Огни у пирамид - Дмитрий Чайка
— Он же всем разболтает, — укоризненно сказал Пророк.
— Именно на это я и рассчитываю, Великий, — усмехнулся жрец. — За нами из кустов еще пара евнухов подглядывает. Пусть болтают, это нам на пользу.
— А, ну да, — Макс задумался. — После того, что я узнал, действительно, не помешает.
— А что вы узнали, Великий? — спросил снедаемый любопытством Нибиру-Унташ.
— Не могу рассказать, иначе это изменит ход событий. Да и, не поверите, все равно.
* * *На следующий день. Ниневия.
— Сыночек! Мой любимый! — (высокомерная стерва) Великая царица Накия рыдала, размазывая макияж по стареющему, но все еще красивому породистому лицу. Она смотрела на своего ненаглядного мальчика и не узнавала. На нее смотрел широкоплечий молодой мужчина с короткой бородкой и суровым взглядом пожившего человека. — Как ты возмужал! Я сейчас велю накрыть стол! Подадут твои любимые сладости! Ах да….- осеклась она. — Ты же у меня совсем взрослый теперь. Тогда мясо.
— Мама, как ты? — просто спросил Ассархадон.
— Да все неплохо, сыночек. Когда погиб твой отец, мы такого страху натерпелись! Я уж думала яд принимать, чтобы позор не пережить. Да нас тут и пальцем никто не тронул. Живем, словно и не случилось ничего. Один раз новый царь заглянул, посмотрел тут все и ушел. Честно говоря, он больше крылатых быков разглядывал и барельефы на стенах, чем нас. Некоторые обиделись даже. Надеялись к нему в койку прыгнуть, курицы, — она хрипло засмеялась. Ей, по причине возраста, прыгнуть в койку царю не светило.
— С вами обращаются с подобающим уважением? — спросил Ассархаддон с легким оттенком удивления.
— Да, сын. Я не могу сейчас приказывать писцам и военачальникам, мое слово ничего не весит теперь. Но в остальном все, как было. Только скучно очень. Я целый день с этими дурами заперта в четырех стенах. Недавно поймала себя на том, что перемываю кости матери Арда-Мулиссу, представляешь? Чтобы твоя мать опустилась до сплетен! — печально сказала она.
— Мама, все могло быть намного, намного хуже. Это же война, мама. Я очень удивлен, если честно. Либо этот перс немыслимый добряк, либо просто глуп. Но то, что он делает, говорит о том, что он вовсе не дурак. И людьми себя окружает очень толковыми и полезными. Он, воистину, великий правитель. То, как он управляет страной, совсем не похоже на то, чему учил меня отец. И ведь в том бою боги выбрали его. Значит, он прав.
— Он просто сильнее и лучше дерется, — фыркнула Накия, — при чём тут боги?
— Мама, не гневи Ашшура, он высказал свою волю, — мягко поправил ее сын, — и мы должны покориться ей.
— Ты, наследник царей, покоришься вчерашнему пастуху? — изумилась Накия.
— Что же ты предлагаешь? — удивился Ассархаддон.
— Ждать! — фанатично прошептала Накия. — И тебе боги пошлют знак. Вельмож и воинов царя не стали убивать, они поддержат тебя!
— Мама, вы говорите опасные вещи, ведь царь Ахемен пощадил вас.
— Он еще пожалеет об этом, — зло засмеялась Накия. — Ты думаешь, я до конца жизни буду играть в «ур» с этими коровами? Да я лучше вены себе вскрою.
Молоденькая служанка, что тайком хотела поглазеть на подросшего наследника и, чего греха таить, как-нибудь при случае задеть его налитой грудью, стояла за колонной ни жива, ни мертва. Она понимала, что лучше бы ей этого не слышать, но она уже услышала. Если узнают, что слышала и молчала, казнят за измену. А умирать молоденькой девчонке не хотелось совершенно, и она побежала в покои к главному евнуху, который выслушал ее, не мигая, и посеменил к хазарапату Хидалу, которому теперь подчинялся. Утаить такие вести означало смерть даже для него, а он не собирался рисковать жизнью из-за этой ненавистной высокомерной бабы. Хазарапат, выслушав евнуха, схватился за голову и побежал в покои царя. Ведь Ассархаддон прибыл по его вызову, и встреча должна была случиться через час.
— Какой достойный юноша, — восхитился Ахемен.
— Казнить бы его, великий царь, — задумчиво сказал Нибиру-Унташ.
— Да ты с ума сошел! За что? За то, что у него мать дура? — возмутился царь.
— За то, что мы не казнили вельмож, а царский отряд теперь охраняет вас, повелитель, — поддержал Первосвященника Хидалу.
— Ты тоже спятил? — заорал царь. — Да что вы несете? Вам же пересказали разговор. Он же достойнейший из воинов. Брат, чего молчишь?
Пророк с грустной улыбкой смотрел на алебастровые барельефы, на которых царь Синаххериб торжественно ехал на колеснице, и произнес:
— Точно убить его не позволишь?
— Да ни за что! — воскликнул царь. — У меня войско взбунтуется. Западные сатрапии на него молиться готовы.
— Тогда отошлем его так далеко, чтобы о нем забыли тут все. Здесь ему оставаться нельзя.
— Великий, вы что-то знаете? — осторожно спросил Нибир-Унташ. Пророк не ответил, с той же улыбкой рассматривая барельефы.
— Пусть его ведут сюда. Брат, прошу тебя, поговори с ним, но дай мне закончить разговор, — попросил Пророк.
Ассархаддон вошел, коротко поклонившись. Ахемен завел разговор, который шел как бы ни о чем, начиная от погоды, и заканчивая героической обороной Ашдода. Парень был хорош собой, умен и обаятелен, и это даже немного растопило лед, что чувствовался в начале разговора. Может, и не стоит его казнить, мелькнула мыслишка у Первосвященника, как тут в разговор вступил сам Пророк.
— Послушай, Ассархаддон. Ты достойнейший из юношей, и каждый из нас был бы счастлив иметь такого сына и зятя.
— Но… — продолжил Ассархаддон, глядя исподлобья. — Ведь есть НО, Великий. Я правильно понял?
— Правильно, — согласился Пророк. — Ты слишком опасен для всех нас.
— Опасен? Чем? Я принимаю волю богов и стану верным слугой царя. — Ассархаддон был изумлен и обижен. — Тем более, после тех почестей, что вы оказали моему великому отцу.
— Есть нити событий, которые приведут к большой беде. Я не стану лукавить перед тобой, была бы моя воля, ты был бы уже мертв. Но ты, действительно, достойнейший из воинов и истинный сын своего великого отца. Поэтому я предлагаю сделку.
— Сделку? Я не торговец! — глаза Ассархаддона метали молнии.
— Пусть будет договоренность, — покладисто сказал Пророк. — Договор между царственными особами, скрепленный клятвой.
— Чего вы хотите, Великий? Я наслышан о вас и о ваших сделках. Насколько я знаю, их условия пока еще никто не нарушил.
— Потому что невыгодно никому, вот и не нарушают, — пожал плечами Пророк. — Итак, вот
