Наследник из прошлого (СИ) - Чайка Дмитрий
Вы скажете, я поступил некрасиво? Ну, это еще как посмотреть. Тоже мне, нашли дурака, с таким бойцом дуэли устраивать. Это же дикий тур, а не человек. Он бы меня размазал и даже не вспотел, я такие вещи шкурой чую. Не зря Уставом поединки запрещены.
— Это неслыханная подлость! — заорал возмущенный легат. — Мечи из ножен, панове! На куски порубить ублюдка!
— Огонь! — рявкнул командир батареи.
— Огонь! — заорали сержанты мушкетеров.
— Огонь!
— Огонь!
Да! Стрелки, пока мы болтали, тоже успели перезарядиться.
А с правого фланга началась очередная атака конницы. Я уже слышу несущиеся оттуда залпы и безумное ржание перепуганных лошадей. Дурацкий поединок дал нам передышку, мы выровняли ряды и приготовились. Теперь мятежники пожнут плоды своей глупости. Вот до чего доводят все эти благородные куртуазности. Терпеть их не могу…
Глава 23
Виселиц было всего пятнадцать. Я так решил. Может быть, я сделал глупость, но лишаться тысяч обученных кавалеристов — глупость еще большая. Да наши соседи только этого и ждут. Мы и так учинили совершенно чудовищный разгром: убито больше пятисот всадников, еще около тысячи ранено. Да ни в одном сражении не гибло столько клибанариев сразу. Остальные сложили оружие, когда кони, утомленные наскоками на пики, просто остановились, роняя пену. Многих мятежников переловили арканами и сбросили на землю, после чего младший отпрыск рода Лотаревых выехал с белым флагом, запросив мира. Он, как самый знатный из уцелевших, принял на себя командование остатками войска. И вот теперь я вершил суд, ориентируясь скорее на фамилии, чем на реальную вину. Участие в мятеже — это гибель благородного рода, вечная опала и разорение. Именно это мне и нужно.
Нобилей и их родни среди мятежников не осталось вовсе. Они пошли в атаку в первых рядах и сгинули в бою почти все, как братья Любимовы. Оставшиеся пятнадцать будут казнены. Только младшего брата Асфеи пришлось пощадить, он же сдался. Остальные оказались потомками мелких мораванских родов, многие из которых слепо пошли за своими командирами, получив хорошие деньги. Помилую их. Они принесли присягу лично мне, поклявшись отслужить этот подарок. Навряд ли они нарушат эту клятву. Они же своими глазами видели, что происходит с бунтовщиками. И если семьи нобилей еще имеют призрачный шанс ускользнуть за границу, где у них есть виллы и виноградники, то куда пойдет семья мораванского всадника, которая живет с его жалования и с оброка, что дает невеликое имение? Некуда им идти. У франков и баваров своя знать есть. Сейчас не времена Пипина Короткого, земельный бенефиций там теперь получить непросто. Придется с самого низа начинать.
— Не делайте этого, ваша светлость, — легат Войков, баюкающий раненую руку, стоял на пеньке с петлей на шее. Он был до крайности растерян и до сих пор не верил, что такое может происходить наяву. — Лучше голову отрубите… Не позорьте… Вам не простят этого. А я дам за себя и за своих людей выкуп. Я заплачу…
— Чего смотришь, — рявкнул я на солдатика, которого отрядили в палачи. Тот побледнел и неумело столкнул легата с бочонка. Легат подергался и повис, высунув посиневший язык. И обмочился еще напоследок. На редкость дерьмовая смерть.
— А ты чего не дослушал его, хан? — усмехнулся Сулак, который удивился приговору суда не меньше повешенных нобилей. Белую кость казнить было не принято. А чтобы еще и в таком количестве… Его низкий, покатый лоб прорезала морщина, означавшая глубокую задумчивость. Сулак продолжил терзавшую его мысль.
— Вдруг он бы такую сумму назвал, что ты бы согласился.
— Ты не понял, Сулак, — повернулся я к нему. — Это он не мне денег пообещал, это он им обещал!
Я ткнул рукой в сторону солдат, которые смотрели на казнь с явным сожалением. Такие деньжищи пропадали зазря. Даже если на всех поделить, то это же будет… Они не знали, сколько это будет, но получалось, что очень много. Всех шлюх в Братиславе купить можно.
