Вперед в прошлое 9 (СИ) - Ратманов Денис
— Ща сдохну, вот он нудный. У меня мозг закипел!
— Это же какой дефицит внимания у человека, — попытался сгладить острые углы я.
— Еще я понял: шестнадцать лет стукнуло — пошел вон на улицу, — проворчал Борис.
— Да успокойся ты, — сказал я, — мы раньше уйдем, вот посмотрите. И не из-за него, а потому что сами так захотим.
— Мне пофиг, я уже почти, выпорхнула, — улыбнулась Наташка. — А за маму рада, она так его любит. Ну да, так себе мужичок, но заботится ведь о ней, возит везде, проблемы решает. Пусть будет.
— Меня больше напрягает, что он жениться ходит по-маленькому, — сыронизировал я и подумал: «Как наш папаша. Интересно, как он отреагирует на мужика в квартире, которую считал своей?»
— Может, теперь по-большому сходит. — Наташка запрокинула голову и засмеялась, а успокоившись, добавила: — Даже год счастья стоит того, чтобы он был, этот год.
Вздохнув, Боря зачем-то пошел на кухню, выпустил Лаки, который стал носиться по квартире, устраивая дебош и разрушения. В этот момент взрослые вернулись, впервые бабушка рассказывала про немцев. Щенок, повизгивая, ринулся к ним, вцепился в штанину Алексеича и попытался его побороть.
— Кто его выпустил? — воскликнула мама. — Он покоя не даст.
— Убийца! — радостно воскликнул будущий отчим, потрепал щенка за холку, поднял. — Какой мужик растет! Зачем его запирать? Пусть играет ребенок.
— Я скоро переселю его на дачу, — пообещал я.
— Зачем? Пусть живет, — вступился за Лаки Алексеич. — Вдруг опять морозы? Жалко.
— Пусть живет! — сразу же согласилась мама.
Как только щенок оказался на полу, побежал ко мне, видимо, признав вожака. Будет охранять мой будущий дом. Нужно его правильно воспитать.
Зашел разговор про работу, и оказалось, что Алексеич промышляет рубкой и продажей дров на зиму — возит их на КАМАЗе на дачи, а еще продает газ. То есть берет пустой баллон, привозит полный и имеет свои пять копеек, а летом занимается фруктами.
В общем, товарищ предприимчивый, но дальше своего носа не видит и раздвинуть горизонты не может. Если проявит себя ответственным и исполнительным, попробую его включить в свою схему.
— Как Пашка! — воскликнула мама. — Он летом на этом больше меня заработал!
— А у вас какой «КАМАЗ»? Самосвал или платформа? — закинул удочку я.
— Тентованная платформа, — с гордостью заявил он. — Но он не мой, мы его с напарником покупали пятьдесят на пятьдесят.
— И как делите его?
— Неделя моя, неделя его, — с готовностью ответил он. — Леша его продавать думает, некогда ему заниматься, он милиционер. А пока в аренду сдает, шо меня не устраивает: машина-то изнашивается!
«Милиционер — это хорошо. „Крыша“ есть», — подумал я.
— Просто мент или гаишник? — уточнил я.
— Не гаишник, — разрушил мечты о «крыше» Алексеич. — А чего спрашиваешь?
— Интересно просто, — пожал плечами я, а в мыслях уже вез товар в Москву на 'КАМАЗе’и возвращался груженым оттуда.
Опасное это дело: на дорогах бандиты, но если этих можно избежать, то гаишники будут шмонать на каждом посту и промеж постов. То есть нужно вооруженное сопровождение груза и купленный московский гаишник, который смог бы приказывать подчиненным в регионах, чтобы нас не трогали. Получаются расходы, сопоставимые со стоимостью самого «КАМАЗа». Воображение нарисовало бабушку с ружьем в кузове грузовика. Это все, что я пока могу противопоставит крупным хищникам.
Вспомнился москвич Олег, сын мента. Можно через него узнать, к кому обращаться из гаишников.
Время такое, что можно тупо прийти и предложить взятку, никто за это не сажает. Кстати, и Алексу нужно о себе напомнить, спросить про акции «Лукойла».
Увидев во мне родственную душу, Алексеич принялся рассказывать, как его с дровами хлопнули гаишники, утверждая меня в мысли, что без «крыши» никак, больше потеряем.
