Вперед в прошлое 9 (СИ) - Ратманов Денис
Случилось то, чего боялся Каналья: мастерская стала меньше приносить за счет зарплаты рабочим, в совокупности с доходом от запчастей чистыми получалось чуть меньше тридцати тысяч, по десять-тринадцать на человека, сорок — учитывая закупочную стоимость автозапчастей. Как ни крути, не укладываюсь, минимум шестьсот баксов надо передать деду. С учетом того, что Каналья согласился вкинуть свои зарплатные, не хватало ста тысяч. Это минут те самые четыре акции «МММ», которые я ухитрился не продать в течении недели, и в понедельник на разнице стоимости должен материализовать из воздуха минимум двадцатку.
Еще два понедельника — и буду скидывать все акции. Пора. Правда, делать это надо не здесь, а посвятить воскресенье поездкам по пунктам продажи акций в соседних городах, где меня не знают. Жаба расквакалась, что ничего не предвещает беды, и распродавать их надо, когда начнутся гонения на Мавроди. Вроде бы логично, вот только реальность уже не та, никто не знает, что будет здесь, и лучше не жадничать, а перестраховаться. Потому четыре акции продам прямо завтра на рынке, сейчас нельзя, потому что цена старая — 25400. А в понедельник они будут стоить больше тридцати тысяч, как раз все дыры закрою, и двадцатка останется на текущие расходы.
Сегодня друзья должны сдать деньги на закупку товара в Москве. Все-таки неправильно, чтобы у детей не было выходных, и они работали. Но по-другому они не могли бы позволить себе даже самое необходимое.
Со мной рядом сидел Илья, читал Стругацких и так увлекся, что не реагировал на происходящее.
А я думал о близком и далеком, о близких и далеких и пытался разложить будущее по полочкам, понимая, что полочек-то не хватает! Мелкому уже недостает места, все валится, и я забываю, что запланировал, если не записываю в ежедневник — тот самый, с замком, который подарил директор за ремонт в спортзале.
Пока Илья был занят, я достал ежедневник из рюкзака. Важное дело на следующей неделе осталось одно — усыновление сирот. Все упиралось в то, что Людмила не умела давать взятки. Да и я не умел. Все знают, что взятка — преступление. Поощрение коррупционеров порождает еще большую коррупцию. Но что делать, когда на кону судьбы маленьких людей? Что делать, когда без взятки тебя не станет слушать вообще никто?
Потому на среду я запланировал поход в органы опеки на 16.00. Сразу после школы и рвану туда. «Полароид» для Бориса придется отложить на новый год, когда я стану миллионером. Уж двести баксов выделить смогу.
— Как отчим? — спросил Илья, захлопывая книгу.
Ответил я честно:
— Терпимо. Я с ним поговорил по-взрослому, он вроде бы услышал. Вежливый, деликатный, куда не надо, нос не сует. Не так свободно в квартире стало, зато мама счастлива.
Был, правда, один нюанс, связанный с маминым счастьем: слишком громкие ночные звуки, от которых я иногда просыпался и Боря, наверное, тоже. Отец вел себя тихо, теперь же мама словно одержима инкубом. Зато ясно, почему за мужчину, не одаренного ни внешностью, ни харизмой, столь жесткая конкуренция: он так талантлив кое в чем другом.
Прошлого меня такая активность удивила бы: это же надо, сорок пять лет мужчине, а может, еще как может! Но мне самому было сорок шесть, и на что способен мужчина в таком возрасте, я немного в курсе.
Ну и еще нюанс: умственные способности Алексеича. Он верил во всякую белиберду: экстрасенсов и ведьм, в вытекающий через пупок мед, в йети, живущих в горах, и ни в одной области, кроме устройства автомобилей, не был развит. Но я считал неэтичным говорить об этом даже с Ильей, чтобы не выставлять маму в невыгодном свете. Это наши семейные дела.
— А Боря? — поинтересовался Илья.
— Терпит. Держится, хотя ревнует. Сколько продержится — вопрос.
— Я бы не смог, — признался Илья, помолчал немного и добавил: — Родители хотят Яну делать операцию, записали его на консультацию в медцентр, чтобы узнать, можно ли спасти глаз, и сколько денег нужно, чтобы свести шрамы от ожогов. В школе его не трогают, но он очень комплексует и стесняется незнакомых людей.
— Потом расскажешь, что и как? — поинтересовался я.
