Зимние ходоки (СИ) - Сухов Лео
— Тебе начислено пять тысяч баллов.
— Ы-ы-ы! — ответил я, буквально заставляя себя опустошить барабан и вставить в него новые патроны.
От угрозы близкой и мучительной смерти, надо сказать, мне слегонца поплохело… А когда рядом с капсулой на землю упало тело Сочинца, причём тремя кусками — и вовсе стало худо. Даже внутри вонь от богатого внутреннего мира моих товарищей стояла такая, что… В общем, я уже задумывался над тем, как бы пореже дышать. И это ещё процессы разложения не начались…
А когда я, наконец-то подавив приступ тошноты, заставил себя выбраться наружу, то еле смог открыть дверь. Оказалось, снаружи её подпирала прыжковая лапа убитого мной монстра.
Стрельба уже стихала. Богомолы отступали, устроив кровавый ночной пир и решив не оставлять нам чаевые.
— Как там Сочинец? — спросила сверху Кострома.
— Какая из его частей? — хмуро уточнил я.
— Не боись, он скоро возродится в своей капсуле! — бодро напомнила девушка.
— Я боюсь не его смерти, а его запаха! — парировал я.
— К запаху ты тоже скоро привыкнешь! — успокоил меня Пустырник.
— Привыкнешь тут… — пробурчал я, возвращаясь к экранам.
Я вглядывался в изображение, но мир вокруг был бел и пуст. Только тёмные углубления показывали места, где недавно скакали наши враги. Вскоре вернулась Кострома и другие стрелки с крыши капсулы. Свой пост я оставил только тогда, когда заалел заполненный тучами восточный край неба.
К нам летела очередная пурга и метель. Но мы пережили эту ночь. И, если верить счётчику в заказе, даже не потеряли ни одного беженца. Мы сделали треть нашего большого дела. Осталось сделать всего лишь в два раза больше… И всё что я мог сказать на это — только: «Ы!».
Других умных слов у меня не осталось.
Глава 20
Однозначно превозмогательная
Дневник Листова И. А.
Триста шестидесятый день. Познавательное утро.
— Живее! Живее! Встаём в колонну! — эта фразу мы повторяли уже раз двадцать, просто на разных языках.
Неподалёку возмущалась небольшая группа, которая только подошла. Её глава требовал передышки, а Пустырник через переводчика объяснял, что мы тут не собираемся постоянное поселение организовывать. Закончилось всё тем, что глава мэрских гвардейцев махнул рукой, развернулся и ушёл, оставив новичков самих решать свою судьбу.
За утро подтянулось около сорока человек. Обидно было, что наверняка придут ещё беженцы, но их мы уже не сможем спасти.
Пришлось использовать стены форта в качестве указателя. Там, на самых распространённых языках, мы выбили одну и ту же фразу:
— Не останавливайтесь! Идите на запад! Там город, где вас примут!
В самом форте оставили все дрова, которые удалось сохранить за ночь. И это всё, что мы могли сделать. Возможно, потом сможем ещё что-нибудь… Но я в этом сильно сомневался. Да и очередная буря, накатывающая с востока, скорее всего, поставит точку в зимних путешествиях. Очень уж тучки выглядели хмуро… Наверняка и снег с собой принесут, и лютый холод.
А значит, после нашего ухода вряд ли подтянется много беженцев. Ну или я просто пытаюсь успокоить свою совесть. Не хотелось думать о том, что где-то тут будет потеряна ещё тысяча-две человек…
А пока мы пытались — по утреннему морозцу, на котором, казалось, даже пар от дыхания оседал на землю микроскопическими колючими льдинками — заставить всю толпу двигаться в нужном направлении.
Впереди шли баги, ровняя снег, за ними — сани, а вслед за ними — беженцы. Стрелков и копейщиков распределили в середине и в конце колонны. Возродиться в своих капсулах к этому моменту успели все бойцы до единого, так что уходили мы с чистой совестью. А те, кому не повезло, как тому же Сочинцу, погибнуть от жвал и лап «богомолов» — ещё и с жуткими воспоминаниями.
Ну а пока люди втягивались на дорогу, Дунай пытался спешно вскрыть одного из убитых монстров. И наблюдал я за этим, если честно, не без брезгливости. Очень уж инородными и неприятными казались эти синие прыгучие твари…
— Обратите внимание: кровь до сих пор не замёрзла! — делая надрез, заметил охотник.