— Войков надеялся, что солдаты не дали бы мне казнить его, — продолжил я. — Из-за жадности. Да только все, что у него есть, теперь и так мое. Выкуп за казненных я из своего кармана заплачу. Я слово рушить не буду.
— О! — обрадовался Сулак. — Тогда, раз такое дело, давай и остальных тоже повесим! Они много наших порубили.
— Остынь! — покачал я головой. — Вы коней наловили, доспехов у вас теперь полно. Твои лучшие парни клибанариями и кирасирами станут. У тебя многие в доспехе биться смогут, я знаю. А тут смотри, сколько у нас всякого добра. Делите по жребию.
Я развернулся и поехал к себе. Устал! Жрать охота, в баню охота, без женской ласки который день. А я молодой! У меня гормоны!
Небольшой каменный дом в Измаиле, где я остановился, встретил меня запахом свежего хлеба и жареного мяса. Это Огняна расстаралась. И как только я вошел в крошечную гостиную, она бросилась ко мне, чтобы принять кафтан и помочь снять доспех. Стройная, симпатичная девчонка, лишенная изнурительной работы, расцветала просто на глазах. Да и на ее женские радости я денег не жалел. Здесь, на удивление, довольно развитая парфюмерия. И мыло варят, и масла для тела используют, и шампуни какие-то есть. Не знаю только, как правильно все это называется. Чистота тела в империи — это почти религиозный постулат, и грязнули-фанатики, истязатели собственной плоти, здесь не в чести. Да и приоделась она, радуя глаз отсутствием мешковатой дворцовой робы и крахмального чепца.
— Покушать вам собрала, ваша светлость, — щебетала Огняна, обдавая меня лучами совершенно искренней радости. — Господин Деян егеря прислал, сказал, что будете скоро. Уже и банька готова, и обед поспел. Я уже и чарочку налила, примите с дороги…
— Обед — это хорошо, — глубокомысленно сказал я, махнул, не глядя, полкубка чего-то крепкого и жадно зашарил по ее налитому юной красотой телу. Пышные юбки задрались вверх, обнажив гладкую, нежную кожу. Я тронул заколки в ее волосах, и те упали вниз густой ароматной волной.
— Ой! — вздрогнула она от неожиданности. — Да что ж это вы, ваша светлость, на голодное брюхо решили вон чего устроить… Ой! Обед же стынет… Давайте хоть в спаленку пройдем… Ой! Ну нет, так нет… О-ой!
Все-таки повезло мне с ней. И как меня миновал такой опыт? Богини, императрицы, боярские дочки… Да тьфу на них! Обычная баба, которая любит тебя просто потому, что любит, и не задается лишними вопросами, не это ли настоящее счастье?
* * *Месяц спустя. Перевал Тихуца.
Отдохнуть после сражения нам так и не удалось. Младич, который стал новым командующим восточным округом, прислал сообщение: замок на перевале Тихуца осажден. Мы кое-как собрали припасы, пересчитали лошадей и починили пушечные лафеты. То, что мы называли лафетами раньше, едва выдерживало отдачу выстрела, а нам их теперь еще и по горам тащить.
Я посадил на коней пехоту и повел войско на север, благо теперь у меня людей даже больше, чем было. Две с лишним тысячи клибанариев — это серьезная сила. И как прокормить такую ораву по пути? Буду казенные склады, куда подати везут, вскрывать. Мне деваться некуда, месяц в тот замок идти…
А потом по дороге пришла весть, что каган подтащил огромные требушеты, и теперь на крепость летят камни весом по триста римских фунтов. Не продержатся они долго, благо такая громадина не больше двух выстрелов в час сделать способна.
— Сулак, пошли парней вперед, — скомандовал я, когда мы вошли в ложбину между отрогами гор, по дну которой и извивался перевал Тихуца. — Если замок разбили уже, пусть бросают все к чертям собачьим и идут на соединение к нам. Если узкие места деревьями завалят, болгары их догнать не успеют.
— Есть, — кивнул хан и поскакал к своим.
А я начал выбирать место для битвы. У меня появилось предчувствие, что оно мне пригодится. А раз так, то лучше драться там, где будет удобно мне.
* * *Измочаленный гарнизон приплелся через пять дней. Из полутысячи человек на ногах стояло триста пятьдесят, и из них полсотни ранены. И как они сумели притащить их в такую даль? Хотя… Это легкие все.
