Зимние ходоки (СИ) - Сухов Лео
Стрелки тут же принялись перезаряжать свои орудия смертоубийства, а копейщики покрепче вцепились в длинные древки пик. Вторая тварь атаковала без рыка, перепрыгнув через мёртвого собрата — и обрушилась на нас сверху.
К счастью, прыгать, как «богомолы», она не умела. Приземление завершилось на остриях пик, и копейщики даже не пытались удержать эту тушу сами, вместо этого уперев пики в землю. Раздался оглушительный треск. Возможно, это пики так выражали свой протест, а, возможно, кожа чудовища. Возможно, протест был даже совместным! Как бы то ни было, нам повезло: «пушистик» сам напоролся на наше оружие.
И вот теперь эта тварь ревела во всю мощь лёгких. Ревела от боли и страха. И этим страхом заразила третью товарку, которая сначала резко оттормозилась всеми шестью лапами, чуть не закопав первого убитого «пушистика», а потом — нервно размахивая задницей, рванула прочь.
Её раненая товарка тем временем дёрнулась ещё несколько раз, орошая копейщиков потоками тёмной и густой, как кисель, крови… А потом всё-таки повисла на пиках, медленно сползая вниз.
Я убрал револьвер в кобуру, так и не сделав ни одного выстрела. А копейщики начали вылезать из-под туши, боясь быть придавленными несколькими тоннами мяса, кожи, меха и костей.
«Почему эти мишки так упорно лезли к нам? — подумал я. — Это ж самоубийство! После гибели вожака обе зверюги должны были сбежать!..».
— Думаю, это что-то вроде инстинкта, — сообщил мне СИПИН. — С учётом наблюдений за периодическими войнами бестий, а также зафиксированными нашествиями разных тварей… В общем, была выдвинута теория о том, что вся фауна планеты состоит из нескольких почти изолированных биомов, которые практически не пересекаются. И фауна более бедных биомов вынуждена искать дополнительные ресурсы за пределами привычного ареала обитания. Но это пока неточно и требует подтверждения!
— Пустыни, ледяные шапки… А ещё что? — спросил я, а потом догадался: — Стоп, горы! Ты ведь даже говорил о контракте на исследование системы долин!
— Да, такова теория. Главное, что она объясняет такую агрессию этих обитателей ледников. Они пришли сюда не для того, чтобы себя жалеть. Инстинкт гонит их вернуться обратно либо хорошо откормленными, либо не возвращаться вовсе. Им просто нет места в своём биоме.
— Но откуда тогда берутся лишние особи? — уточнил я. — Раз ресурсов не хватает?
— Из моря, само собой, — ответил СИПИН. — Все известные нам биомы в той или иной мере стараются набрать всё необходимое для своего существования из моря. Но выходы к морю практически у всех бедных на ресурсы биомов ограничены.
И тут я понял одну жутко важную, но неприятную штуку… Этот мир не успокоится! Не успокоится, пока сам человек не доведёт число местных хищников до приемлемой цифры. Лишь тогда их армии перестанут покидать скудные на ресурсы биомы, чтобы найти, что поесть, и притащить еду другим жителям своей родины. Хотя бы в виде жирного и обленившегося себя…
Этот мир не подходит человеку. Не такому изнеженному и безрукому, какими были мы. И сотни тысяч загубленных жизней — лучшая тому иллюстрация. Но я понимал, что мы уже не сдадимся. Не опустим руки, не остановимся, не ограничимся маленьким клочком земли. Мы вступим в эту борьбу. Вступим — и победим. Потому что иначе мы не умеем.
Глава 21
Однозначно планосоставительная
Дневник Листова И. А.
Триста шестидесятый день. Марш под тенью вьюги.
Мы снова шли. Теперь уже догоняя колонну «уставших» беженцев, испугавшихся местных мишек. Судя по скорости движения, усталость их пока не достигла того критического уровня, когда люди падают и больше не могут идти. Они пока достигли только стадии звёзд футбола с родной Земли, когда те падают, орут, делают вид, что им очень больно — и им веришь!
Я ж им верил! Серьёзно верил! Они ведь недавно так жаловались, так просили оставить их!.. Только глядя на то, как эти беженцы с рюкзаками за плечами драпанули вперёд по рыхлому снегу, я понимал, что раньше была всего лишь искусная игра на публику, а никак не настоящая усталость.
