Кофе готов, милорд (СИ) - Логинова Александра

Всё же интересно, по какому принципу идёт разделение на вторую и третью секции. Если здесь всё секретно, то по лестнице выше – очень-очень секретно? Жаль, нет времени разобраться, свое бы дочитать, пока не поймали. Как будем выбираться, я пока решила голову не забивать, ибо зачем раньше времени расстраиваться? Вдруг я сейчас обнаружу что-то, на фоне чего наш добровольный шаг в запертую клетку будет казаться сущей мелочью.

Зато следующий час был весьма продуктивен и щедр на ископаемые. Я тяжело вздохнула и оттянула ворот нижней рубашки, внезапно помешавший мне вздохнуть полной грудью.

– Кажется, я понял, почему вы не победили.

– А я нашла, что такое род-аффект.

– Тогда давай ты первая.

– Спустя несколько десятков лет вокруг первородных земель начали появляться другие островки-владения, иногда побольше первых. Не знаю, как остальным, а нашему роду было уже всё равно, кто там выше на стенку пописает, поэтому ни в какие открытые конфликты мы больше не вступали, наоборот принялись активно плодиться и размножаться, охотно заключая браки с другими аристократами. Кажется, уважаемые предки чухнули, что никто их силу рода не перебьет, а потому делали ставку на связи и богатство будущих супругов, а также на возможность разнообразить клан другими стихиями, которые если не проявятся в основной ветви, то обязательно дадут о себе знать в побочных. И спустя четыре столетия стали появляться другие огненные маги, способные управлять эмоциями. Тогда-то, по мнению автора, Амори́ и решили официально выйти на сцену, влившись в общий поток внезапно обретших новое умение магов. Дескать, мы одни из многих, а не первые. И эти семьи, освоившие внезапную плюшку, стали называться родами-аффектами, то есть людьми, способными влиять на чувства.

– Красиво замаскировались, конечно. Не у нас семя гнилое, а просто неудачный эксперимент по овладению новой магией. Но все равно получается, что вы прародители этого дара, с большим багажом генетического опыта.

– Только непонятно, знали ли первородные семьи правду или только Листвиг такой умный, что всё подметил и систематизировал?

– Главы точно знали, – кивнул Ясень. – Это я могу с уверенностью сказать.

Четыре одинаковые папки легли на пол. В каждой было приличного размера досье на оставшиеся первородные семьи, в том числе и краткий исторический очерк развития дара.

– Что бы архивариус не говорил, а королевская служба безопасности читала эти дневнички, если предположить, что Листвиг так тщательно копался в чужом грязном белье. Папки с их печатями.

А служба безопасности знала, что искать, судя по содержанию нескольких страниц, заботливо выделенных для меня помощником.

– Прохиндеи какие, а. Каждый со своей табакеркой и оравой чертей в придачу. Как только окончательно не перебили друг друга, непонятно.

Разумеется, не мы одни такие, обнаружившие в стихии внезапный бонус. Каждый род создал свою фигню, позволяющую им бить морды соперникам с особым профитом.

– Я даже не знаю, что круче: ваша эмоциональная магия или умение сжигать человека солнечными лучами на расстоянии глазомера.

– Перенаправление питательных веществ из земли в семена. Ну и каменные големы тоже круты.

– А как же разрыв легких внутренним давлением?

– Бр-р-р-р, мерзость! Зато теперь понятно, почему они не женились между собой – боялись, что секрет родовой силы получат другие и используют против них, не взирая на брачные союзы.

– Согласен. Интересно, если бы мои предки были бы из первородных, что бы придумали они?

– Да тоже самое, что и ты, наверное, – я некультурно фыркнула. Голова начинала изрядно кружиться ото всех этих тайн. – Хотя, учитывая их кровожадность, скорее всего, это было бы управление водой внутри людей.

– Что? – таких выпученных глаз я у него еще не видела.

– Человек на восемьдесят процентов состоит из воды. Что мешает управлять ею?

– То же, что мешает управлять молоком. Ты ненормальная, – убежденно ответил он.

