Авиатор: назад в СССР 3 (СИ) - Дорин Михаил

— Басолбасов как раз на тумбочке стоял. Я ему обещал два кекса шахматных утром принести, если он отработает за меня ночной разговор.

— И ты думаешь, она не поняла, что это не ты? — спросил я, продолжая изучать задание на завтрашние полёты.

— Вася отлично отработал. С утра же ещё не звонила. Я ему сказал, что Света песни любит, и он может с ней попеть. Да там и петь особо не надо. Мычишь и повторяешь за ней.

— Мда, не стыдно было тебе так супругу обманывать? — пожурил его я.

— Ну, я же сначала ответил ей, а потом тихо и мирно передал трубку. Сам спать пошёл.

Главное, чтобы об этом маневре не знала Света. Прилетит нашему рыжему другу тогда по полной.

— Так, гвардейцы, завтра у вас нечто особенное. Знаете, куда полетите? — вошёл с таким вопросом в кабинет Швабрин, раскрывая свой большой портфель.

— На другой аэродром? — загорелись глаза у Кости.

— Не то пальто, — ответил Швабрин.

— Может, по полигону работать будем? — спросил Макс.

— Мимо, Курков. Тёмыч, есть у тебя варианты? — спросил Фёдорович у нашего будущего молодого отца.

— Куда угодно, Иван Фёдорович. Готов хоть на Марс. Лишь бы мне по ночам не звонили.

— Ближе всех оказался из вас, товарищ Рыжов. Завтра полёты будут в стратосферу. Самостоятельно. Контрольный полёт я с каждым туда уже слетал, теперь сами.

— Блин, опять в гермошлем лезть, Иван Фёдорович, — заныл Артём.

— А чего тебе не нравится? — спросил я. — Землю увидишь с высоты практического потолка МиГ-21. Набираем до 15 000 метров? — обратился я к Швабрину.

— Всё согласно заданию. Разгон до 2.05 Маха и потом на снижение. Всё просто. Сейчас ещё обсудим особенности.

На спортгородок сегодня было не выйти, ввиду обильного дождя, накрывшего весь Белогорск с самого утра. Объяснять Ивану Фёдоровичу пришлось прямо в классе.

После разбора и изучения задания, схему которого Швабрин нарисовал на доске, у нас было намечено занятие в классе эскадрильи с нашим начальником медицинской службы.

Любитель выцепить курсантов за нарушением предполётного режима рассказывал важные вещи про правильность подгонки обмундирования и влиянии перегрузок на организм. Задние ряды держались изо всех сил, чтобы не уснуть при таком монотонном чтении по бумажке. Да что там говорить, сам начмед чуть было не клюнул носом от тяги ко сну. Положение спас неожиданный гость.

— Разрешите, доктор? — на пороге класса показался сам подполковник запаса Ульянов, который должен был провести свою часть этих занятий.

— Пожалуйста, Пал Палыч. Мы уже закончили. Так, отчётный материал будем писать на следующей неделе в этом классе. Конспект лекции у каждого проверю, — сказал начмед, выходя из кабинета.

— Занудный, этот ваш начмед. Не уснули там, на галёрке? — громко спросил Пал Палыч, завидев заспанные лица на задних рядах. — Чтоб никому обидно не было, общая команда «Встать!».

С Ульяновым шутить не особо хотелось. Да и ноги размять не мешало бы.

— Пару минут постойте. Если кто-то спать хочет, есть место для отжиманий. Рыжов?

— Я, Пал Палыч! — ответил Артём.

— Вот он! Мой любимый курсант. Ты знаешь, что от тебя у парашютного спорта одни неприятности. С Казановым на пару сговорились?

— Чем мы... навредили? — непонимающе ответил Тёмыч.

— Ну как же — статистику по прыжкам ты мне портишь. Да ещё и вывел из строя одну из моих парашютисток-разрядниц.

По классу прокатился смех. Всем было ясно, что речь шла о Свете.

— А друг ваш, Виталька, её сестру, Наташу, забрал ещё раньше с собой в первопрестольную, — вспомнил Ульянов нашего Казанова. — Отставить скалится. Ладно, это всё шутки. Как супруга?

— Всё хорошо. В больнице лежит.

— Странное у тебя понимание о хорошем. Он всегда такой балбес? — спросил он у Куркова.

