Надежда Мамаева - Попаданка по обмену, или Альма-матер не нашего мира
– Правильно я поняла, что этот брак – попытка вашего брата вылезти из долговой ямы? – задала она вопрос вовсе не игривым или кокетливым тоном, который ей был присущ в мужской компании.
Ответить я не успела, Вердж тяжело выдохнул, словно только что выплыл из-под большой глубины, и зло бросил:
– Рин, спасибо, что отвлекла. Если бы не якорь воспоминаний, то вообще бы не смог, – а потом резко запустил в Салику тем самым кольцом, которое снял.
Хозяйка попыталась уклониться от украшения, но не успела и замерла соляной статуей, лишь лицо осталось подвижно.
– Салика Айри, вы использовали запрещенную магию минимум двенадцатого уровня. Воздействие на сознание, подсознание, чувства, мысли, эмоции жертв с целью получения выгоды…
На эту его речь Салика лишь надсадно рассмеялась.
– Не докажете, дорогой. Вы не первый, кто пытается меня на этом подловить, и, думается, не последний. Сейчас я позову слуг, и вас выкинут за дверь, как щенков. Освободите меня немедленно.
Некромант хотел что-то возразить, но я его опередила:
– Вердж, освободи.
Он посмотрел на меня недоуменно.
– Рин, ты чего?
– Освободи, – настойчиво попросила я.
Сама же, встав с козетки, подошла вплотную к Салике и посмотрела на нее в упор. Красавица, явно не рожденная для греха, но выглядящая как его воплощение, в прошлом – подающая большие надежды магичка, не босяцкая беднота, судя по манерам и речи. Что же такое произошло в академии, что она стала дамой полусвета?
Ее вопросы и эта скрытая ненависть ко всем мужчинам… Мысли, как пазы шестеренок в часах, подходили одна за другой, и я на интуитивном уровне нашла нужный вопрос:
– Что, в свое время преподаватель Фрейнер повадился проверять знания, которых он не давал?
От моей фразы Салика дернулась, как от удара, и не сразу нашлась что ответить.
– Да что вы себе позволяете?
– Ровно столько же, сколько и вы, сударыня, себе. Запрещенными могут быть не только заклинания, но и вопросы. А у меня их много.
– Убирайтесь!
– Мы уйдем, но завтра к вам придут те, на чьи вопросы вам придется отвечать, хотите вы того или нет, – холодно бросил Вердж. От его страсти и вожделения не осталось и следа. – И я имею в виду даже не следственный отдел по ментальным преступлениям, а отдел убийств.
– О чем вы? – Салика, готовая уже подняться, замерла в кресле. Ее лицо сейчас напоминало восковую маску.
– Об убийстве лорда Фрейнера, – буднично бросил Вердж.
– Кто вы, и что хотите? – задала запоздалый вопрос хозяйка.
В дверь тактично постучали, напоминая, что аудиенция подходит к концу.
– Вон! Все вон! – зло бросила красавица, обращаясь к запертым створкам. – Суаре окончено.
– Итак, господа, с чем пожаловали? – более светским тоном, осведомилась Салика. Не иначе уже сумела взять себя в руки.
«Сильная женщина», – подумалось мне вдруг.
Судя по всему, хозяйка решила удовлетворить наше любопытство: так или иначе вопросы, связанные со смертью бывшего преподавателя ей зададут, не мы, так дознаватели. А чтобы к ним не присоединились еще и коллеги из отдела менталистики… В итоге сошлись на том, что правда будет приемлемой платой за молчание Верджа о ее незаконных уловках.
Все оказалось до банальности просто и оттого вдвойне пошло: Салика – первая красавица академии, привлекла внимание господина Фрейнера. Изнасилование – не попытка убийства или ограбление. О нем не каждая девушка заявит законникам. Кто-то боится растоптанной репутации и скандала, кто-то замыкается. Иные могут и руки наложить на себя. Так или иначе, лишь одна из пяти жертв заявит о случившемся. Салика в тот процент не входила, но и видеть ежедневно рожу насильника не смогла. Решила отомстить как умела: но студентке, пусть и выпускнице, не тягаться в знаниях с магистром, готовым к такому повороту событий. Как результат – тихое отчисление. Без скандалов. А дальше – улица, потому как мать, узнав, что дочь уже не девица, да еще и отчисленная из академии, просто закрыла перед ней дверь родного дома, с формулировкой: «Ты – позор семьи». Все бы ничего, но у принуждения Фрейнера оказался побочный результат – ребенок.
Салика при упоминании о чаде этом криво улыбнулась. Ее малыш, рожденный в стенах бедняцкого приюта, оказался обузой, от которой разумнее всего было избавиться. Но она не смогла, решила: раз уж одна сволочь попользовалась ее телом, почему бы не заработать этим способом?
