Авиатор: назад в СССР 3 (СИ) - Дорин Михаил

— Ты из меня ослика Иа не делай. Запах благородного напитка я услышал ещё возле калитки. Тащи быстрее, а то он сейчас от тряски развалится.

Приведя более-менее в порядок Артёма, мы прыгнули в морковный автомобиль Кузнецовых, стартуя по направлению к городу.

— Света из больницы позвонила, сказала, что сегодня родит. Она паникует, что тебя не будет рядом, вот и везём тебя с ветерком, папаша, — смеялся Иван Иванович, выруливая с просёлочной дороги посёлка. — Домой только заедем, Капитолина Павловна сумки Свете передать наготовила. Сразу хотел взять, да она побоялась, что суп остынет.

— А без меня никак? Я просто никогда не был на родах, — сомневался в себе Артём.

— Не переживай, я тоже. В наряде был, когда девочки родились. Будешь первым. Считай, что первопроходец, — продолжал улыбаться Кузнецов.

— А нас пустят? — спрашивал я. — Это ж роддом. Там пропускной режим, наверняка.

— Вот именно! Это роддом, Сергей, а не воинская часть или Кремль. Пропускного режима никакого нет.

По приезду к воротам заведения, он несколько раз посигналил, достал из бардачка флакон с прозрачной жидкостью и направился к будке дежурного.

Через пару минут ворота открывал перед нами седой мужик. В свете фар его лицо казалось очень сильно покусанным какими-то насекомыми.

На ночь, центральные входы в больницу закрывались, и попасть в нее можно было только через приемные отделения. В нашем случае у родильного отделения был свой отдельный вход в здание. Но нужно было, чтобы кто-то нам открыл дверь и впустил в столь поздний час. Распорядок часов посещения и перечень передаваемых и не передаваемых продуктов висел на большой деревянной доске слева от черно-белого звонка, давая нам понять, что войти нам просто так не дадут. А никто и не говорил, что будет легко. Невольно ситуация начинает напоминать штурм квартиры Кузнецовых в процессе выкупа невесты.

Иван Иванович несколько раз нажал на кнопку звонка, но в течение десяти минут нам никто не открыл.

— Может звонок сломан или его намеренно отключили от таких ночных визитеров как мы? — предположил Артём.

— Да ну… Не может быть такого. А если роженицу привезли?

— Тоже верно, — сказал Артём и нажал повторно на звонок, как в этот момент за дверью послышался щелчок замка.

— Чаво? — открыв дверь, спросила нас очень широкого вида женщина в белом халате с большим батоном в руке, намазанным вареньем.

— Милочка, нам бы к Свете Кузнецовой попасть, — выдвинулся вперёд Иван Иванович, протягивая коробку конфет «Красный октябрь» с изображением лесных орехов на ветке.

— Идите отсюда. Что за ночь такая, всем нужно попасть именно сейчас. Такое ощущение, что без вас не разродятся! — откусывая батон, проговорила пышечка, но коробку, всё же взяла.

Иван Иванович не растерялся. В рукаве, а точнее в пакете «Мальборо», у него имелась пара козырей.

— Ну, красивая вы наша, очень надо. Мужа своего ждёт девочка. Дочка моя... ну там дочка моя, а вот муж её, — придвинул он к себе натянуто улыбающегося Артёма.

Слова Кузнецов подкрепил очередным магарычём. Ещё одна коробочка конфет с надписью «Птичье молоко» в, легко узнаваемой мной, шахматной расцветке.

— Не положено, — продолжала откусывать и прожёвывать свой второй или третий ужин красотка.

Коробочка очередных вкусных конфет ушла к даме подмышку. Тут-то Иван Иванович призадумался. Похоже, другие козыря в пакете были явно припасены для более сложных уровней. Что-то надо думать.

Мысль пришла сразу, как поступить в такой ситуации. К чему-то вспомнилась одна из российских новогодних комедий. Этот трюк у главного героя-то не всегда проходил, но попытка не пытка. Надо только на местные реалии перевести.

— Девушка, позвольте, я взгляну в ваши красивые глаза, — сказал я, подходя к медсестре вплотную.

Зрачки дамы расширились до размеров российского пятака, а рот застыл в открытом положении, остановившись в миллиметре от желанного батона с вареньем.

— Девушка, вы когда едите, такая восхитительная... вух, — сделал я лёгкое дуновение на её выпавшие пряди из под колпака, и нежно прижал к груди её руку.

