Разыскивается живым или мертвым. Том 2 (СИ) - Борчанинов Геннадий

Разыскивается живым или мёртвым. Том 2

Глава 1

Возвращение в Тусон оказалось долгим, болезненным и муторным. Подъём по узкому карнизу к проходу, где я оставил Ниггера, занял едва ли не час времени, да и взбираться на жеребца пришлось, сперва залезая на камень. И пока я ехал обратно, несколько раз едва не выпал из седла.

Само собой, перед этим я заглянул в хижину, пытаясь найти хоть что-нибудь полезное, но не обнаружил ничего стоящего. Спартанское убранство, пара топчанов, дешёвая глиняная посуда. У застреленного мексиканца, которого его подельники бросили здесь, тоже не нашлось ничего ценного, кроме серебряного медальона с чёрным локоном внутри.

Но это всё ерунда. Тяжелее всего для меня оказалось осознание того, что я действительно идиот, как и сказал Мартинес. Поверил в благородство бандита, в честную дуэль, в драку один на один, как мужчина с мужчиной. Давно пора запомнить, что стрелять здесь надо не по сигналу, а как только представится возможность, и не лицом к лицу, а в затылок. Больше я такой ошибки не совершу.

Колорадо. Ещё один горный штат, богатый золотом и прочими ископаемыми, привлекающий всякий сброд. Вернее, пока что даже не штат, а всего лишь территория, хоть и не такая дикая по сравнению с Аризоной или Невадой.

Путь предстоял неблизкий, очень неблизкий, но мне было плевать. Если понадобится, дойду хоть до Аляски. Хорхе Мартинес заплатит за всё. Точка.

Из пустыни на окраину Тусона я выбрался только к вечеру, качаясь в седле от усталости и слабости. Несколько раз меня вырвало по дороге, но Ниггер только косился на меня печальным взглядом и шагал дальше. Я им даже почти не управлял, жеребец сам бежал к городу, стараясь поскорее вынести меня из опасных мест.

Но из седла я всё-таки вывалился.

Уже в городе, на одной из центральных улиц, где вечером не протолкнуться было от гуляющего народа, где постоянно слышались пьяные выкрики, смех и выстрелы в воздух. Это был квартал салунов, борделей и дэнс-холлов, предлагающих весь спектр услуг, необходимых усталому старателю после тяжёлого рабочего дня.

Я проезжал мимо какого-то борделя, когда силы окончательно оставили меня, и я начал валиться набок, выскальзывая из седла и стремян, я попытался обхватить шею Ниггера, зацепиться за гриву, но руки отказались держать меня, и я рухнул наземь, как мешок с дерьмом.

Прохожие опасливо обходили меня стороной.

— Вот же надрался до беспамятства…

— Ишь ты, вроде приличный мистер…

— Я его в компании Рахомо видал, тоже алкаш небось…

— Да нет же, он ранен! У него кровь!

Чьи-то руки подхватили меня и куда-то понесли. Я чувствовал, как меня качает, пока меня тащат по лестнице вверх.

Очнулся я в какой-то тесной каморке. От того, что какая-то пышнотелая мадам с ярким вызывающим макияжем пыталась накормить меня бульоном с ложечки. Я лежал на узкой кровати, в одном исподнем, а незнакомая мадам сидела на краешке моей постели, словно заботливая мать.

Мне не до конца ещё было понятно, где я нахожусь, но такое отношение льстило.

— Мистер, вы очнулись! — глубоким бархатным голосом воскликнула мадам.

Я потрогал свою черепушку. Перевязана, прямо как у Полиграфа Полиграфыча Шарикова. Но гудела башка по-прежнему.

— Где это я? — тихо просипел я.

— В салоне Мамы Лоу, — ответила женщина. — Вы сверзились с лошади прямо у наших дверей. Мама сказала, что вам надо помочь.

Всё ясно, я в борделе. Вот уж не думал, что буду их посещать, и уж тем более, что меня в борделе станут кормить с ложечки горячим супом. Я прислушался к звукам за стеной. Музыка, ахи и вздохи, ритмичные стуки. Да, сомнений не осталось.

— Премного благодарен Маме Лоу, — произнёс я. — Где моё оружие?

Женщина стушевалась.

— Мы закрыли его под замок, на всякий случай. Не переживайте, — сказала она. — Я знала, что вы о нём спросите.

Я ещё раз потрогал бинты на голове.

