Разыскивается живым или мертвым (СИ) - Борчанинов Геннадий
— Судья янки? Оправдать? Ты, верно, шутишь, — возразил ему третий.
Всего я насчитал в лагере восемнадцать человек вместе с полковником. Столько мне не забороть ни в одиночку, ни с Бродягой и лошадьми. По-хорошему, сюда нужно бы привести отряд кавалерии, но мне ясно дали понять, что армия этот вопрос решать не будет. Вернее, пока она раскачается и вышлет отряд, полковник Бентон со своими людьми будет уже где-то совсем в другом месте.
— Прошу прощения, где тут можно отлить, чтобы меня часовой не подстрелил? — спросил я.
— Вон туда все ходят, — указал мне один из них. — Смотри не вляпайся в неприятности, хе-хе. Там их полным-полно лежит.
Разумеется, совсем в противоположную сторону от палатки Бентона.
Я кивнул, поправил серую кепи и неторопливо заковылял туда, куда мне указали. Я ощущал себя в волчьем логове, постоянно замечая косые взгляды и недобрые ухмылки этих головорезов. Мне было не по себе, но я старался держать лицо и не показывать своих истинных чувств. Чтобы не вляпаться в неприятности на ровном месте.
Конфедерация, с одной стороны, вызывала у меня симпатию, как проигравшая сторона, которую задавили чисто экономически, блокадой. С другой стороны, вот такие непримиримые мятежники, как Бентон, вызывали у меня смешанные чувства. Их можно было уважать за их стойкость, но их борьба давно превратилась из борьбы с северянами и правительством в борьбу против всех, в том числе, против обычных граждан. И из солдат они превратились в обыкновенных разбойников.
Сделав все нужные дела, я отправился обратно, пытаясь обогнуть костры по широкой дуге и выйти сразу к палатке полковника Бентона. Мои лошади стояли у коновязи вместе с остальными, Бродяга раздобыл где-то говяжью кость и с увлечением её грыз.
Я подошёл к коновязи, делая вид, что глажу Ниггера и поправляю на нём седло с уздечкой, а сам ненароком отвязал поводья, после чего сделал то же самое и с Паприкой. Ниггер был достаточно умён, чтобы прийти на мой зов при необходимости, и я надеялся, что он не растеряется, если в лагере вдруг начнётся суматоха.
А после этого я пошёл прямо к палатке главаря. Раз уж я за это дело взялся, то оно должно быть сделано.
Я не стал врываться через парадный вход с револьвером наперевес, будто какой-нибудь полицейский с тактическим щитом и группой прикрытия. Аккуратно обошёл палатку кругом, проделал ножом крохотное отверстие, заглянул внутрь. Полковник Бентон читал книжку, сидя на деревянном чурбаке. Он не услышал ни треска рвущейся парусины, когда я резал палатку, ни щелчка взводимого револьвера. Свою пулю он тоже не услышал. Зато выстрел моего «Миротворца» услышал весь остальной лагерь.
— Тревога! — первым заорал я и бросился к коновязи, навстречу к Ниггеру.
Особых иллюзий я не питал. Сложить два плюс два тут сумеют все, и понять, что пальбу в лагере устроил новичок, едва пришедший в лагерь, будет несложно.
В седло я взлетел так, как никогда раньше, запрыгнул одним чётким движением, сразу же пуская жеребца с места в карьер. Я низко пригнулся к его гриве и пулей вылетел из лагеря конфедератов. Гнедая мчалась следом, за ней, сжимая говяжью кость в зубах, бежал ещё и Бродяга.
Вниз по склону Ниггер бежал легко и непринуждённо, и я молил всех богов, чтобы под ноги ему не попал какой-нибудь камень или сусличья нора. Сзади послышалась пальба, и я пригнулся в седле так, что чёрная грива жеребца хлестала меня по лицу.
— Давай, братишка, выноси… — бормотал я, не смея даже оборачиваться.
Я на всех парах летел обратно в Квемадо. Если повезёт — оторвусь от погони раньше, если не повезёт — встречу ублюдков там.
Выстрелы захлопали всё чаще, сзади слышались гневные крики и отрывистые команды. Сердце моё бешено стучало в такт с лошадиными копытами, гулко бахая в ушах барабанной дробью, я в каждую секунду ждал, что мою спину или затылок обожжёт болью, но пули свистели над головой, и только.
