Вперед в прошлое 9 (СИ) - Ратманов Денис
— Меня зовут Павел. Если вы в городе недавно, то, наверное, не знаете, что эти облака над горами…
— Знаю, — вздохнул он и пожаловался: — на работу не берут, говорят, чурка, своих девать некуда. Но душа-то у меня русская! Друзья все русские… были.
— Понимаю. Знаете что? — Я протянул ему две тысячи. — Найдите брошенный дом, купите еды и ждите. Когда закончится буря, попробуйте прийти еще раз. С вашим образованием цены вам нет.
Узбек покосился с подозрением, отодвинул деньги.
— А ты, собственно, кто? Я в подачках не нуждаюсь.
— Я — бизнес-партнер Алексея. Мы планируем расширяться в январе, вот тогда рабочие руки и понадобятся. Но мне кажется, что раньше. Главное дождитесь, пока освободится место. Деньги отработаете.
Положив две тысячи на землю и придавив камешком, чтобы ветром не унесло, я поехал домой и всю дорогу думал о странном узбеке с русской душой. Допустим, он не соврал. Военный в СССР — человек кочевой, вот отца Алишера и мотало по стране. Мальчишка ходил в русскую школу, общался с русскими, перенимал их повадки, а когда вернулся в Узбекистан, вдруг почувствовал себя там чужим. А здесь его считают чужим из-за национальности. Но ведь это ничего не значит, если он хороший человек и грамотный специалист.
Я-взрослый общался с разными людьми и заметил одну закономерность: чем более развиты люди, тем сильнее стирается то, что называют национальным колоритом. То есть продвинутый человек любой национальности ему-мне был ближе и понятнее, чем дворовый русский гопник.
А что Алишер с мозгами — яснее ясного. Что касается двух тысяч, это явно меньше, чем стоит человеческая жизнь.
Кстати, о птичках. Я просил Лидию сходить в органы опеки и узнать, что нужно для усыновления детей. После этого мы виделись, но я не поинтересовался, какие новости, а она промолчала. Так что еще немного накуплю консервов и сладостей детям, и заеду к ним.
* * *На дачу я попал в начале пятого. Все были дома. Дети прокрастинировали над учебниками, Лидия на кухне готовила рисовую кашу с тушенкой. Кухня находилась ближе к выходу, чем спальни, и я пробрался туда незамеченным.
Увидев меня, Лидия вздрогнула, чуть ложку не выронив, я приложил палец к губам, выгружая консервы: сардины в масле, кильку в томатном соусе, а также картошку, морковь и лук.
— Вы сходили в органы опеки? — спросил я.
Она грустно кивнула и ответила:
— Усыновить детей не позволяет жилплощадь. Мне даже опекунство не дадут!
— А за взятку? — поинтересовался я.
Лидия уселась на табурет, вся съежилась, ноги поджала и прошептала виновато:
— Я не умею. Просто язык не поворачивается, это ведь преступление! Нет, не могу. Хочу — и не могу. — Она закрыла лицо руками.
— Ладно, вместе сходим. Я тоже не особо умею, но… Но что большее преступление: дети, замерзающие на улице, или — взятка? Я думаю, первое. Государство не может позаботиться о маленьких гражданах и другим не дает. Вообще грустно это, конечно.
— Сходим — и что? — с надеждой спросила Лидия.
— Что-нибудь решим. Время такое, что за деньги можно все. Не только скверное, но и полезное и правильное.
— Когда? — воспрянула Лидия.
— Через неделю. На этой всем будет не до того. Кстати, печь рабочая?
— Да, растопили пару раз.
— Отлично. Свечи я купил. Дрова вы запасли. Найдемся через неделю.
Вечером была обычная тренировка в спортзале, теперь мы отрабатывали ударную технику. Ближе к ночи позвонил Игорь из интерната, попросился к нам на тренировку. Я сказал, что раньше, чем через неделю, они проводиться не будут. Поужинал картошкой с грибами, лег спать и всю ночь просыпался, прислушиваясь к заоконным шорохам, но на улице была тишина, ни лист не шелохнулся.
Вторник прошел спокойно и планово. Бабушка успела отправить в Москву огромную партию товара. Мама принесла вести, что сотрудники задумались над продажей акций, но ответ дадут только завтра.
Но завтра поставило крест на моих активностях.
