Авиатор: назад в СССР 3 (СИ) - Дорин Михаил

— А ты быстро дослужился до папахи, Балбосов, — сказал Ребров, указывая на новенькую папаху на голове у Васи.

— Командир, он Басолбасов, — снова поправил комэску наш командир звена Новиков.

— Да ладно. Теперь придётся точно выучить фамилию, курсанта-генерала Басольесова.

— Басолбасова! — хором произнёс весь строй.

— Да ну вас! Выучу, сказал! — воскликнул Ребров. — Ты где достал такую, Басолбасов? Правильно я твою фамилию назвал?

— Так точно. Бабушка купила. Она не разобралась просто, — томно вздохнул Вася, снимая папаху. — Шапку старую выдали. От неё чесался и покрывался красными пятнами. А раз без головного убора нельзя, вот решил пока этот.

— Бабушке благодарность от меня. А ты, после построения ко мне в кабинет с этой шапкой и своим инструктором. Разойдись!

Вася в тот же день стал счастливым обладателем шапки от нашего командира эскадрильи и пары нарядов с субботы на воскресенье. Его инструктору предстоит провести тоже пару выходных в наряде, за то, что не позаботился о подчинённом.

Программа по восстановлению навыков после перерыва была мной пройдена очень быстро. Со Швабриным с каждым разом всё комфортнее и комфортнее работать. Сам он тоже, как мне кажется, получает удовольствие от проводимого им обучения.

В очередном полёте в зону, он сразу разрешил выполнять нам манёвры на форсаже.

— Переворот на горке, режим «Полный форсаж», готов? — спросил он меня по внутренней связи.

— Готов. «Факел» пошёл, — сказал я, устанавливая рычагом управления двигателем форсажный режим работы.

— Разгон до 900. Угол тангажа?

— 50°.

Разгон самолета до заданной скорости выполнил. В момент, когда стрелка на указателе скорости достигла нужной отметки, плавно отклонил ручку управления на себя. Контролирую перегрузку в районе 4 единиц.

— Создать и зафиксировать тангаж... Вот так, молодцом! — похвалил меня Швабрин.

Самолёт пошёл в набор с небольшим разгоном, в первые мгновения выполнения «горки». Если бы был режим «Максимал» началось бы небольшое торможение.

— Высота 6000, скорость... 500, полубочка, — сказал я.

Отклонил педали и ручку управления, выполняя разворот вокруг продольной оси на угол 180°, тем самым перевернув самолёт. Снова ручку управления слегка на себя, подтянув нос к линии горизонта. Двигатель на режим «Максимал», тормозные щитки убраны, поскольку скорость менее 550 км/ч.

— Выполняю переворот, — продолжил докладывать я.

С темпом 3-4 секунды добираю ручку на себя, переводя самолёт в горизонтальный полёт.

— Хорошо. Дальше на своё усмотрение, — сказал Швабрин.

— Отработаем штопор?

— На разборе, по голове не погладят, Сергей. Хотя, давай. С остальными фигурами ты вроде справляешься.

— Понял. Сопка, 880й, высота 6000, работа с переменным профилем, — доложил я руководителю полётами.

— 880й понял. Контроль остатка топлива, изменение высоты докладывать.

— Понял, — ответил я в эфир. — Начинаю тормозить, командир.

— Устанавливаем скорость 400.

Начинаю добирать ручку управления на себя, контролируя момент начала тряски. Стрелка указателя скорости проходит нужную отметку. Вот и тряска пошла, но в дальнейшем начала пропадать.

Скорость 290 и началось покачивание с крыла на крыло. Начинаю отклонять педали, чтобы парировать эти эволюции, но скорость продолжает падать. На авиагоризонте крен изменяется до 30° в обе стороны.

— Скорость 220, пошел «клевать», — сказал я, наблюдая, как самолёт то задирает нос, то опускает его.

Началось вращение по углу скольжения. Можно сейчас перейти в перевёрнутый штопор, но тогда будет обстановка печальнее.

— Ручку в нейтральное, — подсказал мне Швабрин.

Отклонив ручку управления самолётом в нужное положение, борт перешёл на пикирование. Скорость начала расти. Сейчас мы потеряем где-то 1500 метров высоты. Ручку полностью от себя давать нельзя, поскольку тогда свалимся в крутой штопор или перевёрнутую спираль.

— Органы управления нейтрально, — доложил я, выравнивая педали и ручку управления.