— Актёры, блин! — выдохнул я.
— Ты о чём, на? — удивился Мелкий.
— Да об этих… Уставших! — я кивнул головой вперёд. — Ты смотри, как чесанули!
— Так от усталости жеж! — согласился со мной Мелкий. — Так спешат в новый дом отдохнуть!
— Пятеро копейщиков минус! — сообщила Кострома, догоняя меня и Мелкого. — И повезло, что ни один из них капсулу не переносил. Вано, если что-то…
— Хватит! Копейщики знают, куда возвращаться! — отрезал я. — Если что, смогут вернуться сами, даже по глубокому снегу.
— Ваще оттуда лучше к Намжалу шкандыбать! — заметил Мелкий. — Меньше придётся идти.
— Так мы же туда дорогу не чистили! — возмутилась Кострома.
— Тёть Кострома! Ну зачем им дорога⁈ — удивился гопник. — Чо, сложно снегоступы сделать⁈ Вон же, этих блохастых, снег держал!
— Что?.. Блохастых?.. Снегоступы?.. — Кострома растерялась, а потом её лицо озарилось улыбкой. — Мелкий, блин… Ты, гений, сука!
Девушка развернулась и рванула назад. А Мелкий растерянно посмотрел на меня.
— Так я, сука, гений, или просто — сука? — уточнил он.
— Да не парься, — отмахнулся я, хотя тоже считал, что он, блин, гений. — Просто Кострома живёт с переизбытком ответственности внутри.
Мелкий умел смотреть на мир иначе. Проще. Лагерь беженцев расположился очень далеко от Алтарного, так что увидеть его дымы и огни можно было лишь с вершины скалы. При этом он был больше, чем на полпути к посёлку каменотёсов. И если уж надо куда-то бежать, так лучше именно туда, в посёлок!
Но этот очевидный вариант не приходил нам в голову… Просто потому, что впереди, на дороге, высилась стена снега, которую никто и не думал расчищать. Дорогу завалило снегом почти на два метра. Но это была проблема для большого отряда! А для одиночного бойца на снегоступах — никакой проблемы. Можно было смело протопать на восток и укрыться в посёлке Намжалдоржо, заодно перебросив туда капсулу.
За день-два преодолеть этот путь было несложно. И главное, что один человек вряд ли привлечёт внимание полярных тварей. Он слишком маленький, чтобы на него такие серьёзные хищники внимание обратили. Что «богомолы», что «мишки» явно охотились на скопление биомассы: группы беженцев, стада животных, не успевшие уйти в пущу с северного берега реки…
Те, кто умрёт во время эвакуации, и чья капсула сейчас во временном лагере, вполне могли эвакуироваться в обратную сторону. И уже там пережидать и непогоду, и нашествие очередных тварей.
Несколько нервировали тучи на востоке… Но бурю наши бойцы могли и переждать где-нибудь. Да хоть в той же капсуле! Если её занесёт снегом, она тоже будет не очень интересна тварям. А закопать её можно и самостоятельно.
— Вано! У нас появилась идея! — нас с Мелким снова догнала Кострома. — Давай сформируем отряд реагирования из тех, кто капсулы не переносил?
— Я только за! — согласился я. — И ещё… Сегодня ночью все пусть сидят на чемоданах, готовые сняться.
— Да? А это зачем? — поинтересовалась Кострома.
— Понимаешь, я тут с СИПИНом пообщался… — пояснил я. — Так вот, он говорит, что эти животные, которые на нас нападают — они как бы изгои. У них вроде как инстинкт много жрать, а потом сытыми вернуться на север. И я подумал, что кидаются они на всё, где много еды. А наша маленькая процессия почти в десять тысяч человек — слишком лакомый кусок…
— Давай ты это на привале подробнее расскажешь! — покачала головой Кострома. — А мне надо всех наших предупредить, как действовать, если вдруг помрут.
— Ладно, — кивнул я. — Беги тогда.
И Кострома побежала вперёд, туда, где за изгибами дороги скрылся хвост нашей колонны беженцев.
Больше нападений не было. И, скорее всего, только потому что «пушистики» двигались слишком медленно. Они даже в атакующий рывок кидались как-то с достоинством. А «богомолы» любили ночь и не любили яркий свет. Хотя, как показало ночное сражение, адаптироваться к нему они могли. Просто в первый момент теряли ориентацию.
