90-е: Шоу должно продолжаться 13 (СИ) - Фишер Саша
— Но провод тут нельзя!
— Нет, ты мне скажи сначала, я ишак?
— Блин, ну давай придумаем что-нибудь, а?
— О, Велиал! Велиал, иди сюда! Скажи мне, я ишак?
— Уши не волосатые, хвоста нет, — я с деловитым видом обошел Гошу кругом. Георгий выглядел как типичное лицо кавказской национальности, но на русском говорил чисто. На всякие «вах!» переходил, только когда самому было нужно.
— Вот и я говорю!
— Гоша, что за беда?
— Розетка мне нужна! А иначе, как я буду кассеты записывать?
«Авторское право? Нет, не слышали…» — подумал я, фыркнув. Гоша притаранил «студию звукозаписи». Ну, в смысле, прилавок с кассетами разных рок-групп и магнитофон, кучу пустых кассет и магнитофон. Двухкассетник «Шарп». Типа, услуга простая — запишет, что скажешь. Можно из его ассортимента золотых-серебряных-платиновых коллекций и сборников, а можно со своим прийти. Платишь денежки, и — хоба! — была одна кассета, станет две.
— А если мы тебя вон туда передвинем? — предложил я. — Там, правда, туалет рядом, но…
— Ооо, а можно, да? Если спросят, сказать, что ты разрешил?
— Но Велиал… — возразила девушка-волонтер.
— Зато там не будет провода-удлинителя, — сказал я.
— Все-все, я уже убежал!
Гоша подорвался, подхватил все свои манатки и прыжками помчался в закуток у туалета.
«Удачи! — подумал я. — Так-то, этот туалет закроют через пару часов намертво…»
Я покружил полчаса по холлу «котлов», раздал еще несколько ценных указаний, поймал нужных людей, убедился, что все важные вещи закрыты. Ну и по ходу дела выслушал десяток жалоб и даже разнял пару потасовок.
Посмотрел на часы и решительно двинул к выходу. Пора было вызволять нашего отца-основателя рок-клуба из цепких лап психиатров.
На крыльце и площадью перед «котлами» уже было все битком. Кажется, сюда перекочевала вся неформальная молодежь Новокиневска и всех окрестных городов. Некоторые обосновались основательно так — расстелили на газонах покрывала, чуть ли мангалы не расставили. Большая часть здесь те, кто внутрь не попадет. У кого-то денег на билеты нет, а кому-то этих самых билетов не хватило. Но билеты — билетами, а тусить им не запретишь. Трое ППС-ников тоскливыми взглядами смотрели на весь этот шалман и переговаривались. Дежурный «луноход» притулился сразу за углом.
Но пока никто не наглел, вели себя прилично.
Впрочем, еще не вечер. Будет и на их улице праздник, как говорится…
Я увернулся от хищных когтей трех девиц, жаждущих заполучить билеты за красивые глаза. Просочился сквозь кружочек типичных хиппи, задушевно поющих на плохом английском под гитару и маракасы. И нырнул сквозь кусты к тому карману, где я предусмотрительно оставил машину.
Перевел дух и погнал на Полевую.
* * *Женя Банкин выглядел даже еще хуже, чем мне показалось через окно. Теперь, когда мы вышли из одной из «хозяйственных» дверей стационара, той, что рядом с прачечной. Да уж, ощущение нелегального побега — стопроцентное. Сначала дождались, когда после обеда все «ходячие» улягутся по кроватям. Ну, в смысле, я стоял на черной лестнице и просто ждал, а мой загадочный добродетель в наряде санитара, ждал где-то внутри отделения. Потом, когда там все затихло, он вывел Банкина в накинутом на плечи синем халате ко мне на площадку. И сказал топать вниз, до подвала, потом повернуть направо до упора, подняться и выйти через прачечную. Мол, там все в курсе, сделают вид, что вас нет. Мы пробрались через лабиринт пахнущих хлоркой простыней, в клубах пара, будто там где-то паровой котел был спрятан. Мимо деловитых тетечек, одна из которых хотела, было, нас остановить, но вторая ей что-то шепнула, и обе отвернулись. А потом мы вышли, скинули синие халаты. И я смог, наконец-то, нормально рассмотреть Банкина.
Он выглядел старым. Не просто взрослее, чем окружающая его молодежь, а прямо стариком. Морщины глубокие, мешки под глазами. А сами глаза ввалились. И стали такими… блеклыми. И худой ужасно. Из-за худобы и сутулости он рядом со мной смотрелся каким-то совсем уж мелким.
