Вадбольский 5 (СИ) - Никитин Юрий Александрович
В доме насчёт безумной идеи императора я промолчал, Василию Игнатьевичу вредно волноваться, Пелагея Осиповна тоже раскудахчется, милые вы мои, а моей тётушке лучше не знать и не ведать, эта разовьёт бурную деятельность насчёт пышного обручения, а я, хотя и сквозь зубы, согласился разве что на простую помолвку.
Я молча ушёл во двор, где Бровкин собрал гвардейцев, Перепелица привёл своих, я кивнул в сторону первых, что доверились мне и принесли Клятву Крови:
— Тадэуш, Антон и Элеазар — самые подготовленные из нашей гвардии. Скоро и вы их догоните, но пока что они по праву старшие в отряде, что и есть наша армия. Нам предстоит разработать сложную схему. До вас уже дошли слухи насчёт моей свадьбы?
По их лицам я видел полнейшее непонимание, Тадэуш спросил испуганно:
— Что-то случилось?
— Случилось, — подтвердил я. — Наш конфликт с Долгоруковыми пытаются решить с помощью женитьбы. Меня и Ольги Долгоруковой! Я бы отбоярился, но решение насчёт свадьбы принадлежит самому императору, Самодержцу нашему. Конечно, сперва помолвка. Но меня попытаются устранить ещё до начала помолвки.
Бровкин спросил быстро:
— Здесь, в имении?
— Здесь тоже пробуют, — сообщил я, — сами знаете. Ещё не устали трупы таскать в лес?.. Попытаются по дороге, но до столицы ничего не получится, а вот от моего дома до Зимнего дворца придётся прорываться с боем.
Бровкин уточнил:
— А от Зимнего до вашего дома на Невском?
— Там самое главное, — сообщил я бодро. — Хоть после помолвки я уже жених, но и женихов бьют.
— Мы готовы, — заявил Бровкин и выпятил грудь, — хоть с армией Долгоруковых, хоть с самим Шамаханским царством!.. Ещё и золотого петушка заберём!
— Армию Долгоруков не двинет, — сообщил я. — Государь император следит. Но наёмников собирает со всей России, денег у рода куры не клюют.
— С этими легко…
— На этот раз командовать будут люди Долгорукова, — предупредил я. — Среди них будут и сильные маги, и опытные военачальники.
— Но ведь император…
— Долгоруков скажет, эти люди уже неделю как уволились и теперь сами по себе, род за них не отвечает. Если не удастся меня убрать до помолвки, то после обрушатся всей мощью.
Я выглядел для них собранным и уверенным в себе, но, если копнуть, я и был собранным и уверенным. Понятно, никакой помолвки не будет, Долгоруковы костьми лягут, только бы не допустить такого позора, да и я сидеть не буду. Не получится у них, получится у меня. Помолвка в мои далекоидущие планы не входит.
Даже в краткосрочные.
Горчаков снова изумился, увидев в холле на столике для писем и открыток коряво написанную записку: «Приезжай, дорогу поправил». От кого, даже не сомневался, уже который раз находит на столике послания от меня, доставленные таинственным образом.
Как можно среди слякотной зимы и непролазной весны поправить дорогу, он не представлял и, сгорая от любопытства, велел шофёру подать автомобиль к подъезду, оделся, захватил подарки для Сюзанны, уважает её безмерно, перекрестился и отправился в тяжёлый, как он полагал, путь.
Я встретил Горчакова на крыльце, его автомобиль как раз проезжает под аркой ворот. Горчаков выскочил из машины, не дожидаясь, пока шофёр припаркует, прокричал с радостно выпученными глазами:
— Что у тебя за дорога, что за дорога?.. Мы сперва трусили, она всё ещё залита грязью, но там ни рытвины, ни колдобины, словно гонишь по гранитному паркету, слегка залитому грязной водой!
— Да пустяки, — сказал я скромно, — пора начинать лес вывозить в столицу. За зиму наготовили целую гору, дорога должна быть исправной…
— Но как? — вскрикнул он. — Как? Нигде следов работы!
— Да, — согласился я, — пришлось повозиться, пока убирал следы грандиозной стройки. Месяц ухлопал, мои строители измучались, но, вижу, ты рад…
— Не то слово, — воскликнул он.
— Пойдем в мой кабинет, — сказал я заговорщицки. — Там такое покажу…
— А где Сюзанна?