— Она же свернулась! — возмутилась Кострома.
— Свернулась, да! Но должна-то была замёрзнуть! — пояснил Дунай. — Посмотри сама, сколько её натекло.
— А вот в снегу она замёрзла! — обратил внимание Витя.
— Потому что с водой смешалась, — кивнул Дунай.
— Хочешь сказать, что кровь у них сама по себе не замерзает? — уточнила Кострома.
— Всё замерзает, просто вопрос — при какой температуре… — усмехнулся охотник, продолжая вскрывать тушу. — Ртуть — например, металл, но замерзает где-то при минус сорока.
— А что могло дать крови такие свойства? Какие вообще есть жидкости, которые не замерзают? — заинтересовалась Кострома.
— Всё, что содержит спирты!.. — буркнул Пустырник. — И бензин, но он вроде тоже содержит спирты…
— Вечно молодой, вечно пьяный! — мурлыкнул я себе под нос.
— Да, шутка про не обнаруженную в вашем спирте кровь заиграла новыми красками… — кивнул Витя.
— Их синий цвет как бы намекал на определённую проспиртованность! — согласился я.
— Два сердца, — Дунай указал на два мешка, один из которых был пробит копьём. — Потеря одного сердца некритична. А вот это… Это, судя по всему, железа с кислотой!
Охотник осторожно ткнул ножом в какой-то отвратительно выглядевший орган, и на месте прокола тут же выступила густая жидкость с характерным кислым запахом.
— Она! Собрать бы всё это для наших «научников»!.. — вздохнула Кострома.
— У них всё равно нет инструментов для анализа, — отмахнулся Пустырник. — Да и живут эти твари, как я понял, на леднике. Кто-то из вас хочет добровольно морозиться ради ресурсов?
— Я пас! — сразу же открестился я. — Всё то же самое можно синтезировать. Вот пусть и ищут способы синтеза. И вообще… Если у этих «синяков» кровь не замерзает при таком минусе, как сейчас, то какие холода на леднике?
— Вполне возможно, что такие же… — задумалась Кострома. — То, что надувает с востока, как раз могло с ледника принести.
— А почему тогда с востока? — не понял Пустырник.
— А ты атмосферу Земли на снимках из космоса видел? — подняла бровь валькирия. — Есть циклоны и антициклоны. Циклоны — области низкого давления с восходящими потоками воздуха. Закручиваются по спирали против часовой стрелки. А антициклоны — области высокого давления. Закручиваются по часовой стрелке с нисходящими потоками воздуха. Вот сейчас над нами — классический антициклон. Набирает воздух на севере и гонит на юг. В то время как наш тёплый воздух перекачивается на север.
— Я понял, о чём ты, — кивнул Пустырник. — То есть, если антициклон достаточно большой, то он мало того, что гонит нам сейчас холодный воздух из верхних слоёв атмосферы, так ещё и смешивает его с тем, который зацепил на полярных шапках? Или это по-другому работает?
— Да я без понятия, как это всё в итоге работает! — пожала плечами Кострома. — Может, так, а может, нет… Но суть в том, что ветер дует с востока, а воздух гонит с севера. Помнишь, в самом начале снегопадов ветер с моря задувал, но было ещё тепло? Тогда ещё бывало, что снег начинало нести вверх.
— Ага, — кивнул Пустырник. — Это был циклон, значит?
— А разве при антициклоне не должно быть ясной погоды? — уточнил я.
— Это в центре, — ответила Кострома. — А на границе с циклоном чего только не бывает! Если коротко, то к югу от нас — циклон. К северу — антициклон. Тут они сталкиваются. Поэтому нас одновременно и заваливает, и морозит. Если хочешь узнать больше — Семёна пытай! Всё, хватит тётю Кострому вопросами заваливать! Дунай? Что там у тебя?
— По органам всё похоже на местную норму… — развёл руками Дунай, воткнув в снег испачканный нож. — Мозга тут, правда, на мой кулак. Но башка у этих тварей — слабое место. Почти любое попадание в заднюю пару глаз приводит к повреждениям. Передняя пара глаз и так мутная, да и с мозгом соединяется криво… В общем, тут не всё однозначно. Сердце чуть выше средней пары ног, но оно двойное. А рядом с передними лапами — кислотная железа. Вот если её со стороны брюха прострелить — тоже, наверное, финита ля комедия будет.
