Вадбольский 5 (СИ) - Никитин Юрий Александрович
— Это не надо доказывать, они поднимаются в Англии, Франции и даже в Испании уже лет десять. Проблема в том, как управлять, а не лететь, как огромные монгольфье с толпой народа в корзинах.
Горчаков сказал настойчиво:
— Но у тебя точно есть какие-то идеи!
— Есть, — признался я, — но ещё не знаю, за какую ухватиться. Но когда получится… я назову его «Сюзанна — королева воздуха».
Сюзанна чуть не поперхнулась жареной лапкой лебедя, уставилась на меня вытаращенными глазами.
— Что?.. А вообще-то… Спасибо, Вадбольский!
— Только дирижабль толстый, — предупредил я.
— Я тебя убью!
Горчаков кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Лишь бы не Долгоруковы, — сказал он. — Я сам готов умереть от руки Сюзанны. Юра, ты все меры защиты принял?
Сюзанна сразу посерьёзнела, я тоже ощутил зловещую тёмную тень, что нависла над моим поместьем.
— Не все, — ответил я. — Только необходимые.
— Это как?
— У них связаны руки, — напомнил я. — Армию свою не сдвинули с места, император сразу узнает, а всякий сброд, неважно сколько его и как много ему заплатили, я вижу издали и принимаю меры.
Горчаков грустно усмехнулся.
— После чего кто-то из Долгоруковых либо падает с лестницы и ломает себе шею, либо кому-то из них попадает в голову чья-то неосторожная пуля. Это уже все заметили.
— Даже я слышала, — сказала Сюзанна лёгким голосом.
Она подала колье Горчакову, тот встал, зашёл со спины, умело одел ей колье на грудь и так ловко защёлкнул замочек, что в моём мохнатом сердце шевельнулась зависть. Уж я бы подольше повозился там, наслаждаясь ароматом волос и грациозным изгибом шеи, любой лебедь позавидует.
— Сколько ещё должно погибнуть Долгоруковых, — сказал я с досадой, — чтобы они наконец поняли…
— Да уже поняли, — сказал Горчаков.
— Тогда почему?
— Смешной ты, Юра. А гордость на что? А задетая честь? Это твоим раздвижным измерителем не измерить…
— Да называй его штангенциркулем, — сказал я сварливо. — А то как Долгоруков… Ложное понятие чести…
Он закатил глаза.
— Да какое ложно понятое? Честь либо есть, либо нет. Они уже не могут отступить!
— Дураки, — сказал я зло. — Себе же хуже.
Он посмотрел на меня несколько странно.
— Да, так бывает. Даже часто. Когда должен сделать что-то, что тебе невыгодно, но сделать надо, иначе уронишь честь. Что, не попадал в такие ситуации?.. Не верю, каждый оказывался и не по разу.
— Когда делаешь себе хуже, только бы спасти честь?
— Долгоруковы уже не могут отступить.
Я сказал в раздражении:
— У них выбор: поступить по умному или спасти честь в их понимании? И они, на то и мужчины, говорят красиво и пафосно, что лучше тупо погибнуть, но зато красиво и с честью.
Он посмотрел, отвел в сторону взгляд.
— Юра, ты немножко не то… Понимаешь так, словно ты не человек, а богомол или ящерица. Честь для мужчины — это всё!.. Умри, но честь не замарай. Честь дороже жизни. За честь хоть голову снесть… да что говорить, сам знаешь!
А вот и не знаю, ответило что-то во мне. Мой век — век рассудка и компромиссов. Век чести — век кровопролитных войн, не всегда за дело, а частенько вот так, когда ляпнул не то, а отступить стыдно.
Только сейчас чувствую, за безопасность пришлось что-то отдать, но дело в том, что и другие отдали, так что можно бы считать, что в целом никто ничего не потерял, но остаётся какое-то смутное чувство большой и невозвратимой потери.
Я сказал наиграно бодро:
— Допивайте кофий, я покажу вам, пока в чертежах, каким должен быть дирижабль и какие грузы может перевозить! И увидите, почему покорит воздушный океан, как корабли завоевали моря и прилегающие к ним всякие там океаны!
