10 мегагерц (СИ) - Калошин Вячеслав

10 мегагерц

Глава 1

Сознание вернулось резко, как будто кто-то повернул выключатель. Разлепив глаза и повернув голову, я осмотрелся. Палата в больнице, на улице темно, а в окне фонарь. Надо же, все начинается сначала, что ли? Попытавшись приподняться, я обнаружил, что есть все-таки отличия от прошлого раза.

— Однако, левел-ап приключился, — попробовал я голос, рассматривая белый кокон, в который была заключена правая рука. Надо же, даже упор поставили между плечом и предплечьем. Интересно, а можно в гипс добавить серебрянки? Тогда очень похоже бы получилось на руку терминатора. Подвигав рукой, я немного погудел губами, представляя, как мои горящие красным глаза выискивают членов сопротивления. Хмыкнув, я сложил торчащие из кокона пальцы в классический «фак» и полюбовался белыми разводами на коже.

Чуть изогнувшись, я оперся левой рукой о кровать и принял сидячее положение. Точно, новое место. В палате была всего одна койка, зато около противоположной стены обнаружился здоровенный стол с массивным даже на вид креслом. Откинув одеяло, я обнаружил еще одно отличие от прошлого раза — на мне были очень мягкие штаны, не иначе как от пижамы. Наклонившись, я обнаружил стоящие около ножки кровати тапочки.

Встав, я подошел к окну и выглянул в него. Оп-п-па, какая знакомая картина. Вон стол, на котором сражаются шахматисты, а вон арка, ведущая на улицу. Ура! Я снова в уже ставшей родной больнице у Василь Васильевича Успенского.

Оглядевшись и не обнаружив верхней части пижамы, я накинул одеяло и тихонько открыв дверь, выглянул в коридор.

— Евгения Александровна, сколько лет, сколько зим! — выйдя в коридор, я даже не пытался скрыть растянувшуюся до ушей улыбку.

— Ой, Вячеслав! — медсестра вскочила, громко захлопнув книгу. Внезапно этот звук отозвался звоном в моих ушах, и я попытался мизинцем выковырять его из уха. Однако палец натолкнулся на бинт. Ощупав голову под пристальным взглядом Женечки, я обнаружил что-то типа шлема с завязочками под подбородком. Хм, мацациклист калининского разлива какой-то…

— В ушах что-то зазвенело, — извиняющимся тоном проинформировал я.

— И неудивительно! Ведь вы, больной, нарушили постельный режим. Вам необходим полный покой! — она тут же выполнила боевую трансформацию в «медсестра при исполнении» и, уперев свои ладошки мне в грудь, принялась легонько подталкивать в сторону палаты.

— Хорошо, хорошо, но хоть поделиться с тем, что произошло со мной, вы можете?

— Только если Вы немедленно вернетесь в кровать! — в порыве служебного рвения она даже чуть притопнула ножкой.

— Да не проблема, но, чур, вы обещали, — я уступил ее требованиям.

Под конвоем Евгении я вернулся в палату, улегся в кровать и, демонстративно натянув одеяло до подбородка, положил поверх него руку в гипсе.

— Вас привезли совершенно без всякого сознания, всего в крови, такого беззащитного… — от кресла, где разместилась медсестра, послышался легкий всхлип. Я мгновенно превратился в камень. Это чего, я у нее материнские чувства вызвал? Или мне скоро опять у Ирины Евгеньевны спасения надо будет искать?

—… Одежда была в полной непригодности, а привезший вас лысый дядечка сказать ничего не мог, только ругался неприлично и зачем-то пинал дверь, — ага, узнаю стиль Малеева, мне он тоже дверь пинал.

—… Сразу же в рентген-кабинет, потом, пока снимки проявлялись, дали кислород, и мы с Маринкой в две руки срезали всю одежду, она такая грязная и рваная была, прямо ужас, — очередной всхлип. Боясь нечаянно потоптаться по чувствам девушки, я лежал не двигаясь и даже дышать старался через раз.

—… Потом доктор сказал, что, судя по снимкам, у вас всего лишь перелом и сотрясение. А кровь оказалась из порезов, и нам с девочками стало совсем не страшно, — судя по голосу, переживательная полоса закончилась, и теперь к медсестре возвращается хорошее настроение.

