючий прошел, Рогволода зарубил. И не жалею.
Такшонь подскакивает, лыбу тянет.
— Ну что, княже, город твой! — орет он. — Мои ребята стены берут, как договаривались. Где моя доля?
— Кто о чем, а вшивый о бане, — хмыкаю я. — Контролируй стены, венгр. Потом поделим.
Он кивает и что-то напевая себе под нос, уходит к своим. Я смотрю на площадь — полоцкий народ высыпал, рожи растерянные, кто-то шепчется, кто-то в пыль кланяется.
Ну что же, раз уж собрались, то грех не воспользоваться моментом.
Созываю их на вече, прямо тут, у терема и встаю на крыльцо.
— Слушайте, люди Полоцка! — ору я, устанавливая тишину. — Рогволод ваш мертв, я его зарубил. Теперь я тут князь. Кто против — выходи, зарублю и тебя. Кто за —