— Женя, ты как? — с тревогой спросил я. — Ты вообще готов выходить на сцену? Или, может, просто из зала концерт посмотришь?
— О чем ты? — нервно отмахнулся он. — Да я, можно сказать, об этом только и мечтаю. Как только ты сказал, мне даже снова жить захотелось!
Он дрожащими руками взялся за ручку на двери машины и принялся ее остервенело дергать.
— Закрыта же еще, подожди, — сказал я, продолжая с некоторым недоверием поглядывать на Банкина. «На ногах стоит нетвердо, блин…» — подумал я.
— Так открывай, поехали уже быстрее! — прикрикнул он. — Слушай, мы же заедем ко мне, переодеться надо!
— Конечно, Жень, — я открыл машину и сел за руль. — Слушай, может тебя в инвалидном кресле выкатить?
— Что ты еще такое выдумал? — дернулся Банкин. — Я что, по-твоему инвалид, да? Я что ли неполноценный⁈
Голос его замер на визгливой ноте. Только что он смотрел на меня возмущенно сверкающими глазами, но тут же потух, сгорбился и повесил голову. Жидкая длинная бороденка болталась поверх не очень чистой пижамной рубашки.
— А может и правда… это… инвалид, — почти шепотом проговорил он. — Мы же заедем ко мне домой?
— Да, заедем, — кивнул я и решительно свернул в сторону улицы Дамба. Иронично, нда… Попросить инвалидную коляску напрокат у Гриши. Для Банкина. Хех. Судьба, все-таки, реально умеет быть злой и изобретательной.
«А не так уж все и плохо», — подумал я, когда Банкин вышел на кухню, где я его ждал, из ванной. Он принял душ, переоделся в нормальную одежду, подровнял бороду. Свитер и джинсы на нем болтались, но смотрелись стопудово лучше, чем линялая пижама. Он выглядел больным и слабым, но уже не безумным старикашкой.
И от него больше не исходил густой аромат больничной безысходности.
— А с креслом ты хорошо придумал, — сказал он уже почти нормальным голосом. — Знаешь, наверное ведь незачем всем зрителям знать, в какой именно больнице я… ну… лечусь. Если я буду в кресле, все будут сочувствовать. Ты же не сказал, что я дурке? Не сказал же⁈
Я усмехнулся, продолжая выискивать в лице Банкина признаки безумия.
Но их не было. Чуть дерганый, худой, но нормальный.
Ну, с моей субъективной точки зрения непрофессионала.
«Надеюсь, сцена его не подломит», — подумал я и встал, не допив жидкий невкусный чай, которым меня снабдил молчаливый длинноволосый парень. Я так и не понял, что это была за квартира такая, и кто этот парень. Раньше я заходил к нему домой в другое место. Но потом он развелся с женой, и я больше не следил за его перемещениями по городу. И откуда взялась эта крохотная квартирка на вросшем в землю первом этаже — понятия не имею. Может быть, этому молчаливому парню она и принадлежит.
— Поехали? — предложил я, кивнув в сторону двери.
— Да, пора, — Банкин шумно выдохнул, вцепился пальцами в край свитера и посмотрел на меня. — Слушай… Я же, наверное, должен тебе спасибо сказать. Нет, подожди, молчи! Я знаю, ты сейчас отмахнешься, мол, так каждый бы поступил. Молчи!
Я возражать и не собирался, но послушно молчал, терпеливо слушая сбивчивую речь Банкина.
— Я когда только еще организоваывал рок-клуб, я себе представлял, что соберу много энтузиастов, которые любят рок-музыку, которые хотят двигать ее вперед, нести в массы, — говорил он, не отрывая от меня вспыхнувшего взгляда. — И такие люди были! Особенно в начале. И их было много! И все были готовы действовать! Мы тогда, кажется, дневали и ночевали в рок-клубе. А потом… Потом как-то все стало… меняться. Появились эти… которым ничего не надо. Только бы потусоваться. А те, первые, стали куда-то исчезать. И под конец мне казалось, что то, что я делаю, уже никому не нужно. А нужно только, чтобы я аренду продлял, чтобы им было, где набухаться. Наверное, я от этого и заболел…
Я молчал, глядя ему в лицо. Он говорил громким шепотом, словно кто-то мог подслушать.
— А когда ты появился, ты мне сначала ужасно не понравился, — продолжал Банкин. — Подумаешь, выскочка. Много вас таких… Меня так бесило все, что ты делаешь, ужас… Молчи, подожди! У меня было время, чтобы подумать! В общем… Я был не прав. Со всех сторон не прав, честно! И я честно это признаю! Вот. Хочу, чтобы ты знал…
