Благословенный. Книга 6 (СИ) - Коллингвуд Виктор
К тому времени идея конституционного переворота уже витала в парижском воздухе вместе с криками газетных разносчиков, возникла у Сийеса, как только окрепла революционная ситуация. Летом текущего года Сийес, видя с каждым днем падающую популярность правительства, вместе с Роже-Дюко начал подготовку путча. «Каждый день здесь ожидают переворота, — писал он 8-го сентября в Берлин французскому послу. — Народ видит в нем конец застоя в промышленности и торговле». Но, разумеется, расстрига-аббат прекрасно понимал ограниченность своих личных возможностей — для успешного проведения переворота он нуждался в поддержке армии. Другими словами, ему нужна была «шпага», и Сийес остановил свой выбор на генерале Жубере.
Последний только возвратился из Италии, покрытый лаврами побед и кипящий от гнева на правительство, усердно разворовывающее снабжение его армии. В беспрецедентной по блистательности побед и накалу героизма компании, затмившей даже чудовищный прошлогодний разгром Пруссии, одержав пять побед подряд, Жубер взял Милан, Алессандрию, Мантую, и готов был уже перенести боевые действия на вражескую территорию — в Каринтию и Тироль, готовясь в мечтах к броску на Вену, когда внезапно получил из Парижа «стоп-приказ». Запрет на вторжение в Австрию исходил от министра Талейрана; разумеется, распоряжение было тщательно обосновано соображениями общественной пользы и высшим благом Республики, но каждый, кто хоть немного был наслышан о Талейране, не сомневался, что дело не обошлось без венского золота.
Ах, как же это походило на досрочно прерванную Ирландскую экспедицию! Взбешённый Жубер тотчас же подал в отставку, вскоре появившись в Париже.
И Сийес позаботился о том, чтобы встретиться с молодым львом как можно скорее с глазу на глаз.
Они увиделись в одной из кофеен в Пале-Ройяль. Пустив в дело всё свое красноречие, бывший аббат говорил молодому генералу, что Родина в опасности, что сейчас как никогда стране необходима сильная решительная личность, способная защитить несчастную Францию от внешних и внутренних врагов. Директория, этот Колосс на глиняных ногах, обанкротилась и теперь ненавидима народом и армией. Франция никогда не простит им, если они не воспользуются сложившейся ситуацией, и генерал Жубер, спасая страну, не возьмет всю полноту власти в свои руки. Этого хочет Франция, этого хочет История.
— Надо торопиться — говорил Сийес — Талейран и генерал Моро затевают интригу и могут нас опередить. У них, конечно, ничего не получится, но они могут нанести любимой Франции непоправимый урон…
Выслушав эти полные намёков речи, Жубер, несмотря на душивший его гнев, спокойно отвечал, что все это красивые слова и замечательные прожекты, но реально он не видит, как изменить ситуацию к лучшему. Сийес понял, что время пришло; глубоко вздохнув, как перед прыжком в тёмный, таинственный омут, он подсел к генералу поближе и тотчас перешел к деталям своего замысла.
Сийес подробно рассказал Жуберу, как он собирается воздействовать на каждого из директоров, используя прекрасно известные ему слабые места коллег; какие действия и в какой последовательности следует предпринять в отношении парламента, армии, чиновников, банкиров, и в особенности — прессы (с ней бывший священнослужитель имел особые счеты). Сийес пояснил, что этот план поддерживает крупная финансовая буржуазия в лице о банкиров, Гошо и Буклена, так что недостатка в деньгах не будет.
— Директорию ненавидят уже решительно все. Несомненно, что армия поддержит прославленного полководца, увенчанного лаврами в Ирландии и на Апеннинах, а народ уже сейчас готов идти за ним! — заключил он, внимательно вглядываясь в глаза своего визави. Сийес прекрасно понимал, чем рискует; он уже трижды наговорил уже на гильотину и теперь пытался предугадать, как поведет себя этот горячий и по-военному прямолинейный молодой человек.
Жубер был озадачен; действительно серьезные аргументы, приведённые Сийесом, произвели на него должное впечатление.
— Хорошо, допустим, — пытался однако же возразить генерал, — допустим, вы правы: всё прогнило насквозь, плод созрел, и надо лишь протянуть руку, чтобы он упал в вовремя подставленную ладонь. Но я по опыту знаю, что нет такого дела, которое идет так как запланировано. Могут возникнуть досадные отклонения от плана или может возникнуть необходимость применения крайних мер к кому-нибудь. Как быть тогда?