— Периодически. Света со дня на день должна родить просто, — улыбнулся Макс.

— Ооо, ждём тогда новостей хороших. Справляешься с капризами? Или в училище скрываешься от неё? — усмехнулся Ульянов.

— От неё и здесь не спрячешься, — ответил Темыч.

— Всем взводом решаем проблему, — сказал я.

— Надо помогать. Держаться всегда надо вместе, даже в таких ситуациях, а на войне тем более. Тааак, всем сесть! Писать не надо. Слушаем, запоминаем. У кого не получится, ощутите в полёте.

— Пал Палыч, так мы уже знакомы со всей экипировкой, — сказал Макс.

— С гермошлемом ГШ-6? — выложил преподаватель перед нами на стол данное приспособление, похожее на шлем космонавта.

— Пару раз уже летали в таком, — сказал я.

— Это хорошо. Самое главное, что эта штука защитит вас на высоте от последствий разгерметизации. Но это не значит, что вы должны продолжать полёт в таких условиях. Это не война.

— Предлагаете тихо и мирно заходить на посадку, если у нас с фонарём кабины что-нибудь случится? — спросил Макс.

— Курков, по каждому пункту действий в случае разрушения фонаря на такой высоте проходится не будем. Не моя вотчина, но тихо и мирно снижаться не получится. Теперь вот эта приблуда, — сказал Швабрин, выкладывая на стол ВКК.

Высотный компенсирующий костюм ВКК-6М представляет из себя цельный комбинезон с кучей молний и затяжек. Основное, оно же главное его предназначение, создание на поверхности тела противодавления, равного внутрилегочному при дыхании под избыточным давлением. Используют его как раз таки в полётах в стратосфере, то есть на высотах более 11 000.

— Я согласен, что вы уже летали в подобном обмундировании. Тем не менее, запомните, что правильно подогнанный ВКК лётчика, предотвращает чрезмерное растяжение легких. Если произойдёт разгерметизация, соответственно упадет давление в кабине, то этот костюм спасёт ваши лёгкие. Ну и вообще он повышает устойчивость к перегрузкам. Кто расскажет состав? Рыжов, будущий отец, отдыхай. Давай, Серёга Родин, — указал он на меня, хотя я не особо хотел блистать своими знаниями.

Ну раз дело того требует, расскажем аудитории из чего состоит комбинезон.

— Устройство противоперегрузочное, устройство натяжное, компенсатор брюшной... — продолжал я рассказывать о частях этого обмундирования, показывая на представленном образце все составные части.

— Правильно. При полетах в разгерметизированной кабине в камеры натяжного устройства подается кислород для механического обжатия тела. Обжатие компенсирует избыточное давление в легких.

Остаток занятия посвятили общению на, пожалуй, главную тему сейчас в армии. Про Афганистан бывший ВДВшник Ульянов слышал тоже обрывисто, но уже успел пообщаться кое с кем из вернувшихся оттуда.

— Что они вам рассказывают? — спросил Костя.

За Бардина я сейчас переживаю. Ульянов — мужик прямой. Рассказывать сказки про мирную деятельность наших войск не будет. Костян может немного и приуныть, как многие из сидящих. С другой стороны, врать об истинном положении вещей, значит оттягивать момент испуга. Лучше знать заранее, с чем придётся столкнуться в Афганистане.

— Ребята, честно вам скажу, там война. У пехоты и десантуры работы очень много. Но и авиация работает по полной. Вертолёты, бомбёры, истребители подымаются на прикрытие постоянно. На ваш век, как говорится, выпало пройти это испытание.

— Много погибших? — спросил Басолбасов.

— Не знаю, но они есть. Мне жаль, что слишком я стар и не могу быть там со своими. Да и что там стар — попросился тут недавно в армию, и только посмеялись надо мной. Иди и учи, Пал Палыч, — томно вздохнул Ульянов.

В своё время он дошёл до Праги сначала во времена Великой Отечественной, а затем и в период так называемой «Пражской весны» участвовал в операции «Дунай». Человек с таким опытом мог бы пригодиться, особенно когда он полный кавалер ордена Славы.

— Что посоветуете? — спросил я.

— Учиться и быть готовыми, особенно морально и теоретически. Когда ты полностью готов к выполнению поставленной задачи, будь то нанесение бомбового удара с воздуха или зачистка каких-то территорий от противника, всё получится. И живым вернётесь.