Если бы не моя помощь, возможно, Яна не было бы в живых, и я чувствовал за него ответственность. Если будут свободные деньги, помогу. Но обещать я ничего не стал.
— Конечно, — кивнул Илья. — Я сомневался в нем, а теперь рад, что у меня появился брат, да еще и такой крутой. И родители его любят, как родного.
В город мы приехали в шесть, жутко вымотавшись, потому что обошли все открытые кафе и магазины, предлагая кофе. Никогда я так не надрывался, а результат оказался плачевным.
Возвращались мы в час пик, еле влезли в заднюю дверь «ЛуАЗа», и нас стиснули со всех сторон на ступеньках.
— По городу не останавливаюсь, — громогласно предупредил водитель.
Возмущенно раскудахтались женщины, на что он ответил:
— Пешком ходите. Я один на маршруте, а людям в село ехать, далеко. Кто не доволен — выходим.
Потеряв несколько бабок, автобус тронулся. «Завтра — за мопед в автомастерскую. Еще денечек», — успокаивал себя я.
Доехали мы быстро. Илья вышел на своей остановке, и я вместе с ним — нужно было собрать дань за двенадцать лет, чтобы на эти деньги купить товар, и друзьям было что продавать на рынке.
На базе меня ждали Димон Чабанов, Кабанов, Алиса с Гаечкой и Наташка. Димон отдал восемь тысяч за двоих, Гаечка и Алиса — девять, Кабанов — пять, Наташка с гордостью отсчитала пятнадцать тысяч. Значит, Андрей не отлынивает от своих обязанностей и хотя бы двадцатку в месяц имеет, а на это можно кормиться. Да и продукты из холодильника перестали исчезать, потому что из квартиры исчезла Наташка, переселившись к Андрею.
Итого тридцать семь тысяч. Придется деду побегать. А может, и поездить, потому что в среду дед планирует купить «Москвич», чтобы на нем приехать к нам на новый год.
Друзья начали расходиться. Игорь, который жил в нашем подвале почти неделю, как-то странно на меня поглядывал, а когда мы вышли на улицу, и я один потопал к остановке, догнал меня, преградил дорогу и выдал:
— Паш, поговорить надо.
Я остановился и насторожился. Отведя взгляд, он сказал:
— Мне нужна помощь. — Дальше он сбивчиво затараторил: — У тебя друзья клевые, мы поладили, но так жить, когда ни помыться, ни погадить — не дело. Я тоже хочу торговать. — Он протянул мне пятьдесят баксов. — Хочу продавать кассеты, можешь и мне их купить в Москве?
Деньги брать я не стал, попытался объяснить:
— Мне бы хотелось помочь тебе. Но закупками занимается мой дед. Он может купить трусы, носки, «сникерсы», жвачки, а в современной музыке он вряд ли разбирается. Все, что я перечислил, уже продают ребята. Придумай что-нибудь другое.
Игорь потух, потом вскинул голову, говоря:
— А я не на рынке буду торговать. У остановки встану или возле магазина. Эти деньги мать прислала еще давно, а я хочу свои. Хочу работать.
Я протянул руку — туда легла купюра, и сказал:
— Носки, женские колготки идут лучше всего. Жвачки можно для ассортимента.
— Да пофиг! — воспрянул он. — Если тридцать тысяч зарабатывать, смогу комнату снимать. Спасибо тебе! До гроба обязан буду.
— Да погоди ты, — отмахнулся я. — Вот если дед согласится так напрячься, тогда поблагодаришь.
Подпрыгнув с поднятым кулаком и дернув ногами, Игорь помчался на базу, а я направился домой, светя себе фонариком и поглядывая по сторонам — мало ли что, все-таки сто тысяч в рюкзаке
Стоп! Вот ведь оно, то, чего не хватало! Дождусь среды, узнаю, состоялась ли у деда сделка, и после покупки участка рвану в Москву на автобусе. Двадцать седьмого стартую, двадцать восьмого и девятого там. Вечером, набив машину товаром и запчастями, выезжаем сюда. Утром тридцать первого при самом скверном раскладе мы приедем, заодно привезем подарки и много товара — как вещей на продажу друзьям, так и запчастей.
Следующая неделя, с 13 по 19 выдастся голодной, потому что весь мой доход заберет Каналья, который вложился в товар сейчас, а вот со следующей буду пожинать плоды и купаться в деньгах…