— И сколько я тут уже? — прокашлявшись, спросил я.

— Сейчас… — послышалось легкое шуршание, — пятый час пошел уже.

Уф-ф-ф. Хорошо, что никаких дней или недель. Я прислушался к своему организму — норма. Ничего нигде не болит, не колет и даже не чешется. Значит, можно потихоньку в бой!

— Женечка, могу я попросить Вас об одной маленькой просьбе?

— Коне-е-чно, — м-мать, она хоть понимает, насколько томным стал ее голос?

— Надо срочно позвонить тому самому лысому дядечке, его зовут Алексей Павлович, он начальник…

— Ой, какая я дура! — она вскочила на ноги. — Мне же надо оповестить всех, что вы очнулись!

— И чтобы не вставали! — крутнувшись в дверях палаты так резко, что полы ее халата взлетели до неприличных высот, она погрозила мне пальцем.

— Хорошо, — я качнул рукой в ответ. Я же не враг своему здоровью, могу и полежать, тем более что в туалет идти нет никакого желания.

— Следите за молоточком! — скомандовала мне сердитая докторша. Я послушно уставился на резиновый кончик, который тут же задергался вверх-вниз-влево-вправо. Сделав пару кругов, он исчез из моего поля зрения.

— А теперь смотрим вверх! — она оттянула вниз мне сначала одно веко, потом другое.

Снова дежавю. Я сижу в окружении кучи народа, которые молча следят за производимыми надо мной экзекуциями. Правда, на этот раз не в анатомическом театре, а в палате, но особой разницы я не почувствовал.

— Ну что же, реакции в норме. Рекомендации те же — покой и никаких волнений. Также присоединю свой голос к прозвучавшим: своевременное питание и сон. Все, — врач сложила свои инструменты в маленький пузатый чемоданчик и встала.

— Ну-с, коллеги, все согласны с озвученным решением? — оглядывая соседей, чуть вперед выдвинулся Успенский. Я поднял левую руку, привлекая внимание.

— Да? — Василий Васильевич посмотрел на меня поверх очков.

— Я против! Просто не выдержу. Мне надо двигаться, аккуратно, конечно, свежий воздух, новые люди, красивые медсестры и шикарные врачи! Я дома, а значит тут и стены помогают! — судя по смешкам и раздавшему где-то за спиной шепотом «я выиграл», поддержку в коллективе я еще не растерял.

— Жив! — внезапно в дверном проеме появился Малеев, который тут же тяжко привалился к дверному косяку.

— Вот кому необходим покой и полноценное питание, — я показал врачам на Алексея Павловича. — Второй день на ногах, в отличии от меня.

— В самом деле, Леш, давай я тебе место организую… — укоризненно покачав головой, сказал Успенский.

— Если переживу сегодняшний день, то вон… — он качнул головой в мою сторону, — рядом лягу, и будешь нас пичкать, чем потребно.

— Что, так серьезно? — в Успенском проснулся администратор. — Коллеги, пожалуйста, оставьте нас.

— В общем… — Малеев, жестом попросив меня подобрать ноги, плюхнулся на кровать и, повернувшись, проследил за закрытием двери.

— В общем, — повторил он, — все плохо. МГБ стоит на ушах. Из Москвы выехала какая-то особая группа, на вечернем совещании просили обеспечить полное содействие. Сначала свет, потом Нину, теперь вот Вячеслава…

— А что с Ниной? — я не мог не встрять.

— Нашли угоревшей. Заслонку закрыла рано, — он достал платок и вытер лысину. — Официально, конечно, еще идет расследование, но какой смысл ей топить печку при такой температуре за окном? Особенно когда есть электрическая плитка?

— Кстати, — он повернулся ко мне, — плохой из тебя предсказатель! Ничего не сказали про вчерашнее отключение света. Ни бибиси, ни американцы.

— Значит, чего-то ждут, — протянул я. Внезапно с пугающей четкостью перед моим взором возник тот самый кусок бруса. Медленно и неотвратимо он приближается к маленькой фигурке, которая пытается защититься от неизбежного, вскинув руки. Легкий чавк, немного кровавых брызг вокруг, и нет Славы… Организм дернулся в характерной судороге «счас сблюю».

— Вот! — Успенский быстрым движением достал из-под стола корзину и подставил мне под рот.