Дионисов. За власть и богатство! IV - Андрей Валерьевич Скоробогатов
— Фас!
И зверь мой в три прыжка преодолел расстояние до Анри Таллефумьера.
Одновременно Омелия схватила кочергу, стоявшую у камина, и хлопнула его ровно по темечку, расплющив котелок.
Или это рука Диониса направила кочергу? Теперь уже без разницы.
Хотя это, признаться, была самая стрёмная часть плана. В Омелии я сомневался куда больше, чем в Дионисе. И до последнего не верил, что ей можно доверять, и что рассказанное про её господина — правда. И что она не зазомбированна им.
Но оказалось — правда?
Анри не упал. На несколько секунд Анри окоченел, неестественно раскинув руки, словно старинная игрушка-петрушка. Нанотолий же прыгнул ему на грудь, разорвав когтистыми лапками блузку под сюртуком и обнажив сверкающие и переливающиеся стальные механизмы.
А затем ловко выудил из отсека оттуда стомиллилитровый пузырёк с вином — сердце, питающее сущность артефицированного автоматона. Выдернул соединительный шланг и в пару глотков оприходовал бутылку.
— О-нет-мо-ё-ви-но, — ломаным голосом проговорила тварь, когда-то называвшаяся Анри Таллефумьером, а затем опрокинулась на спину грудой металлолома.
* * *
— Значит, он был автоматоном? Или чем-то таким? — спросила Ангелина.
Днём ранее она, спустя почти два месяца разлуки, бросилась мне на шею в порту Югопольска, когда мы наконец-то пришвартовались к родным берегам.
Ранее так не бросалась. Видимо, соскучилась.
— Чем-то таким, — ответил я. — Он был автоматоном, созданным каким-то древним не то гроссмейстером, не то аборигенным магом, поместившим своё сознание в артефакт внутри автоматона.
— Круто… разобрать бы его! До винтиков!
— Ага. Поэтому его не брали эликсиры, направленные на людей, при этом он сохранил ограниченную алхимическую возможность. Например, принимать человеческий облик, запускать удалённо некоторые устройства, и в этом роде. Омелия была нужна ему, чтобы производить ремонт и переустанавливать бутылки — он периодически заводил себе таких рабынь.
— Ну как ты мог передать такое сокровище в местный университет⁈ Просто так!
— Ха, кто же знал, что регент княжны, Ульяна Даниловна Волкова — академик из университета и гроссмейстер. Один из трёх гроссмейстеров на континенте. И что она лично разрабатывала Анри последние годы — после того, как императорский тайный сыск в свете текущих событий отказался всем этим заниматься.
— Четырёх, — поправила меня Ангелина. — Четырёх гроссмейстеров. Свету ещё забыл.
— Я про дипломированных, со штампом. В общем, это была сделка — в обмен на признания моего права на банк и порт. И на то, чтобы всё произошедшее в новостях прозвучало как «блестящая спецоперация». Также княжество изъяло часть банковских резервов на ремонт и покрытие расходов после нашей битвы, ну, это вполне резонно.
— А что Наденька? Ты так и не рассказал вчера…
Я вздохнул. Признаться, я бы хотел обойти эту тему стороной.
— Ну, бурного воссоединения любящих сердец не было, если ты об этом.
— Хм… — отозвалась Ангелина, не то сочувственно, не то с нотками радости. — Чего так?
— Когда зомбирующий звук отключился, она принялась рыдать и говорить, что я злодей, убийца, и прикончил уже двух «хороших мужчин с нашего корабля», которых она знала. Это она про Замойского ещё вспомнила. И прочий бред. Разум Наденьки восстановился спустя пару дней, она пришла просить прощения и говорить, что я её спаситель.
— Куда пришла? К тебе на яхту?
Пришлось признаться.
— Ага.
— Он же не использовал её…
— Нет. После обследования тела оказалось, что просто нечем. Разве что надевал в непристойные одеяния — видимо, из средств получать удовольствия у разума осталось только зрение. Омелия тоже говорила об этом. Ты это… вон там дави сильней.
Ангелина кивнула и сверкнула глазом через плечо.
— То есть вы?..
— Ну… это был прощальный акт любви. Мы оба сошлись на том, что как раньше быть не может.
— Один прощальный акт любви… Второй прощальный… С кем? С Пржевальской? И с Марьянкой ещё — третий? Ну ты и злодей. А с Омелией этой опять?
— Упаси боже. Она забрала свою долю и тут же отплыла из города. Нанотолий не даст соврать.
— А с Владой?
Я покачал головой.
— Нет. С Владой вышли исключительно-деловые отношения. Как-никак, она будет наследницей имения Замойских, и это отличный шанс ничего не испортить и получить податливого соседа по долине безо всяких претензий. К тому же, я назначил её управляющим директором рынка и порта, а Артемия Пржевальского попросил стать антикризисным директором банка. Пржевальским удалось выкупить ещё четверть акций у прошлых бандюгадов, теперь он второй акционер. Хотя банк уже на момент передачи был близок к банкротству, пока не разберётся с активами — большой прибыли не жди.
— Как-как, говоришь, переименовал банк?
— Банк «Анатолийский». В честь Нанотолия, конечно. Ведь это он был главным моим козырем. Заслужил. Ты, кстати, помнишь, что тебе завтра быть на открытии югопольского филиала? Дави быстрей, ещё цедить и разливать полночи. И холодает, простынешь долго голая стоять.
По правде сказать, мне не терпелось спросить у тётушки про флаг Дионисовых. А то и водрузить его над Фламбергом. Тётушка Марго говорила, что старалась, шила в моё отсутствие, но так ещё и не показала.
Хотя, конечно, вид обнажённой Ангелины был не менее завораживающим.
— Помню, — кивнула она. — Слушай, Саш, поцелуешь меня? Я лет восемь ни с кем не целовалась.
Ангелина повернулась в кадке со сверкающими ягодами. Потянулась, смешно сожмурилась и вытянула губы трубочкой.
На этот раз после воздействия Артефакта Созревания созрело больше на двадцать процентов винного материала — апрель в южном полушарии, поздняя осень добавила вполне естественной спелости.
Но всё-таки дело было не только в Артефакте и спелости. Странная она какая-то стала, подумал я. Неужели действительно чувства проснулись у нашего второго номера? Скучала сильно, надумала чего. Или… просто тоже уже созрела?
И я поддался тоже. Тоже своего рода созрел.
— Ох уж этот Артефакт созревания. Поцелую. Только один раз, и без рук! И вылезай оттуда. А то знаешь же — плохо влияет на качество урожая.
— Хорошо, но в следующую луну я уже не здесь голой плясать буду, — заявила она, выпрыгнула из кадки и жадно впилась в мои губы.
И мне, что самое страшное, это тоже показалось приятным. А как же запрет на отношения с коллегами? Да уж, проблема. Когда-нибудь придётся и её решать.
Но — потом. Пока спишем всё на потребность в психологической разгрузке.
Впереди нас ждала не менее