Я смотрела на эту женщину, перешагнувшую когда-то через себя ради ребенка. Теперь я не могла ее осуждать. Да, она использовала ментальную магию, привечая этих сластолюбцев, повес, хлюстов. Да, она продавала порою себя. Но главное – она не бросила своего сына, которому пошел пятый год.
На вопрос же Верджа, почему она не заявила об изнасиловании позже, когда уже было проще доказать, что отец ребенка – Фрейнер, Салика ответила: «Пусть Зорна считают просто сыном женщины легкого поведения, чем плодом изнасилования. Распутная мать – и так не подарок судьбы, незачем ему иметь еще и отца-насильника».
В конце своего рассказа она произнесла:
– Я искренне надеюсь, что все, услышанное вами не будет предано огласке. Прошу не ради себя, ради сына.
При этом казалось, что ее рассказ нам – как запоздалая исповедь, которая облегчает душу, снимает тяжесть греха с нее.
– Будьте в этом уверены, – серьезно пообещал Вердж.
Когда мы уходили, Салика устало смотрела в окно. На мгновение она повернулась к нам и бросила так, словно ни к кому конкретно не обращалась:
– Жаль, что любящих мужчин не всегда отличишь с первого взгляда. Уж больно они плохо поддаются ментальному воздействию и способны его сбросить…
Мы шли по темной улице молча. Витрины, в большинстве своем темные, фонари, освещающие булыжник мостовой… Впрочем, небольшой цветочный магазин все еще работал. Не спят они там сутки напролет, что ли?
– Пожалуйста, подожди. Прошу тебя. – Вердж посмотрел в мои глаза, дожидаясь ответа.
Я лишь кивнула. На душе было прескверно.
Он молнией метнулся в магазин и вылетел оттуда буквально через минуту. В его руках был букет роз. Шипастых. Стебли там, где положено было держать цветы, были в оберточной бумаге.
– Это тебе. – Некромант был серьезен как никогда.
Он протянул мне цветы и, убедившись, что я их принимаю, сделал полшага назад и зажмурился.
– Ты чего?
– Ударь меня этим чертовым букетом, я заслужил. Вел себя как последний идиот.
Мне вдруг вспомнились его рассуждения, какие букеты следует дарить с точки зрения безопасности. Глянула на витрину, в которой красовалась ваза с ромашками.
И ударила. Бутонами по той части тела, которая любит собирать приключения. Словно так я пыталась избавиться от всего пережитого.
– Это тебе за «госпожа Салика», это тебе за томные вздохи, это тебе…
Вердж рассмеялся, тоже таким образом избавляясь от душевного гнета, осознавая, что я на него сержусь для порядка, и просто обнял меня. Я же зарылась носом в его расстегнутый пиджак, а потом, вспомнив кое-что, спросила:
– А что ты такого Онару сказал, что он взбеленился.
Вердж хмыкнул, но промолчал. Я же не намерена была отступать и задрала голову в ожидании ответа.
– Моя любопытка. Я сказал то, за что каждый уважающий себя мужик способен дать в челюсть. А именно, что поимею его раком, как только вечер закончится, потому как с его хозяйкой мне не светит, а я не привередливый и по мальчикам могу…
После его ответа подумалось: «Наверное, и мужская логика создана для того, чтобы не расслаблялась женская психика».
Возвращаться в общежитие смысла уже не имело – не пустят, а лазить по стенам ни сил, ни желания не было. Поэтому в данном случае выбор, при отсутствии приемлемых альтернатив, был скорее не выбором, а констатацией факта. Зато в предложенном спутником варианте был один существенный плюс: в квартиру Верджа мы добрались быстро.
Заходила я в нее, усердно скрывая смущение. Воспоминания, приятные и стыдливые, тут же пронеслись в мыслях. А воображение услужливо подсовывало картины того, как это может быть и сегодня.
– Есть хочешь? – Голос некроманта отвлек от неприличных образов.
– А есть что?
– Продукты кое-какие должны быть закуплены. Я просил позаботиться.
– То есть сначала нужно приготовить? – хмыкнула я.
В ответ была хитрая улыбка. Прохвост.
Кашеварить я умела, даже иногда нравилось это занятие. Но вот так, после насыщенного дня, совсем не хотелось. Боюсь, сейчас мои кулинарные способности будут не во всей красе. Да и мало ли какой там провинант.
Продукты оказались самые обычные, ничем не отличающиеся от привычных земных. Только грибы какие-то странные, но хорошо уже то, что никакой зеленой мути из деликатесных водорослей.