Ночью я проснулся от грохота. Вскочил и заметался по комнате — почудилось, что стреляют. Остановился, когда ветка вишни хлестнула в окно, загрохотало уже дальше. Донесся свис и вой, будто тысячи демонов вырвались из Преисподней.
Началось.
Глава 3
Береженого бог бережет
— Что-о такое? — прохрипел Борис, заворочался в кровати и накинул одеяло на голову.
Я прошлепал на кухню — показалось, что кто-то скребется в окно, выглянул, не включая свет. Окна выходили на север, ветер швырял в стекло сорванные листья и мелкий мусор, со скрежетом качались придорожные тополя, вишни бились в окна будто в истерике — впустите! Впустите нас! Нам страшно, мы не хотим замерзнуть и оледенеть!
Как хорошо, что напротив нашего окна — молодые гибкие вишенки. Со стороны подъезда — Абрикосовое дерево, не помню, устоит ли оно. А возле другого подъезда — старая шелковица, вот ей придут кранты.
Включив свет, я глянул на часы: было начало четвертого ночи. Темень стояла — глаз выколи. Порыв ветра ударил в стекло — оно застонало, донесся свист. Я отшатнулся. В той реальности наши стекла уцелели, но я сомневался, что в этой будет так же. Береженого бог бережет.
Мама и Наташка спали, Боря тоже уснул, а я натянул одеяло до подбородка и готовился к апокалипсису. Норд-Осты — явление, для наших краев обычное. Но столь разрушительные, как тот, что грядет, входят в историю, их помнят долго.
Пока ветер еще не разогнался, он готовился, чтобы обрушиться со всей апокалиптической мощью днем. Но даже такой ветер, 15–20 м/с — неприятное явление. Падают старые деревья, отрывается то, что плохо прибито, и может упасть на голову. Если мне не изменяет память, ожидаются порывы до 60 м/с. Ветер такой силы переворачивает вагоны, выбрасывает на берег корабли, двигает автомобили, срывает крыши, а мелкими предметами типа оставленных ведер, кусков жести, листами шифера — играет в баскетбол.
Ну и провода обрывает, так что сидеть нам без света и тепла, греться на кухне у плиты.
Вспомнился узбек Алишер. Послушал ли он меня, или остался ночевать в палатке? Даже если второе, у него остается шанс выжить, ведь ураган начался с легкого похолодания и умеренного ветра, усиливаться он будет постепенно, щадя бездомных людей и собак. А вот к вечеру кто не спрячется, сам будет виноватым.
Заснуть не получалось. Мысли крутились вокруг грядущего урагана. Обычно отменяли занятия в школах, закрывали детские садики. Вчера по телику передали, что ожидается усиление ветра. Но, когда начинается норд-ост, никто не знает, какой силы он будет, сколько он продлится и какие принесет разрушения.
Если утром стихия не сильно разгуляется, многие пойдут на работу, а потом им как-то надо будет вернуться домой. Сам по себе ветер не опасен, ну, опрокинет пару раз на землю. Опасны предметы, летящие с бешеной скоростью, и падающие деревья. Опасно таже перемещаться на машине: ее может подбросить, протащить по оледенелой дороге и впечатать в столб, перевернуть или выбросить на встречку. А людям, если взяться за руки, сбиться в кучу, можно перебегать из укрытия в укрытие.
Мама работает в полукилометре от дома, у нее есть шанс попасть домой без травм, а если надо добираться в другой конец города? Как эти люди вернутся в свои квартиры?
Принято считать, что норд-осты длятся нечетное количество дней: день, три, пять, реже — семь. Сколько продлится этот? Убей не помню. В памяти осталось, что мы сидели без света и без тепла дней пять, а вот здание школы пострадало, потому что вокруг много высоких деревьев, некоторые упали, проломили крышу и выбили окна.
Поликлинику мамину тополем чуть надвое не разбило, и приемы врачей перенесли в город.
Все-таки уснуть удалось, и даже не под утро. Но стоны неприкаянных духов за окном и нависшая угроза спровоцировали кошмар.
Я оказался в центре города, в руках сжимал стопку акций «МММ», мне нужно было перейти дорогу, чтобы сесть на автобус, но началась метель, и покрытие оледенело. Когда загорался зеленый и люди становились на лед, их ветром оттаскивало назад.
