10 мегагерц (СИ) - Калошин Вячеслав

Ну, открыли америку! Я сколько об этом писал, только впустую. Следующий лист бла-бла-бла… Решением Секретариата ЦК КПСС создана комиссия, которой поручено рассмотреть этот вопрос. И? А, вот и решение этой комиссии. Да ладно!

Создать Главную редакцию вещания на США, Англию и Латинскую Америку… Назначить главным редактором Мамедова Э. Н… Обозначить как четвертую программу всесоюзного радио… Передать в ведение… Обеспечить…

Я еще раз, буквально по слогам, перечитал решение. Потом еще раз. Если меня не подводит мое знание русского языка, то создается первая круглосуточная радиостанция. С одной стороны музыка и новости, с другой — все глушилки превращаются в трансляционные вышки. Почти так, как я писал в последней записке. Киловатт там, тут и еще сто сверху… Даже нынешние 16 мегаватт легко дадут фору всем. Вещаем на КВ, СВ и ДВ разом.

Откинувшись в кресле, я ошарашено осмотрелся. Судя по обалделым лицам вокруг, только двое знали заранее: Петр Георгиевич и наш калининский министр иностранных дел. Или кто там Иван Семенович по должности? В общем, эти двое, улыбаясь самыми краешками губ, рассматривали притихшее общество.

— Ну… Очень правильное решение — Малеев, на правах самого главного медийщика, начал прояснять обстановку — но как мы тут участвуем?

— А вот об этом я сейчас и расскажу. Товарищи, все ознакомились? — получив подтверждения, со своего места поднялся Грачев.

И как пошел чесать, словно на митинге. Начал за дело укрепления партийного единства, закончил повышением вовлеченности в общее дело. С трудом сдерживая зевоту, я безуспешно пытался отфильтровать пафос. Кажется, нас только что подписали на некий аналог барщины: с каждого необходимо регулярно выдавать несколько материалов в адрес свежесозданной редакции. Дескать, пока связисты ломают голову над технической частью, мы начинаем выстраивать каналы получения информации. И вообще, к первому февраля все должно работать как часы.

Состроив задумчивую физиономию, я внутри скептически кривился. Судя по нашей студии, к первому февраля получится разве что людей набрать для этой самой редакции. И то, потому что всяких журналистов и дикторов в Москве хоть чем ешь. Вон, даже у нас за пару недель нужное число девушек набрали. А вот как сделать так, чтобы глушилки превратились в передатчики? Там же вместо генераторов надо ставить что-то, что будет сигнал выдавать. Обычный приемник нельзя — злобный капиталист нащупает волну и запросто перебьет. А где столько проводов найти? Хорошо, что это не моя головная боль.

— Вячеслав Владимирович, можно вас на минутку? — стоило собранию завершиться, как около меня материализовал Иван Семенович.

— Для вас — всегда.

— Тогда, может быть, у меня в кабинете?

Кто откажется почаевничать у комитетчиков? Только тот, у кого за душой грешки… А я чист как агнец! Ну, наверное…

— Скажите, это же вы писали?

Осторожно подув на чашку, я взял пододвинутый листок и присмотрелся. Докладная. Совершая плановый осмотр имеющихся систем заглушения иностранных радиопередач…

— Ну да, мое, подтверждаю. Но до этого я и другие такие же тексты писал. Но это вы наверное и так знаете.

— Знаем. Вот только в свете последних событий у некоторых товарищей возникло предположение, что вы каким-то образом получили доступ к совершенно закрытым материалам. Уж больно некоторые формулировки совпадают. Не поделитесь своим секретом?

— Ну, даже не знаю — я демонстративно почесал затылок — у умных мысли сходятся?

— Возможно. Это тоже вы писали? — ко мне пододвинули еще немного бумаги.

Докладная. В рамках празднования 34й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции… Так, писал вроде я, но проверить не помешает. Пробегая глазами по тексту, я непроизвольно передернулся. Мысленно отправил еще раз спасибо Преснухину, спасшему мою задницу от советской пенитенциарной системы.

— Тоже мое творчество — я толкнул листики назад.

— Отлично, а можете поподробнее объяснить вот этот абзац? — еще один испорченный чернилами кусок бумаги перекочевал ко мне.

