Игра по своим правилам (СИ) - Романов Герман Иванович
— Есть, попали дважды, тонет…
Переждав восторженные крики, негромко произнес Макаров, но теперь понимая, что дальнейшего продолжения уже не будет — два оставшихся вражеских броненосца стали уходить. И хотя они серьезно потрепаны, но корабли Ухтомского сразу отстали — набранный ход в четырнадцать узлов им был не по силам. Да и «Цесаревич» с «императорами» не погнались за Того, который спешно покидал «поле» сражения, они направились прямиком на «убийцы крейсеров». И «чилийцы», узрев такое внушительное подкрепление, предались немедленной ретираде, и вид у них самый плачевный в отличие от прошлого раза — пара «Ретвизан» с «Победой» оказалась не по зубам. И крейсера Камимуры вышли из схватки тут же, словно дожидались этого момента — дымы быстро удалялись к югу…
— А вот и англичане припожаловали, и не успели, господа — японцы явно не собираются продолжать сражение! Интересно, с чем они к нам пришли, с мечом или оливковой ветвью? Мы сейчас ко всему готовы!
Потрепанная в бою русская эскадра уже перестроилась в два отряда по пять кораблей линии в каждом, от Ройял Нэви можно чего угодно ожидать. Но теперь ситуация больше подходила для сражения — японцы явно не собирались возвращаться. Да и британская эскадра, сопровождаемая настырным «Алмазом» повела себя крайне странно — орудия не наводила, демонстрируя полное миролюбие, и только. Даже салютовать не стали, так, флаг показали и тут же начали уходить, дымя трубами — пять броненосцев и столько же крейсеров. Стоявший рядом Молас несколько обескураженно произнес:
— Что-то новое, такого раньше не случалось. Пришли не поздоровавшись, ушли не попрощавшись. Впрочем, последнее как раз у англичан и принято. Но где хваленая морская вежливость⁈
— Салютовать не стали, чтобы не получить в ответ снаряд — мы ведь русские, да еще с боя, нервы натянуты. Обычная предусмотрительность.
— Похоже, вы полностью правы, Степан Осипович. Сигнальщики — что за флаги подняты на «Цесаревиче»?
— «При очах английских», — тут же донесся ответ флаг-офицера, и все хмыкнули — моряки прекрасно знали, при каких обстоятельствах Петр Великий произнес эти слова…
Зримое доказательство того, как японские солдаты воспринимали постоянные отступления русских войск по приказам Куропаткина…
Глава 42
— Все банально — просто снаряды закончились, Евгений Иванович. Да и японцы на каждой горушке упираются, дерутся с отчаянием обреченных, а напрасно класть солдат не желаю, чтобы там из Петербурга не требовали. Не сановникам и придворным умирать, не им от нас жертвенности требовать. Сами с усами, и знаем, что нам тут делать!
Алексей Николаевич усмехнулся, улыбка у фельдмаршала вышла недоброй. За полтора года войны с японцами он уяснил множество вещей во всей их неприглядности — прошлая кампания была проиграна отнюдь не в Маньчжурии, это было лишь следствием, а задолго до ее начала в самой столице Российской империи. Слишком многие хотели, чтобы самодержавие войну вдрызг проиграло, и тогда пошло не только на уступки, а дало прямую возможность этим кругам самим дорваться до власти.
— Все правильно, Алексей Николаевич — нам меньше всякую шелупонь слушать нужно. Наоборот — после победы так им горлышко сдавить, чтобы ножками засучили. Лишить их нужно власти, придавить так крепко, чтобы всей шкурой осознали, на кого куры записаны!
