Разыскивается живым или мертвым. Том 2 (СИ) - Борчанинов Геннадий
— Ну так что, поможете мне с этим делом? С угольными шахтами? — спросил я.
Мы стояли у выхода из бильярдной, практически в дверях.
— Я завтра отправляюсь в командировку в Боулдер… — почесал в затылке Гастингс. — Даже не знаю. Я, конечно, поеду утром в контору за документами, но…
— Сто долларов, мистер Гастингс. Зелёных и хрустящих, — сказал я, отчаянно не желая, чтобы эта ниточка, ведущая к моей цели, оборвалась бесследно.
— Хорошо. Думаю, смогу уделить вам немного времени, — сказал он. — Приезжайте в департамент. Часов, скажем, в девять утра. Позже я уже не могу, а раньше офис будет закрыт.
Он назвал мне адрес, который я даже записал, чтобы не забыть, и мы распрощались, пожелав друг другу доброй ночи.
Однако я чувствовал, как внутри нарастают сомнение и тревога. Девять часов утра. А я не могу быть в двух местах одновременно.
Глава 24
Переночевал я в каком-то безымянном отеле, вернее, переждал ночь, ворочаясь на желтоватых простынях. Сон всё не шёл, голова была забита мрачными и тяжёлыми думами. Пять тысяч долларов с одной стороны, причём не просто пять тысяч, а такие, которые способны в будущем стать миллионами. И пять тысяч с другой, только за них придётся подраться с самой опасной бандой Запада.
Два варианта, простой и сложный.
И я терзался сомнениями, какой из них выбрать. С одной стороны, выбор был очевиден. Идти за Мартинесом, чтобы прикончить его на месте и отомстить. С другой, я мог бы забрать деньги и уехать в любой конец земного шара, чтобы безбедно существовать до конца своих дней. Как в «Поле Чудес» у Леонида Аркадьевича, приз или деньги. И в чёрном ящике меня может поджидать как гнилая луковица, так и ключи от новенького а-а-автомобиля. Судьба словно подталкивала меня к выбору из этих двух вариантов, чтобы посмотреть, как я с ним справлюсь.
До самого утра я так и не сомкнул глаз, негритянка из прислуги, которая должна была меня разбудить в семь, постучала в дверь, когда я как раз только начал засыпать. За окном уже рассвело, только погода всё равно была серой и пасмурной. Бодрость духа пришлось возвращать большой кружкой крепкого чёрного кофе. Помогло ли это? Нет, но живот у меня закрутило, как барабан стиральной машины. Сразу стало не до сна.
Хмурый и злой, я вышел на улицу Колорадо-Спрингс как раз в начале девятого. Прошёлся до конюшни, накормил всю свою животину, взнуздал Ниггера, который всё косился на меня большим чёрным глазом, навьючил Паприку.
Всё было готово к отправлению. Вот только я тянул до последнего, медлил, не желая делать выбор. Как это часто бывает, когда оба варианта одинаково сомнительны. Лишь когда время уже подбиралось к девяти, я вывел своих лошадей из конюшни и взобрался в седло, шагом отправляя жеребца по мостовой.
Ехал, как на казнь, не переставая прокручивать в голове все варианты событий, в основном, крайне мрачные. В конце концов, мне это попросту надоело, и я хлестнул коня, заставляя его перейти на рысь, а затем повернул к горному департаменту.
В конце концов, продать землю я могу в любой момент, а вот найти своего врага — далеко не факт. И пусть дожди и ручей рано или поздно смоют всё золото ниже по течению, плевать. Уильямсон, конечно, не оценит мой поступок, его драгоценное время будет потрачено впустую, но ему стоило бы помнить, что если бы не я, у него бы вовсе не было этого времени.
Я пустил Ниггера бежать по улицам Колорадо-Спрингс, уворачиваясь от других всадников и многочисленных повозок, будто боялся, что если буду медлить, то передумаю в самый последний момент.
Без пяти девять я был у департамента. Само собой, двери оказались заперты, и я нервно курил, прохаживаясь у крыльца взад и вперёд. На мгновение меня даже посетила мысль, что Гастингс решил меня кинуть или банально про меня забыл, и я из-за этого потерял обе возможности разом, но в три минуты десятого я увидел фигуру Тревора Гастингса в котелке и лёгком пальто. Чиновник быстрым шагом шёл по тротуару прямо ко мне. Я с облегчением вздохнул и щелчком отправил окурок в ближайшую урну.
