Железный канцлер (СИ) - Старый Денис
С галер полетела вторая партия ракет, а в это время набирали ход брандеры.
— Мало, их всего два, — сказал капитан корабля, когда два брандера под парами двинулись вперёд на шведские корабли.
Пытающийся сохранять невозмутимость капитан флагмана, ещё недавно со строгостью искавший глазами того мичмана, который, вместо боевой работы, восклицал, радовался, сам не сдержался.
Ушаков также сожалел, что две недели назад ему передали всего лишь три небольших кораблика, два из которых сразу же превратили в брандеры, а один назначили разведчиком. Судёнышки имели небольшую по габаритам паровую установку, относительно корпуса корабля, гигантские колёса по бокам, могли развивать скорость до восемнадцати узлов. И это было более чем много.
Лейтенант Серов не знал, что ему делать. То ли радоваться, то ли огорчаться, он терялся в своих чувствах и эмоциях. Он, недоучившийся в Морском шляхетском корпусе, из бедных дворян, сейчас делал головокружительную карьеру. Нижегородская пароходная компания искала хоть кого для испытания своих новых пароходов. Отслеживались даже те слушатели, которых отчисляли по разным причинам из навигационных школ, или вот как Серова, из морского корпуса. В компанию нужны были испытатели, опытные моряки или хотя бы какие-нибудь, но моряки. Вот так и попал в Нижний Новгород Аркадий Семёнович Серов.
Он не был отчислен за неуспеваемость, напротив, парень старался выучиться, мечтая, подобно Крузенштерну, отправиться в далёкие края и увидеть неизвестные страны. Но мы предполагаем, а Бог располагает. Умер батюшка, и Аркадию пришлось срочно ехать в своё убогонькое, на десять дворов, поместье. Там срочно женился, загулял. В общем, пропустил полгода занятий, по нынешним правилам его и отчислили.
И теперь этот молодой мужчина, как полгода сперва работал, а потом и служил на Нижегородском пароходостроительном заводе. Ему и предстоит сегодня испытывать новый брандер.
Судёнышко всё больше набирало скорость, выдавливая из машины всё, на что она только способна. А способна она была перемещаться со скоростью до восемнадцати узлов, хотя заложено всего шестнадцать.
— Митька, жилет надевай! — скомандовал Серов.
— Так точно, ваш бродь, — ответил единственный подчинённый лейтенанта Серова.
— И закидывай уголь сколько есть. Минута, и прыгаем. — кричал лейтенант.
Жилеты из пробкового дерева начали вводить только лишь на Нижегородском пароходостроительном заводе. Оказалось, что вещь очень даже практичная, необыкновенно нужная на флоте. Дорого, правда, очень выходит. Пробковое дерево не такое уж дешёвое в России, а с прекращением торговли с Англией и вовсе стало на вес золота. Может, где-то и не так, но в Нижнем Новгороде ценят своих испытателей, потому и были им выданы жилеты, чтобы точно смогли спастись. Кроме жилетов и Дмитрий Миронович Бойко, он же Митяй, и Аркадий Серов были облачены в специальную одежду, выполненную из шерсти морских бобров. В ней даже в очень холодной воде некоторое время вполне себе комфортно. Так что шансы для Серова и его команды в лице Митяя есть, выжить должны.
— Товьсь! — через минуту скомандовал лейтенант. — Прыгай!
Адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков заметил, как почти синхронно с двух маленьких пароходиков спрыгнули четыре фигурки, а сами суда, казалось, ещё ускорившись, устремились на врага.
Между тем, даже сейчас, примерно за версту до шведских кораблей направленный пароходик обязательно в кого-нибудь врежется.
Приостановившийся русский флот наблюдал, как начинают маневрировать шведские корабли, увидев приближающиеся брандеры. Уже открыли огонь шведские пушки, уже три брандера были подтоплены, но пароходики всё ещё шли и шли вперёд. Вот одна галера срочно начала давать в сторону и врезалась в соседку, фрегат начал отворачивать, чтобы на него не попал пароход, всё это создавало сумбур на грани локальных панических настроений.
— Ба-бах!
