Рысюхин, 12 градусов хватит? - Котус
Трясясь полтора часа в пролётке от дома до академии я с тоской вспоминал свой фургон и даже своего ещё не опробованного «Шустрого Жаба». Там хотя бы пыль, что клубами летит, снаружи остаётся, так что я уже отвык от такого «удовольствия», как пыль глотать, в буквальном смысле этого выражения. А потом её же из одежды выколачивать. Нет уж — обратно буду добираться по реке. И для поездок на службу новый автомобиль перегнать всё же следует, оно того стоит, даже если раз в неделю туда-сюда съездить, заново убедился сегодня.
Формальности прошёл быстро: подтвердил в ректорате своё намерение продолжить учёбу, при этом без удивления узнав, что Инга Рапухина всё же забрала документы, не став устраивать цирк с академическим отпуском и прочим, после чего прошёл замер уровня, в чём особого смысла не видел. Второй барьер взят всеми в группе, остальное особого влияния на учебный процесс вроде бы не оказывает. Так и сказал ещё перед замером своему куратору, Петру Игнатьевичу. Но господин Весёлкин искренне возмутился:
— Что вы! Для правильного и гармоничного развития дара, а этому у нас уделяется достаточно внимания, нужно выстраивать программу обучения в зависимости от достигнутого уровня и от потенциала! И она у нас, уж поверьте, отличается! Просто вы шли с остальным потоком, потому и не видели разницы.
По результатам замеров он расстроился куда сильнее, чем я. Прибор показал потенциал четыре пятьдесят шесть и уровень четыре и три.
— Всего пару тысячных прирост, как я и опасался. Похоже, пятого уровня вам в ближайшие пару десятков лет всё же не достичь, как это ни прискорбно.
— Пётр Игнатьевич, помилуйте! Я до поступления в академию жил с уверенностью, что у меня крепкая «двойка» и считал, что если получится два с половиной, то это уже будет отлично! А тут — четыре с половиной! О таком даже не мечталось…
— Юрий Викентьевич! Нельзя же так — самому себе ставить пределы и барьеры в развитии! Нужно всегда стремиться к большему!
— Одно дело — ставить пределы, и другое совсем — трезво оценивать свои силы.
— Это и есть первый шаг к самоограничению — «трезво оценить свои силы». — Весёлкин вздохнул и с досадой махнул рукой.
В общем, ещё минут пятнадцать побеседовали насчёт мотивации в саморазвитии и о теории уважаемого преподавателя о естественном росте потенциала. Разобравшись с этим делом и получив уверения, что упражнения по развитию и укреплению дара для четвёртого уровня будут не такими, как у моих сокурсников с «троечкой» (дед, лучше молчи), отправился в деканат.
На витрине с достижениями студентов увидел копии своих наградных документов, что почему-то никакого чувства гордости не вызвало — может, от того, что я всё ещё не считал полученный орден заслуженным в полной мере. Вздохнув, продолжил путь. Расписания занятий ещё не было, во всяком случае, его не вывесили, но список предметов с пометками, по каким из них будет экзамен — нашёл. Равно как и список рекомендованной литературы — вот тоже, в библиотеку бы зайти, пока не набежала орда и не вынесла всё, что подлежит выносу, но таскать всё на себе⁈ Сначала надо разобраться с комнатой — мало ли, может, в том крыле ремонт затеяли, или трубу прорвало, или ещё какая напасть случилась, из-за которой комната-то будет числиться за мной, но вот воспользоваться ею не получится.
Ну, значит, все дороги ведут к Надежде Петровне. Убедился, что моя комната всё ещё остаётся моей, при этом вполне доступна для заселения и даже мебель там на месте. Только уборку сделать да постельное занести с самой, собственно, постелью. Договорились, что её приведут в порядок к понедельнику, к последнему дню лета: ночевать перед первым сентября решил уже здесь, чтоб в первый учебный день не вскакивать ни свет, ни заря. И на торжественном построении чтобы не быть припыленным. Но в случае с нашей дамой-комендантом просто оговорить необходимое и сбежать — такой вариант даже не рассматривался. Пришлось пить с ней чай и отвечать на пару сотен вопросов, рассказывая и о поездке в Подмосковье, и о рождении сына, и о куче других событий. Даже удивительно, что хозяйка общежития всё ещё так выделяет меня из прочих студентов, и это не самомнение, а понимание, что устраивай она такие посиделки хотя бы с каждым десятым — больше времени ни на что не останется. В разговоре посетовал на то, что учебные пособия хранить негде, раз уж комната нуждается в приведении в жилой вид, на что Надежда Петровна милостиво позволила пока сложить книги у неё. Замечательная женщина! Сбегал, получил, принёс. Ну, а раз уж вырвался из-за стола, то возвращаться туда было бы неуместно, не у бабушки в гостях. Так что попрощался под обещание заходить ещё и рассказать то, что не успел сегодня.
Обратно в город вернулся, как и планировал, по реке. Тут тоже ветер, случалось, приносил из прибрежных затонов те ещё ароматы, но всё же с поездкой по суше не сравнить. Высадившись на набережной городского сада не отказал себе в удовольствии погулять по городу. Только к Мурлыкиным заходить не стал, чтобы не попасть под перекрёстный огонь младших дочек. Сидя на лавочке в парке набрал номер профессора Лебединского. Тот был весь в заботах, связанных со скорым началом учебного года, а кроме того — с подготовкой к Осеннему балу. Так что обменялись приветствиями и любезностями, после чего распрощались. Ещё минут десять погрелся на солнышке, подумал: лето уже, считай, кончилось — четыре дня осталось всего, а я так ни разу ни на пляж, ни в лес и не выбрался. Если это особенности взрослой жизни, то я хочу обратно в детство! С другой стороны — Маша, Ромка, Ульяна, мои изнаночные владения, планы на будущее — всё это с детством никак не сочетается, а терять ради ранее привычных развлечений категорически не хочется.
«Вместо того, чтобы греться на пляже — сейчас ты греешься об мягкую и тёплую жену. Совсем, я тебе скажу, недетское развлечение! И, нет — я не подсматриваю, просто ты слишком уж часто и громко вспоминаешь кое-что из вашего общения, причём без предупреждения!»
Почувствовал, что начинаю краснеть — надеюсь, прохожие примут это за воздействие солнца. Выбрал же дед время и место для своих откровений! С