– Почему какой-то воздушник смог почувствовать воздух внутри чужих легких и расширить его, а водный маг не сможет чувствовать воду? Её же объективно больше, чем кислорода. В два раза, – гадливо ухмыльнулась я, вспоминая свою училку химии. Старую грымзу удар бы хватил от таких обобщений и элементарных извращений.

– Давай отложим эту тему. Я тоже устал, ещё и эти из первой секции не уходят.

– Получается, теперь есть энное количество родов-афектов, которые могут управлять эмоциями, и знание считается общедоступным? Наверное, это было неизбежно, а несколько столетий владения уникальным секретом – достаточная плата за прижимистость. Странно только, что глава рода демонстративно открестился от этого умения.

– Именно. И вы почему-то принципиально не нравитесь неким беспринципным клятам. Пойду-ка я поищу, кто еще владеет этим даром.

– Давай, я как раз дочитаю.

О-хо-хонюшки, бедные мои глазки, читать при таком освещении очень неприятно: голова болит, воздух спертый, от прищуривания скоро морщины появятся, да еще и спать охота, как попугаю под одеялом. И голод усиливается, собака такая. Хорошо, что хотя бы люди за стенкой исчезли, оставив нас в гордом одиночестве.

Где-то глубоко в зад… гхм, в темноте что-то упало и некто голосом Ясеня завопил:

– Обводниться и не жить, ты только посмотри на это!

– Тихо! С ума сошел? – рассерженной кошкой зашипела я, подскакивая от неожиданности.

– Извини, извини. Ты посмотри, сколько тут полезного, оказывается! – передо мной бухнулась стопка папок, совсем новых на вид. – Что ты там говорила о нападениях на другие поместья? Еще как вписывается!

– Тихо, черт возьми, не хватало ещё, чтобы нас услышали. Еще пара таких криков на всю Ивановскую и нас с позором отсюда выволокут.

– Да никто нас не слышит, – с размаха шлепнулся он рядом. Радостное лицо сменилось задумчивым, а нос сморщился, будто ему кто-то предложил тухлятину на обед. – Ты чего, пара часов еще не прошла. Или живот болит?

– Ты о чём?

– О воздушных неожиданностях.

Я принюхалась. В воздухе едва уловимо ощущался какой-то неприятный запах, будто и правда что-то где-то умерло и теперь настойчиво приглашает ознакомиться со своим содержимым. Мы поднялись и начали аккуратно обходить помещение в поисках источника амбре, заглядывая в каждый угол. Головная боль усиливалась, не иначе как от голода. Или от усталости. Я еще не определилась, на что жаловаться своему сильному пятнадцатилетнему плечу.

Но нигде не было и намека на пропавшие продукты или дохлые организмы, поэтому мы вернулись к замороженной двери, согласившись, что запах идёт оттуда. В принципе, если уйти в третью секцию, то он не особо помешает, но мы здесь уже прилично, а за стеной никого нет. Чем не повод убраться отсюда?

– Как будто этот проклятый старик неделю назад не доел яйца на завтрак и теперь они гниют под столом или под ковром, – возмутился слуга, собираясь открыть дверь и выйти в первую секцию.

Мои глаза расширились от осознания, когда время будто застыло, на мгновение отрезав нас от окружающего пространства.

– Ясень, а почему нас никто не слышит? – прошептала я, пятясь от хлипкой двери. Он обернулся и посмотрел мне в глаза, разом всё поняв.

Грохнул взрыв.

Глава 27

– Кха-кха, – надсаженный кашель вырывался из меня толчками, подобно проснувшемуся вулкану, которому грозило извержение лёгких вместе с содержимым желудка.

Мелкая каменная пыль вместе с кусками штукатурки оседала на разрушенные стены, раскуроченные шкафы и разметанные документы, скрывая от моего замутненного взгляда то, что осталось от здания архива. Где-то поблизости раздался женский вой и тревожно зазвонил храмовый колокол, оповещая горожан о чрезвычайном происшествии.

Неужели я все ещё жива? Мы же не успели ничего сделать. Только дверь… Дверь, хлипкая деревянная, но укрепленная льдом дверь лежала на моем бессознательном помощнике, прикрывая его, а заодно возвышаясь надо мной, как невероятный, но выдержавший испытание щит.