Пока они заканчивали с обедом, я с надеждой подумал, что император дал две недели на подготовку, первая уже пошла, но ни я, ни Долгоруковы не хотим такого позора, потому всё насчёт помолвки сломается гораздо раньше. Либо в ближайшие дни, либо в конце срока, но помолвка не состоится, не состоится, не состоится.
Больше тревожит, что предпримут Долгоруковы. У них, как ни крути, настоящая мощь. Как военная, так и связи в высшем обществе, дружба с императором, промышленная мощь.
Но неужели будут вот так глупо присылать наёмников в надежде, что у какой-то группы получится? Самый простой и глупый ход, слишком предсказуемый.
Я мог бы подсказать им вариант получше, но не стану, я не настолько богомолен.
Глава 3
Ещё сутки с Мак-Гиллем устанавливали три станка, на котором наконец-то обучили всего трёх рабочих вытачивать пули. Рассказы про Левшу хороши, поднимают национальную гордость, но на самом деле не только пришедшие в город в поисках работы крестьяне, но и городские, что вроде бы смышлёнее, но руки как у орангутангов, даже пулю не в состоянии удержать в ладони, не уронив на пол трижды.
Оказалось, что и на станках далеко не всякий может, хотя что там сложного, половину работы делает станок, это же какое облегчение труда, но такой вот орангутанг готов вытачивать каждую пулю вручную, только бы не ломать голову, изучая работу на дьявольском механизме.
Ещё три станка для изготовления гильз привезли по нашему заказу из Англии, много ручного труда, но это пока, потом всё устаканится, и дело убивания людей другими людьми пойдёт шибче и веселее. Ведь нет более важной задачи, чем убить как можно больше людей другой веры, национальности или просто живущих на хороших землях! Только так и доказывается преимущество в эволюционной борьбе, на вершину должен подняться лучший! А лучший, как было принято по результатам эволюции человека, тот, кто убьёт себе подобных больше других.
За это время люди княгини Штальбаум собрали практически все травы, корни и другие ингредиенты, за некоторыми пришлось съездить даже на Кавказ и в Среднюю Азию. Из ста сорока трав и зелий княгине понадобится восемь, остальное моим гвардейцам, плюс закуплю на эти громадные деньги самое современное и мощное оборудование для солидной химической лаборатории.
Операция вообще-то очень непростая, но, к счастью, наощупь не придётся, к моему времени всё было открыто, проверено и даже успели сделать около сотни таких операций, но потом создали более простой метод, названный аугментацией, и каждый начал менять своё тело, насколько хватало дури. Даже забытые квадроберы вспомнились, но если раньше просто носили маски и бегали на четвереньках, то с открытием аугментации энтузиасты с лёгкостью перекраивали тела, чтобы не отличаться от животных.
Аугментацию княгине сделать не в силах, для этого нужна более точная и мощная техника, там один сложнейший узел квантового преобразователя размером с пятиэтажный дом, но откат на десяток лет можно получить и более примитивным способом.
Мак-Гилль время от времени посматривал озабоченно, наконец не выдержал, спросил:
— Я смотрю, тебя совсем не заботит твоя помолвка с внучкой князя Долгорукова?
— А должна? — спросил я.
Он сказал с нажимом:
— Юра, мы партнеры!.. Будет плохо тебе, будет плохо и мне.
— А тебе чего?
— Ну тогда нашему делу, — уточнил он с неохотой. — А для мужчин дело — главное! Говори, что нужно делать, я на всё готов, чтобы вывести тебя из-под удара.
— Спасибо, — сказал я. — Пока справляюсь.
— До вашей помолвки осталось десять дней, — напомнил он.
— Уже и ты знаешь?
— Весь высший свет знает, — сказал он, — а с ними знают и банкиры, купцы, промышленники. И знают, что Долгоруковы стараются помешать всеми силами. Всеми, понимаешь?
Я горько усмехнулся.
— Ещё бы. Каждый день это чувствую.
Он сказал со вздохом:
— Не думаешь, что у них получится.
— Надеюсь, — ответил я. — За каждую попытку нападения несут реальные потери, это я тебе как соратнику сообщаю. Какими бы ни были отмороженными, вынужденно скажут своим: стоп!.. Так что я не заморачиваюсь этой удивительной помолвкой. Как видишь, занимаюсь своими делами.