— Это вы… Сами? Или звали доктора? — спросил я.

— Сами, конечно. Мы, женщины, с кровью имеем дело гораздо чаще вас, мужчин, — тихо посмеялась она. — Вам сильно повезло, пуля просто скользнула по черепу. За вами приглядывает кто-то там, наверху.

— Хотелось бы верить, — буркнул я.

— Ангел-хранитель вас уберёг, — твёрдо заявила она.

Я забрал у неё миску с бульоном и попробовал немного поесть. К горлу почти сразу подкатила тошнота, в голове опять загудело, но я пересилил себя. Похоже, сотрясение ещё долго будет давать о себе знать.

— Как вас зовут? — спросил я у моей сиделки.

— Роза, — улыбнулась та.

— Джек Шульц, — представился я.

— Отдыхайте, мистер Шульц, я не буду вам мешать, — Роза поднялась, разглаживая модную юбку.

Да, в таком состоянии я ни на что не гожусь, поэтому охотно последовал её совету.

На следующий день ухаживать за мной пришла юная рыжеволосая Камелия, через день — жгучая брюнетка Жасмин, после неё — курносая веснушчатая блондинка Айрис. Само собой, на самом деле их звали самыми обычными Мэри и Бетти, но как представились, так я их и называл, подыгрывая им. Мне не сложно, а им приятно. Ходили они по очереди, будто составили график дежурств.

Дней через пять, когда я совсем уже окреп и оклемался, ко мне пришла сама хозяйка этого чудесного заведения, Мама Лоу, худая как тростинка, маленькая, бледная и болезненная женщина, но во взгляде которой виднелась крепчайшая сталь. Стержень, без которого управлять борделем на западном фронтире просто не получилось бы. Она была моложе многих своих работниц, по виду она едва перешагнула порог тридцатилетия, но всё равно её уважительно называли Мамой.

— Вы верите в судьбу, мистер Шульц? — спросила она меня.

— Скорее да, мэм, — ответил я.

— Я вот верю, что вы упали к нашему порогу неслучайно, — сказала она.

— Мужчины часто падают к вашим ногам, я полагаю, — сказал я. — Сражённые вашим обаянием.

Мама Лоу улыбнулась. Я медленно пил куриный бульон, который она принесла, и ждал, когда она перейдёт к делу. Неслучайно же она завела разговор про судьбу. Да и в альтруизм и христианское милосердие я не верил, не здесь. Я мог бы расплатиться долларами за проживание и уход, деньги у меня имелись, но что-то мне подсказывало, что Мама Лоу в разы, в десятки раз богаче меня, и в долларах не особо нуждается. Значит, ей от меня нужно что-то другое.

— Право, мне неловко о чём-то вас просить, мистер Шульц, — начала она наконец, и я приподнялся на подушке, целиком обратившись во внимание.

А она хорошая актриса, прирождённая. Я даже почти поверил в то, что ей и на самом деле неловко.

— Но вы выглядите серьёзным человеком, умелым стрелком, — продолжила она, заламывая тонкие хрупкие пальцы. — К тому же, вы не болтливы, как мне сказали девочки, и сумеете сохранить всё в тайне. Для моего салона настали трудные времена, мистер Шульц.

Как я успел заметить, борделем её заведение никто не называл, да и люди сюда приходили, в основном, чтобы пообщаться с красивыми мамзелями за бокалом вина и послушать музыку. Как к японским гейшам. Иногда с дополнительным сервисом.

— Я готов вас выслушать, мэм, — сказал я. — И гарантирую, что разговор останется между нами. Вот только в моём нынешнем состоянии я не боец, если вам нужны мускулы. По крайней мере, не сейчас.

— Я это понима… — начала она, но вдруг выхватила платок из рукава и резко закашлялась.

Кашель был долгий, хриплый, лающий, и я на всякий случай постарался задержать дыхание, хоть даже она и прикрылась.

— Да, это чахотка, мистер Шульц, прошу прощения, — сказала она, когда приступ закончился. — Врачи посоветовали мне уехать в тёплые края, и я выбрала Аризону с её сухим климатом. Может быть, это продлит мне жизнь.

Туберкулёз, если другими словами. Не хотелось бы заразиться. Здесь это не лечится.

— Я веду непростой бизнес, мистер Шульц, — сказала хозяйка салона. — И до поры всё шло прекрасно, пока в город не заявились итальянцы. Семья Джироне.