— Есть у меня человек, способный решать деликатные задачи, — скромно отвечал Сийес. — Министр Фуше полностью на нашей стороне.
Это был решающий аргумент. Министр полиции, выступающий на стороне заговорщиков — это если не гарантия, то, определенно, серьёзная заявка на успех!
— Это интересно, но как вы видите свое участие в процессе. И главное, какой ваш интерес в этом деле? — спросил заметно приободрившийся Жубер.
Сийес внутренне усмехнулся — наживка явно была заглочена, теперь оставалось лишь аккуратненько подвести собеседника поближе к сачку!
— Я могу взять на себя переговоры с директорами, обеспечивать связь с банкирами и Фуше. Армию и парламент я с вашего позволения оставил бы за Вами. С прессой мы потом разберемся — пока она нам ещё нужна.
Услыхав про «парламент», то есть — Совет 500, — Жубер саркастически усмехнулся.
— Право же, вот с кем с кем, а с ними я не вижу никаких особенных затруднений. Стоит лишь шикнуть на этих адвокатишек, и они тотчас залезут под свои скамьи! Полагаю хватит одного взвода гренадёр чтобы разогнать всю эту бродячую труппу комедиантов в пурпурных плащах!
— Я рад что вы так настроены! — по-светский улыбнулся аббат. — Что касается моей доли, — она очевидна. Я остановлюсь консулом-электором и буду надзирать за исполнением законов в стране; вы — военный консул, а мой старый соратник Роже-Дюко будет консулом-исполнителем. Устраивает?
Генерал, не долго думая, энергично кивнул, и аббат расплылся в улыбке.
Оба собеседника оказались довольны и встречей, и результатом переговоров. Сийес получал в будущем правительстве два голоса (свой и Роже-Дюко) против одного голоса Жубера; последний получал в руки всю военную силу страны, а вместе с тем — возможность перевешать казнокрадов из военного министерства и реорганизовать армию согласно собственному видению, занимаясь знакомым и любимым военным делом. Тем не менее, генерал в это утро не принял никакого решения, лишь обещая «подумать». Не то что бы он сомневался в успехе, нет — план выглядел хорошо продуманным, добротно подготовленным и вполне осуществимым. Жубер, исходя из своего опыта, сомневался в качестве продавца.
С этим стороны расстались, и генерал Жубер поехал в здание Люксембургского дворца, на встречу с другими директорами.
Встреча прошла в напряжённой обстановке. Жуберу предложили занять какой-либо пост в военном министерстве, — жалкая подачка, холодно им отвергнутая. Зато на выходе из дворца его окружили боевые товарищи по Ирландской экспедиции и Итальянской Компании, по тем или иным причинам находящиеся в Париже; генерал всех сердечно приветствовал. Но теперь, пожимая руку каждому офицеру, Жубер невольно ловил себя на мысли, что смотрит на каждого из соратников в свете утреннего разговора с хитрецом Сийесом, заранее прикидывая, поддержит ли он его в решительном выступлении против правительства. И, слушая горячие речи разгневанных военных, страшно недовольных снабжением и отношением Директории к боевым частям, Бартоломео всё более убеждался: стоит ему только позвать их, и офицеры с радостью последуют за ним…
Ободренный этим маленьким смотром своих сил, Жубер в этот день он нанес визиты некоторым министрам, а вечером вновь долго беседовал с Сийесом. Утром следующего дня Жубер ещё раз посетил Люксембургский дворец; если в первый свой визит он был одет в гражданскую одежду, лишь с с неизменной саблей на боку, то в этот раз решил явиться верхом, в полном генеральском облачении, окруженный преданными ему офицерами. Уже одним этим он показал, что намерен играть более значительную роль, чем прежде. В тот день директоры были конкретнее: Жуберу предложили принять командование Мозельской армий (Самбро-Маасской командовал в это время Моро). Генерал холодно отклонил предложение, ссылаясь на то, что со времени последней компании ему требуется некоторое время для поправления здоровья. Хотя он ещё не решил окончательно, стоит ли связывать свою судьбу с заговором Сийеса, но не отрицал категорично такой поворот. Поэтому он отказался от командования, что означало выезд на фронт: ведь если участвовать в заговоре, то, ему необходимо быть в Париже и иметь свободу рук.