Да и к товарищу этому надо присмотреться — вдруг не стоит его посвящать в свои планы.
В полдевятого бабушка засобиралась домой. Провожали мы ее всей толпой. Захмелевший Алексеич заплетающимся языком рассказывал про пчел, а когда он смолк, бабушка проговорила, пригрозив ему пальцем:
— Смотри у меня! Если будешь обижать моих любимых внуков и Оленьку — пристрелю как тех фашистов.
— Да шо вы в самом деле, — растерянно развел руками он.
— Натерпелась она с деспотом этим, хватит!
— Мы любим друг друга! — уверил ее Алексеич. — Я не собираюсь никого обижать.
— Вот пусть так и будет. А то у меня ружье есть.
Василий Алексеич сделал вид, что шутка его насмешила, я же понял: в каждой шутке есть доля шутки. Бабушка действительно готова защищать свою беспомощную дочь и внуков с оружием в руках.
Глава 23
Фундамент
11.12.1993, воскресенье
Перед новым годом я рассчитывал хорошо заработать и надеялся, что кофе будут брать на подарки. Но вчера мы с Ильей поехали в областной центр, прошлись по точкам, и в итоге было продано всего одиннадцать пачек. Все как сговорились: во время обзвона пообещав взять несколько, покупали по одной-две, ссылаясь на то, что денег у людей нет, соответственно, нет выручки. Грудастой Карины, которая интересовалась Канальей, и вовсе на работе не оказалось. В итоге мы оббегали город вдоль и поперек, ломились в каждую дверь, но продать удалось еще только две пачки. Итого тринадцать. Шестьдесят пять тысяч чистыми, сто шестьдесят девять с учетом вложенного, минус три — зарплата Ильи.
В понедельник я обещал купить десять акций, это сто двадцать тысяч, и вина на сто двадцать тысяч у разных рабочих винзавода, в том числе у мамы. Поскольку средняя цена за бутылку — 300 рублей, мне предстояло приобрести тридцать три ящика по двенадцать бутылок — это на год вперед. Ну, может, перед новым годом москвичи решат шикануть и купят дорогого вина. Ну, относительно дорогого, ведь для выдержанного в дубе вина 1200 рублей, то есть доллар — не цена. Мне оно досталось вообще по четыреста. Молодое — по двести пятьдесят-триста, но и оно было вполне достойным.
Изначально я столько брать не планировал, ведь деду отправлялось за раз по двадцать-тридцать бутылок, но это был обязательный довесок к акциям, людям некуда было девать товар. И нужны были деньги, зарплату ведь задерживали.
Сегодня, в воскресенье, был полный и абсолютный провал: шесть пачек кофе. Тридцать тысяч рублей чистыми, семьдесят восемь грязными, минус трешка Ильи. Потрепанный ураганом курортный городок еще не пришел в себя, все тратилось на остекление окон и устранение прочих повреждений
Итого на руках у меня было двести сорок три тысячи, на три тысячи больше, чем требовалось отдать. И, хотя я уложился, настроение было препаскудным. Я пытался с собой договориться, уверял себя, что зажрался: девяносто тысяч чистыми за два дня — это очень много, о такой сумме многие могут только мечтать. Временами получалось утешится. Но, только я успокаивался, глядя на проплывающие за окном автобуса огоньки порта, как возвращалось осознание, что этот вид дохода изжил себя.
Тринадцать тысяч за пачку — это очень дорого. Скоро вообще зарплаты платить перестанут, и тогда останется бартер и доход от мастерской, ведь хозяева машин — люди состоятельные.
Расстраивало меня несколько вещей: во-первых, я лишался источника дохода, который мой и только мой. Автомастерская была завязана на Каналью и деда, торговля в Москве — на деда, бартер только маячил в перспективе, и я планировал развить это дело с отчимом, у которого «КАМАЗ».
Еще очень хотелось подарить Боре фотоаппарат «Полароид», но теперь было ясно, что не уложусь: Каналье привезли три ушатанные иномарки, требовалось закупить запчасти почти на пятьсот баксов, а совсем немного, что оставалось — отдать бабушке, чтобы расплатилась с бригадиром, который разнюхал, где какие фрукты остались в «холодильниках», и привозил ей груши, виноград и яблоки.
И еще бабушка выполняла роль курьера, я платил ей полторы тысячи за поездку, две — проводникам за контрабанду и полторы-две — услуги водителя.