Сейчас должен быть один виток, а через 3-5 секунд самолёт прекратит вращение и перейдёт в горизонтальный полёт.

Да только что-то не так...

— Спокойно. Не паникуй. Сам пробуй, — сохранял спокойствие Швабрин.

Высота тем временем уже 4000 метров. На 2000 надо будет прыгать. Запаздывание пошло уже на 10 секунд и два витка. Рули направления установил по штопору, то есть в правую сторону.

Контроль высоты... Контроль высоты... Раз, два и отклоняю педали в противоположную сторону. Снова считаю до двух, и ручку управления в положение «слегка от себя».

Высота, высота… Ух, вывел!

— Сильно вспотел? — спросил Швабрин.

— В парилке так не потел, — ответил я. — А чего не взяли управление?

— Да уже хотел было взяться, но ты сам справился. РП еще несколько раз тебя запрашивал, а ты не отвечал.

— 880й, высота ваша?! — кричал в эфир руководитель полётами.

— Вот опять он. Можешь запросить заход сходу. У нас топлива не очень много, — сказал Швабрин.

— 880й, высота 2300, задание закончил. Разрешите сходу, остаток 900.

— 880й, разрешил. Ко второму 600. Борт порядок?

— Сопка, это 814й, борт порядок. Отрабатывали сваливание.

— 814й, понял, — ответил руководитель полётами.

И вроде всё хорошо закончилось, но для одного человека было делом принципа сказать нам пару слов.

— 814й, ответь 801му, — в эфире прозвучал вкрадчивый голос Реброва, который тоже выполнял полёт в эти минуты.

— Ответил, 814й, — смирительным тоном произнёс Швабрин, ожидая короткий нагоняй от командира.

— После посадки в кабинет.

Глава 24

Дожидаться Реброва нам пришлось долго. По пути в свой кабинет, он уже в коридоре успел навтыкать паре моих товарищей за технику пилотирования, которая после перерыва, само собой, была не в лучшем состоянии.

— Мягче, мягче на посадке. На кой ты этот рычаг туда-сюда дёргаешь? — спрашивал он у Васи Басолбасова.

— Скорость подбирал на посадке...

— Ты так женщину будешь себе подбирать Бас... Бал... Вася, короче. В следующий раз опять со мной полетишь. Будем исправлять, понял? Свободен.

— А мне разрешите идти? — спросил стоящий рядом с Басолбасовым Артём.

— Рыжов, ты... Вася свободен. Нечего подслушивать, — шикнул Ребров. — Артём, я всё понимаю. Жену не отпустили с госпиталя? Ты чего сонный такой?

— Звонит по ночам. Не могу же я не ответить...

— Это ты молодец, что о жене беспокоишься. Только надо бы её предупредить, что у тебя предполётный режим, который нужно соблюдать. Желательно в кровати и во сне. Понял?

— Так точно.

— Чисто, из мужского любопытства, вчера, о чём вы разговаривали? — спросил Ребров, подойдя ближе к Артёму. — Что ещё можно было не обсудить?

— Не поверите — она борща захотела, истерику подняла на всё отделение, слёзы, раз десять развелась со мной и столько же сошлась снова.

Даже мы не смогли сдержать смешков, что не осталось не замеченным Ребровым.

— Щас и до вас доберусь, голуби облезлые! — бросил нам Гелий Вольфрамович. — Ну, ты уж Артём держись. И с тещей поговори, что ли. Может как-то повлияет на Светлану. Беги, сынок, — хлопнул он Тёмыча по плечу, отправляя его по направлению к выходу.

— Товарищ подполковник... — принялся докладывать Швабрин, делая шаг навстречу комэска.

— За мной в кабинет, — прорычал Ребров.

Давно мне приходилось бывать на рабочем месте Вольфрамовича. Мало что поменялось, за исключением появления маленького телевизора на небольшой подножке, вещающего какой-то новостной сюжет.

— «Вот так наши военные оказывают помощь в восстановлении мирной жизни трудового афганского народа. Фарид Мулюков из Демократической Республики Афганистан специально для «Сегодня в мире», — вещал корреспондент с черно-белого экрана.

— «Шилялис» приобрели? — спросил Иван Федорович.

— С дачи забрал. Новости пытаюсь отслеживать, — сказал Ребров, пройдя мимо говорящего ящика, убавляя звук до минимума и присаживаясь на своё место.