Наместник сжал свои немаленькие кулаки — даже костяшки побелели, настолько крепко стиснул. И какие тут шутки — у генерал-адмирала своей власти хватало, тем более великий князь Алексей Александрович подал в отставку. Официально — то по состоянию здоровья, тучностью отличались семь пудов «августейшего мяса». А неофициально, как ходили слухи — его очень сильно попросили два родных брата — великие князья Владимир Александрович и Сергей Александровичи, прочно сидевшие в Петербурге и Москве. И сам Куропаткин получил от них мощную поддержку, особенно из Первопрестольной, когда увязал военные заказы на семь лет вперед именно с отечественными промышленниками. А то, что необходимо всемерно развивать собственное производство, в первую очередь военное, нужно исключительно в России, не надеясь на заказы из-за границы, осознали все воюющие в Маньчжурии генералы и адмиралы. И такую опору они обрели — слишком многие были заинтересованы в постепенном выдавливании французского и английского капитала, снимавшего «жирные сливки» с размещенных заказов на головокружительные суммы.
— Они хотят, чтобы реформы были проведены как уступки ими же выбитые. Побежденные ведь всегда платят по своим и чужим долгам! Хрен им по всей морде — милости даруются победителями, и они будут дадены. Нам многое менять надлежит, и в Петербурге в первую очередь — вот где у меня все эти ложи и клубы, Витте со своими банкирами!
Наместник выругался в три флотских загиба, и отхлебнул своего «чая», где коньяка было налито три четверти вместительного бокала. Сам Алексей Николаевич на спиртное не налегал, предпочитал пить просто чай, здешний, китайский, находя его привлекательным. Но рюмашку водки выпил перед обедом, и сейчас они беседовали в кабинете, где можно было не опасаться лишних ушей — в общих делах соблюдали осторожность.
— Из твоих списков четверых уже вычеркнули — вот они. Очередь за следующими кандидатами — давить их нужно без всякой жалости, во избежание. Как они нас, так и мы их! Только сии персоны еще думают, а нам действовать надлежит, и без всяких сантиментов!
Куропаткин взглянул на листок бумаги — там были написаны четыре фамилии, уже вычеркнутые карандашом — видные деятели революционного семнадцатого года прекратили свое земное существование. А списки большие — всех кого вспомнил, записал, без малого сотня имен. И теперь начались тайные проскрипции, и он сам, и наместник к этому долго шли, благо возможности имели широчайшие. Он как военный министр мог перед войной опираться только на главный штаб, где разведывательная служба была поставлена, пусть и слабо. Война показала необходимость деятельного расширения ее деятельности и необходимость контрразведки. И два генерала имелись, из тех, кто настаивал до войны на этих мероприятиях, и уже повоевали в Маньчжурии и Корее. И когда начали всерьез «копать», собирая информацию в одной только столице — ужаснулись.
Какие невинные забавы или интриги — измена и предательство, целые змеиные клубки свились и ядом во все стороны брызгали! И среди жандармов таковых персонажей было предостаточно, заигрались «голубые мундиры» в высокую политику по рецептам покойного подполковника Судейкина, что ступил на эту скользкую дорожку с народовольцем штабс-капитаном Дегаевым. Теперь все пошло гораздо серьезнее — большие деньги шли потоком из-за границы, там было главное гнездо, а местных радикалов только использовали в своих интересах.
Теперь и флот обзавелся подобными службами вполне официально, а наместник в Маньчжурии и так имел таковую, вообще никому не подчинявшуюся, кроме его самого лично. И все правильно — нельзя складывать яйца в одну корзину, ведь судьба переменчива и с ними может случиться всякое. А есть еще великие князья Кирилл и Борис Владимировичи. Только на войне осознавшие, что на самом деле происходит в России. А когда им очертели возможные перспективы, то получили и единомышленников, и покровителей в лице их отца и дяди. Да и за спиной самого Алексея Николаевича пока император стоит, нечего опасаться отставки, которую придворные и около них круги уже требуют — чувствуют, как их больно прищемлять начали.
Причину банальную подобрали — затянул войну военный министр, хотя ссаными тряпками, мол, можно было разогнать макак. С этим научились бороться, подобрав репортеров влиятельных газет и показав им реальную ситуацию — с кем воюет Российская империя на самом деле. Пропаганда принесла свои плоды — войну с японцами стали воспринимать всерьез.
