Обсерватор - Антон Витальевич Демченко
— Пойос иссай? — вдруг произнесла эта дамочка по-девичьи высоким и звонким, чуть ли не девчоночьим голоском.
— Я не понимаю. Донт андестенд, нихт ферштейн, но энтьендо, нон каписко… — начал я говорить на всех хорошо, плохо, и совсем хреново знакомых языках.
Дамочка задумчиво прислушалась (дуболом с большой пушкой всё так же стоял неподвижно, как и положено дуболомам). И, на последней моей фразе начала бегло щебетать. Вроде на итальянском, в котором я не очень силён — не самый распространённый язык. Хотя… проскакивали и английские, и немецкие, да даже и русские словечки.
— Нон каписко, — повторил я, пожав плечами.
— Дельфина, — произнесла она, ткнув пальцем в себя, и вопросительно уставилась на меня.
— Антон, — представился я.
— Антонни́о? — переспросила она.
— Си, си, Антонио! — закивал я, демонстрируя богатые познания в языке.
Дельфина довольно кивнула — наверное, сработало что-то, кроме «не понимаю». Достав из открывшегося на её металложилете кармана какую-то техническую фигню, она навела развернувшийся раструб устройства на меня, и, нахмурившись, уставилась на обращённый к ней конец фигни. Кивнула, задрала голову и крикнула что-то непонятное в дыру в пирамиде над нами. Я было дёрнулся, но в следующий момент поймал ободряющий взгляд Дельфины, и… платформа плавно начала подниматься.
Тип в броне стоял неподвижно, Дельфина смотрела на меня всё с тем же разбавленным иронией интересом. А когда платформа втянулась в недра пирамиды, я увидел третьего человека. Смуглый, долговязый, с тонкими пижонскими усиками, моложавый с виду, но… не юнец. Совсем не юнец. Вопреки футуристическому облику первых моих встречающих, этот кадр был одет в какой-то камзол-сюртук, вроде и как-то театрально-древне, но несмотря на всякие выпендрёжные кружева и жабо — довольно… практично, что ли? Замки-молнии, накладные карманы… Но чересчур богато, даже вычурно. Я бы даже сказал, по-мажорски. Вот прямо прёт от его наряда понтами, иначе и не сказать. И выражение морды у этого типа было, как в анекдоте: «вы все пидарасы, а я — Д’Артаньян!» Поправочка! Скучающий Д’Артаньян.
Честное слово, настолько заносчивой, наглой морды я ещё не видал. А ведь всяких уродов на своём жизненном пути повстречал немало, и выражения их «высокомордий» тоже лицезрел более чем достаточно. Наверное, только этот опыт прош… ну да, теперь уж точно прошлого, и спас меня от эмоционального взрыва, когда я поймал на себе презрительный взгляд стоящего посреди коридора тонкоусого незнакомца. А смотрел он на меня даже не как на насекомое, а… пожалуй, как брезгливая студентка-первокурсница на бактериальную культуру, умудрившуюся переселиться из чашки Петри на рукав её новенького лабораторного халата.
Не говоря ни слова, «его высокомордие» глянул на Дельфину и, приподняв бровь, слегка качнул головой в мою сторону. Дамочка же в ответ разразилась целым потоком совершенно непонятных мне слов, завершившихся единственно ясным мне сочетанием звуков: «Антони́о».
Чернявый молодчик, дослушав словоизвержение сопровождавшей меня дамы, приподнял бровь ещё чуть-чуть, скосил в мою сторону вновь поскучневший взгляд и скривил губу.
— Антонни́о? Ста бене, будет Тони, — презрительно бросил он. — Гвард? — поинтересовался он у Дельфины, что я хоть как-то понял.
Видимо, этот чернявый тип спрашивает её, нужна ли Дельфине охрана при общении со мной. Выражения лица дамочки я не видел, но лёгкое покачивание головы в ответ было видно и из-за спины. И главное, видна небрежно приподнятая рука и чуть задравшийся рукав, из которого, как в одной дурацкой игрушке, на миг выскочил трёхгранный шип-стилет. Выскочил и тут же исчез, будто его и не было.
Судя по всему, Дельфина намекала, что она — не беззащитная кисейная барышня, и если что — со мной справится. А чего со мной справляться-то? Я наоборот, некоторую признательность испытываю: всё же, несмотря на полнейший сюр происходящего, меня спасли от мучительной прожарки на песчаной косе. Ну-у-у… к чернявому меньше всего благодарности испытываю: очень уж засрански себя ведёт, но даже к нему некоторая признательность есть. Так что нападать на Дельфину я совсем не собирался и без всякого шипа. А с ним — тем более: почему-то жить хочется, несмотря на жуть последних часов. А в том, что барышня не хорохорится и действительно в случае необходимости пустит своё «тайное» оружие в ход, я практически не сомневаюсь. Весь мой опыт говорит, что Дельфина эта — далеко не оранжерейный цветочек и пиетета перед чудом чужой жизни она давно не испытывает. Если вообще знает, что это такое. Бывалая тётушка, одним словом. У такой не забалуешь.
Чернявый, тем временем, равнодушно выслушал тираду Дельфины, неопределённо хмыкнул под нос что-то раздражающе-снисходительное, развернулся и утопал прочь. Держался он при этом так, будто его пробовали посадить на кол (за засранство), но засранство победило, а сломанный им кол так никто и не вытащил. Следом за чернявым куда-то пропал и боевик. Дождавшись, пока начальник скроется из виду, Дельфина окинула меня изучающим взглядом, тихо хмыкнула и поманила рукой — мол, иди за мной. Я и пошёл, оглядывая внутренности этой безумной пирамиды.
Ощущения от них — странные. В общем-то, как от одежды чернявого или брони встретившего меня латника-охранника: с одной стороны, явное ретро, в котором даже трубы (или кабели), тянущиеся по красно-чёрному граниту стен, украшены какими-то бестолковыми, совершенно нефункциональными финтифлюшками или забраны в узорчатые решётки, то ли латунные, то ли бронзовые… чёрт их разберёт. А с другой — не менее яркое ощущение довольно высокого уровня технологий. Например, потолок светится мягким тёплым светом… весь, никаких ламп, плафонов и прочих источников света не видно — ну разве что очень часто натыканные диоды, что тоже высокая технология, как ни крути. Ну и прочие мелочи, вроде самостоятельно открывающихся перед моей проводницей дверей и гаснущего за нашими спинами освещения: возникло ощущение, что в дворцовый интерьер воткнули систему «умный дом». Странное решение, но я, следуя за Дельфиной по просторному коридору и рассматривая во все глаза здешние интерьеры, хотя бы начал «отходить». А то колбасило меня совершенно не по-детски, что в, общем-то, учитывая случившееся, понятно.
Так что в какую-то комнату вслед за провожатой я заглянул не загнанным зверем, а любопытствующим собой. И — медблок, точно он. Правда, судя по обилию непонятных приборов и лабораторной посуды, расставленной по столам, видимо, здесь не только медосмотрами занимаются, но и какие-то исследовательские работы ведут. И удивляло отсутствие мониторов, хотя всякие разноцветные лампочки на странной машинерии лаборатории были и вразнобой мигали. Деловито так…