— В Академии, — ответил я. — То есть, в Лицее. Вольноопределяющаяся, вообще может посещать, когда изволит. Нам, самцам, таких вольностей не дождаться. Увы, неравноправие.
— А ты когда был последний раз на занятиях?
— Я сдал экстерном, — напомнил я, — а на сессии обязан быть, как гранёный штык!Прошлая была на Новый Год, следующая в мае. Сюзанна, судя по времени, явится через час-другой. Пойдем, увидишь, ахнешь!
— Ещё удивительнее, чем твоя дорога? Себя, что ли?
— Всё увидишь.
Пока шли по коридору, он сбавил шаг и чуть придержал меня за рукав. Лицо стало озабоченным, сказал чуть ли не шёпотом.
— Слушай… До меня дошли слухи о вашей ссоре с Долгоруковыми, а потом и это странное решение Его Величества… Даже не знаю, что сказать…
— И не говори, — согласился я.
— Всё так плохо?
— Неоднозначно, — признался я. — Ты вот, такой изощрённый в дворцовых интригах, и то не знаешь, хорошо это или плохо с этим договором… Я тоже не знаю. Потому давай просто займёмся делами. Ещё две недели впереди!
— Давай, — сказал он с заметным облегчением. — Если это тебя не трясёт, если можешь заниматься чем-то ещё…
— Ещё как могу, — заверил я. — Заходи!
Я распахнул перед ним дверь, он гость, к тому же сын светлейшего князя и канцлера Российской Империи, Горчаков шагнул и сразу остановился: на моём столе куча бумаг с чертежами, а ещё и на стене огромный лист с изображением чего-то странного, похожего на большую механическую рыбу, толстую и опутанную канатами.
— Рассмотрел? — спросил я. — Добро пожаловать в новый дивный мир. Это вот чертёж аэростата, способного действовать на верхней границе стратосферы, это где-то шестьдесят верст от земли. Ещё чуть и упрется в хрустальный купол, которым Господь оградил Землю.
Он смотрел, как коза на Парфенон, поднял растерянный взгляд на меня.
— А купол прозрачный, да?
— Конечно, — заверил я. — Иначе бы солнышко нам не светило, оно ж с той стороны купола!
Он сказал со вздохом:
— Ты всё говоришь с таким серьёзным видом и так уверенно, я готов в самом деле поверить в хрустальный купол, видел же на картине как монах добрался по самого края мира и, сунув голову под купол, рассматривает колёса и рычаги Небесной Механики…
— Это другое, — сказал я, — в управляемый аэростат поверить труднее. Но надо!
Он долго смотрел на чертёж, обвел взглядом бумаги на столе, везде рисунки аэростата, наконец повернулся ко мне, я впервые увидел сомнение на его лице.
— Если это так, почему их не начали строить в Англии, Франции?
— Почему не начали? — переспросил я. — Строят. Но не спеша. Других забот хватает, а построить большой аэростат — это не огород вскопать. А народу, даже так называемому просвещённому, это не интересно, он волнуется, что вовремя не узнает изменения в моде и ударит в грязь лицом с неверно подобранным платком на шее, когда явится на такой нужный и важный бал, без которого просто и страна не выживет!!
Он чуть поморщился, сам всегда тщательно подбирает как платок на шее, так и платочек для левого кармашка костюма.
— Ну перестань…
— Потому, — сказал я тем же тоном, — к тебе просьба, поговори с отцом насчёт перспективности постройки аэростатов именно у нас, в России. Нам нужны куда больше, чем в любой стране Европы. Я не войну имею в виду, Саша, а доставку грузов в Сибирь. И обратно.
Его лицо помрачнело, потом посмотрел на меня с подозрением во взгляде.
— Но ты сам… ты же не будешь ждать помощи от канцлера Российской Империи? Начнёшь, ты же отчаянный?
— Дирижабель, — ответил я веско, — это не чиахуа чихнул. Дорого, трудоёмко, затратно. Лучше, если это будет в руках государства, его не жалко, я патриот, но умеренный патриот. Мы проиграли Крымскую, только начав, и всё из-за технической отсталости. А эти вот аэростаты могут стать будущим всего мира! Но дело трудное и долгое. Однако надо начинать сейчас, иначе как получить преимущество? В Англии их уже строят. Но германцы опередят, гады…