— О, вы уже тут! — воскликнул он, и мы пожали друг другу руки.
Мистер Гастингс достал связку ключей и открыл замок на двери.
— Я думал, тут будет хоть кто-нибудь ещё, — сказал я.
— Вы что? Воскресенье, все идут в церковь, а не на работу, — сказал он. — Это мне… Так сказать, повезло.
Так вот отчего на улицах столько прохожих, целые семьи в полном составе.
— Я немного потерял счёт времени, — признался я.
Мы прошли в пустые коридоры департамента, отчего то напомнившие мне не то коридоры советских НИИ, не то администрацию старого завода. Не хватало только пальмы в кадке и фотографий лучших работников где-нибудь у выхода.
Я следовал за Гастингсом, который нигде не задерживался, а стремительно шагал прямо к нужному кабинету, я помнил, что время у него тоже ограничено.
— Шахты-шахты-шахты… — пробормотал он, отпирая ещё одну дверь.
— Интересуют только угольные, — сказал я. — И заброшенные.
— Ага… — протянул он в ответ.
Макулатуры здесь, несмотря на то, что на дворе был девятнадцатый век, а не двадцатый, хватало с лихвой, настоящее царство бюрократии. Гастингс принялся рыться в бумагах и папках, я же прислонился к дверному косяку, постаравшись напустить на себя равнодушный вид, хотя внутри всё дрожало от нетерпения.
— Если найдётся карта, будет просто замечательно, — добавил я.
— Нет, карта вряд ли найдётся, только если старая… — пробормотал Гастингс. — Ага… Так… Нет, это сводки по золоту…
Он явно торопился, быстро пролистывая одну папку за другой.
— А до следующей пятницы не терпит? — вдруг спросил он. — Я вернусь из командировки и спокойно найду всё необходимое.
— Нет, — покачал я головой.
Раз уж мне пришлось пожертвовать одним вариантом, не хочу, чтобы вышло так, что я пожертвовал им совершенно зря. Да и отыскать Мартинеса надо как можно скорее, за то время, пока я тут нарезаю круги по горам, можно уйти на лыжах до канадской границы и вернуться обратно.
— Вот оно! — воскликнул вдруг Гастингс.
Я оживился, встрепенулся, отлип от дверного косяка, словно гончая, сделавшая стойку.
— Записывайте, — приказал он.
Внезапно. Я начал хлопать себя по карманам, рыться в сумке в поисках хотя бы клочка бумаги. Гастингс, видя мои страдания, снабдил меня каким-то старым исчёрканным бланком, на задней стороне которого оставалось пустое место. Я вооружился карандашом, опять же, из местной канцелярии, и приготовился писать.
— Округ Дуглас… Округ Эль-Пасо… Луисвилль… Ладлоу… Заброшена в 1873… Выработана на 88 процентов… — диктовал он быстро, даже чересчур, я кое-как успевал записывать.
Пришлось даже сокращать и писать по-русски. Так выходило чуть быстрее. Список шахт вышел не слишком длинным, зато координаты каждой он выдал очень подробно, гораздо подробнее, чем я рассчитывал. Одного бланка даже не хватило.
Я быстро перечитал получившийся список, сразу пытаясь заучить его наизусть. От руки я не писал уже очень давно, и корявый почерк, может, даже не смогу разобрать через какое-то время, а так он врежется в память, как на каменные скрижали.
— Кажется, всё, — сказал Гастингс, закрывая папку и убирая бумаги на место.
— По гроб жизни вам обязан, — сказал я, отсчитывая сотню долларов и убирая драгоценный список в бумажник.
— Самая лёгкая сотня баксов в моей жизни, — посмеялся Гастингс.
Мы вышли из кабинета и он запер его на ключ.
— Мне пора бежать на мой дилижанс, — сказал он, когда мы вышли на крыльцо, быстрым шагом пролетев через все коридоры. — Приятно было познакомиться.
— Приятно иметь с вами дело, мистер Гастингс, — сказал я, и это было чистейшей правдой.
Можно было бы его подбросить до станции, но я не стал навязываться со своей помощью. На Паприке не было седла, а он явно не из тех людей, кто стал бы пачкать костюм рыжим конским волосом ради нескольких минут форы. Скорее всего, время у него было чётко высчитано.