Ниггер мчался галопом, как в последний раз, почти не касаясь земли. Мы проехали мимо дерева, под которым Джуд Мёрфи пустил себе пулю в голову, добрались до границы прерии. Погоня так и продолжалась, бандиты отчаянно нахлёстывали лошадей, желая расправиться со мной максимально жестоким образом.
Это я милосердно и быстро выбил полковнику мозги, расплескав их по брезенту палатки, словно художник-экспрессионист краску по холсту. Ко мне так добры не будут.
Я наконец позволил себе обернуться, всего на мгновение. Паприка изрядно отставала, вся в мыльной пене, она скакала за мной, как на привязи. Бродягу не было видно, зато преследователи, выстроившись в цепочку, пытались меня нагнать, стреляя из револьверов и карабинов прямо на скаку. Я вытащил один из кольтов, вцепившись другой рукой в поводья, взвёл курок, пальнул назад, не глядя. Попасть я даже не надеялся, я стрелял только лишь для того, чтобы припугнуть бандитов. Естественно, во время бешеной скачки попасть я мог разве что чудом, а лимит на чудеса у меня сегодня уже вышел. Пуля прошла над головами, улетев куда-то в голубое небо Нью-Мексико.
Не знаю, сколько мы так скакали, но очень скоро на горизонте показались деревянные изгороди ферм и плоские крыши Квемадо. Я влетел на главную улицу, распугивая немногочисленных прохожих и сонных куриц, выхватил из седельной кобуры винчестер и спрыгнул с Ниггера, отправляя его дальше, потихоньку замедляться и переходить на шаг. Сам я укрылся за корытом с водой, возле салуна.
В городе поднялся переполох, бабы визжали, мужики выбегали с ружьями и винтовками, пытаясь понять, что происходит. Первого бандита, галопом выскочившего на дорогу, я подстрелил метким выстрелом в грудь, да так, что он вылетел из седла, словно проигравший рыцарь на турнире.
Зато все остальные конфедераты, ехавшие позади, тут же начали поливать Квемадо градом пуль, так что мне пришлось залечь в укрытии, ожидая хоть малейшей возможности пальнуть в ответ.
Констебль и остальные мужчины тоже начали палить по заезжим гостям из всех стволов, заставляя их развернуться и поскакать прочь. Я встал во весь рост и выпустил весь магазин по улепётывающим конфедератам. На песке остались лежать шестеро бандитов, и только одного горожанина ранило случайной пулей в бедро. Оборона — дело такое. Гораздо более безопасное, пусть даже обороной войны не выигрываются. В конце концов, мы встретили их из укрытия, а бандитам пришлось выскакивать верхом на линию огня.
Я неторопливо принялся набивать винчестер патронами. Преследовать кого-то, переходить в контратаку, добивать выживших мне было незачем. Даже если максимально включить внутреннего хомяка и удушающую жабу, то, по правде говоря, с этих оборванцев даже взять-то было нечего, кроме их личного оружия. Риск быть подстреленным при попытке их догнать и добить был гораздо больше, чем возможные профиты.
— Что вы наделали! Негодяй! — взбешённый констебль с винтовкой в руках подлетел ко мне, багровея от гнева.
— Избавил город от нескольких бандитов, — изрёк я, заканчивая возиться с винчестером и принимаясь за перезарядку кольта.
— Избавили⁈ — проревел он. — Вы устроили тут войну! Побоище!
— Тем не менее, полковник Бентон мёртв и больше вас не побеспокоит, — произнёс я.
— Даже если это так, его люди обязательно вернутся, чтобы отомстить! — кричал констебль.
Вокруг нас собирались горожане, мужчины и женщины, старики и дети, и я замечал неодобрительные взгляды с их стороны. Гораздо менее дружелюбные, чем даже в лагере конфедератов. Эти тоже могут линчевать меня быстрее, чем я скажу «верёвка». Вот только держались пока они на почтительном расстоянии, прекрасно видя, что у меня в руках. Кольт «Миротворец» сорок пятого калибра, заряженный и готовый к действию. А уж в моей меткости они успели убедиться на примере мятежников.
— Мистер Бакстер, вы и без меня сумели бы задать этим негодяям хорошую трёпку, — сказал я. — Значит, сумеете и впредь. К тому же, без главаря они вряд ли на что-то способны.
Сквозь толпу, распихивая локтями стариков и мужчин, вдруг протиснулась Барбара, словно разъярённая валькирия, прилетевшая на поле боя. По мне она скользнула мимолётным озорным взглядом, полным восхищения, но тут же её хорошенькое личико вновь приняло свирепый вид.