Несмотря на то, что звуков от взрывов было сразу несколько, то, как взорвался брандер, явно выделялось на общем фоне. Брандер был таким образом нагружен порохом и горючими смесями, что они разлетались на пятьдесят-сто метров в округе, и те корабли, в которые попадала эта смесь, начинали загораться. Потушить можно было, но лишь песком.
— Полные паруса вперёд! — Сухо, казалось, безэмоционально, вместе с тем жёстко и решительно командовал Ушаков.
На флагмане русского флота быстро появилась система флажков, которая сообщала «Делай как я». Четыре небольших эскадры, в центре которых находились наиболее боеспособные, вооружённые, выученные корабли с командами, двинулись навстречу врагу. Ветер не благоволил сегодня ни русским, ни шведам, он будто бил в бок, чуть отгоняя и не позволяя русским и шведам встать с подветренной стороны…
Шведский фрегат замер замешкавшийся, получил удар бок и практически раскололся надвое, рядом стоящие минимум пять кораблей получили огненные подарки в виде горящих бочек, внутри которых была горючая смесь.
Флагман русского флота оказался впереди иных групп кораблей, которые устремились вперёд. Ушаков хотел бить противника в излюбленной манере: врезаться в строй, после с двух бортов расстреливать корабли. Шведы явно растерялись, ничем иным тот факт, что почти ни одно ядро не было пущено в сторону флагмана русского корабля, Ушаков не мог объяснить. Первоначально планировалось лишь чуть напугать шведов, чтобы они сконцентрировали удар на брандерах. А теперь задача чуточку, но облегчается. Бить подранков — это даже не бой, это избиение. Было бы этих подранков ещё больше, а не всего лишь десятая часть от вражеского флота, было бы ещё легче.
— Бах, бабах, бах-бах-бах.
Семьдесят четыре орудия по бокам и ещё по две карронады на носу и карме синхронно разрядились.
В этот раз по флагману русского флота успели ударить только несколько пушек, и они не нанесли существенного ущерба. Одно ядро прошло навылет, два других попали, изрядно погнули обшивку и сломали деревянные доски под ней. Ушаков же продолжал стоять на палубе и лишь только бросил взгляд на оставляемые уже позади корабли противника. Страшное это дело — карронада. На одном фрегате, казалось, не осталось ни одного целого не раненного или не убитого матроса или офицера. Фёдор Фёдорович перекрестился.
До следующего скопления кораблей оставалось слишком мало времени, чтобы русские канониры успели качественно перезарядиться. Понимая это, капитан повёл свой корабль чуть в сторону, делая словно крюк. Зайдя по дуге на новую цель, русский флагман вновь ударил из всех своих орудий, предварительно били две карронады, установленные на носу корабля. Если бы не они, возможно, что русский флагман и не вышел бы из этого боя победителем. А он победил.
Ещё два захода сделал Ушаков, прежде чем дал команду отходить на свои позиции. Русские могли похвастаться как успехами, так и сожалеть о первых потерях. Из подобных сводных групп, как та, в которой участвовал непосредственно сам адмирал, четыре вышли победителями, но две застряли уже в толчее шведских войск. Схватка не на жизнь, а насмерть уже на палубах русских кораблей. Как бы матросы и офицеры Балтийского флота героически не сражались, численное преимущество было, несомненно, у врага.
— Ваше Высокопревосходительство, с головного корабля ракетных галер делают запрос, что видят цель и могут по ней ударить! — Сообщил капитан флагмана.
— Сигнализируйте им, что они вольны поступать так, как считают нужным. Что за зверь эти ракеты, мне так до конца и непонятно, — сказал Фёдор Фёдорович.
Уже обходя по дуге скопления шведских кораблей, которые начинали разгон на оставшиеся русские корабли, Ушаков увидел, как вновь взлетают ракеты в сторону левого фланга шведской эскадры. В одном залпе было не менее трёх сотен ракет, это были и более габаритные крупные ракеты и малые, в том числе и с горючей смесью. Шведы нарвались. Пусть процент попаданий конкретно по корпусам кораблей у ракет был низкий, с долей погрешности его можно определить, как процентов 13–15, но часто ракеты рвали паруса, прошивая их или взрываясь, от ракет расходились горящие струи, которые поджигали корабль, заставляя команды больше думать о живучести своего судна, чем о войне.