— Эх, — расстроено сказала она. — Носите и носите мне конфеты, а вот приятные слова только один удосужился сказать. Молодец, — потрепала женщина меня за щёку. — Бери мужа роженицы и проходи. Двоих только пущу. Тут у нас не проходной двор.

Кузнецов в последний момент успел просунуть Артёму пакеты в руки, когда страж-амазонка из тяжёлой весовой категории затянула нас внутрь.

— А мы..., — попытался остановить закрывающуюся дверь Швабрин, но ему пригрозили большим кулаком.

— До свидания, усач! — оттолкнула она его и захлопнула за нами дверь.

Второй этап был пройден, да только мы остались без главного генератора идей Иван Ивановича. Придётся пробираться дальше самим.

Проблема заключалась в том, что в ответ на наш вопрос «а куда дальше», был услышан весьма исчерпывающий ответ.

— Прямо, а там спросишь. Я не знаю, на каком она этаже, — сказала тётя, продолжая запихивать в рот свой деликатес.

— Спасибо, — разочарованно сказал я, и указал Артёму на дверь, над которой горела лампа с надписью «Акушерское отделение».

Ради приличия, мы скинули свои кеды и надели стоящие у вешалки военные тапочки. Здесь и пара халатов как раз висела, чтобы нам можно было пройти внутрь. Не знаю, насколько это разрешено, но Тёмыч сказал, что нигде не написано, что запрещено.

Также повстречались нам пара мужиков, нервно курящих в этом «тамбуре» у окна. Получается не все так строго у них тут, раз мы не одни. В отличие от нас, эти двое блатные видать какие-то, раз позволяют себе дымить здесь, пусть и в окно.

— Э, дяди. Здесь роддом, всё-таки, — сказал я.

— И что? Где написано, что нельзя курить? — парировал невысокий толстяк.

— Я тебе покажу сейчас. Такую отметку оставлю для ознакомления. Потом в зеркале прочтёшь, — разозлился Тёмыч, отдавая мне халат. — У меня жена здесь рожает.

— Остынь, мальчик. У нас тут тоже жёны рожают, — сказал второй, тоже не самого спортивного телосложения с бородой.

— Мужики. Понятно, что у вас нервы и всё такое, но мы в больнице находимся. Потерпите как-нибудь или выйдите на улицу, если совсем невмоготу. Сигареты затушили..., — вступил в спор я, но за спиной послышались шаги.

Из дверей отделения вышел в белом халате рослый мужчина, похожий на армянина, достав папиросу. У дверей его догнала миниатюрная медсестра.

— Георгий Бакратович, Селезнева родила девочку только что, а вот Грачева орет как ненормальная, раскрытия нет, может, поставим ей капельницу, обезболим? Жалко ведь девчонку, пусть отдохнет немного. Карапет Павлович...

— Знаю, Машуля. На счет Грачевой, подойди к Чижовои, пусть вначале осмотрит роженицу, — сказал врач, подписывая какие-то бумаги.

— Девочку? — переспросил один из мужиков с бородой. — Селезнева моя жена.

— О, ну поздравляем вас папаша. Да, девочка. Вес 3200, рост 51 см. Здоровенькая, красивая, вся в родителей. С вашей женой тоже все хорошо, скоро переведем в палату.

— Спасибо! Эх… папкой стал, представляете, — едва сдерживая слезы, сказал мужик, пытаясь совладать с накатившими эмоциями. — Так-то я мальчика хотел, но девочка тоже хорошо.

В ночной тишине раздался душераздирающий крик женщины. Да такой долгий и сопровождающийся кучей проклятий, что мы с Артемом прифигели. Из услышанного, можно сделать вывод, что предположительно Грачева, винила во всем отца ребенка, который обрек ее на мучения.

— Палыч, ну ты где? — крикнул Георгий Бакратович в коридор.

Сотрудники больницы вели себя так, будто не слышали криков. Я же был напряжен и искренне переживал за девушку. За что на их долю столько мучений выпадает? По побледневшему лицу и выпученным глазам Тёмыча, было видно, что он тоже переживает. Правда скорее всего за мужа Грачевой, который курил уже третью сигарету подряд.

— Бакратыч, как я тебе сейчас хочу ответить в рифму, — донёсся до нас ответ. — Ща, подойду.