А вот это я уже писал прямо перед отпуском. Короткий текст изобиловал идиомами и непечатными выражениями, коротко объясняя, что идея с «сыном Хрущева» придумана недальновидными людьми, которых надо лишить возможности размножаться. А иностранцы вообще какие-то не правильные и, прежде чем допускать до советских людей, надо изучить их получше. В общем, очень уж я тогда расстроенным был, вот и выдал, не стесняясь в выражениях.

— Да легко. Во-первых…

Как же легко и приятно устраивать ретроспективу. Особенно когда все уже прошло и затихло. Вот к примеру, этот барон. Ну, который самый главный в бибисях. С самого начала вызвал у меня неприязнь, гад красноносый. Я ему Алевтину представляю, а он ноль внимания на такую красивую женщину. Разве так может поступить англичанин с забитыми в подкорку моделями поведения? Майкл слишком чисто на русском разговаривал, а откуда он так его знает? Я бы понял, если бы он назвался дудиковым или там смирновым! Сын белогвардейца, то да сё… А полная не продуманность с прошлым «сына»? Вы бы меня еще во внуки к Суслову записать попробовали!

— Вот опять! Был такой вариант! Думали! Думали про внука, только не нашли подходящих кандидатур. Вот, ознакомься — на этот раз в мою сторону двинули папку.

Оппа! Благодарность В. В. Брянцеву. За образцовое выполнение поручений и проявленную находчивость… Я покрутил в руках украшенный десятком подписей документ. Чует мое сердце, секретная эта бумажка, не дадут мне ей на публику похвастаться. И что мне с того, что она в моем личном деле? Лучше бы деньгами дали! Хотя их у меня и так достаточно, впору в сберкассу идти вклад открывать…

А дальше пошли выписки из отчетов других участвующих. Не торопясь, я раскладывал их по широкой столешнице стола. Эрнест Саймон, Майкл Майерс, Альберт Хофф… Все расписывали свои впечатления от общения со мной. Вроде выходило так, что я нигде не облажался.

— Да, это была… так сказать дипломная работа выпускников нашей школы — Иван Семенович ответил на мой молчаливый вопрос

— А демонстрация?

— Мы просто чуточку… подстроились. Решение по ней уже было принято.

— А с системой управления зенитками?

— Вот тут уже полностью ваша заслуга. Но Леонид Николаевич просил при случае передать, что вы ему несколько хороших идей подали. Вот. Передал.

— И что теперь?

— А ничего. Просто распишитесь напротив «ознакомлен».

Надо же. Просто ознакомлен, и никаких новых подписок? Нет, я не против, но жуть как не обычно…

Спускаясь по лестнице, я услышал странный шум. Замерев, прислушался. Откуда-то снизу раздался судорожный всхлип. Через несколько мгновений шум вытираемого носа и очередной всхлип. Кто-то плачет и этот кто-то женщина. Мужики рыдают чуточку по-другому… Ладно, где там моя мужикавая маскулинность и готовность помочь всем нищим и скорбящим? Вздохнув, я обогнул лестничный пролет и увидел уткнувшуюся лбом в стекло девушку. Услышав мои шаги, она исподлобья бросила на меня взгляд.

— Валентина? Ты что тут делаешь⁉

Глава 22

— Прости, глупый вопрос — я в примиряющем жесте поднял руки — хочешь новость?

— Ну давайте — Валентина аккуратно промокнула платком уголки глаз.

— Англичане, которые приезжали на демонстрацию, вовсе не англичане! Это наши, они экзамен сдавали!

— Я знаю — развернувшись, она села на подоконник — мне давали читать отчеты. Вы же от Ивана Семеновича?

Вспышка на солнце какая-то, что ли? Целый день туплю на ровном месте. Или это посещение некоторых кабинетов такой постэффект дает?

— И как впечатления, особенно после того, как знаешь?

— Ну я впервые в такой ситуации, сравнить не с чем… — она пожала плечами и принялась рассматривать себя в маленькое зеркальце — Но хватит обо мне. Когда вы вернетесь к работе на радио? Новый год на носу!

— А я-то тут причем?