Проект "Веспасий" (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич
— Жену подозреваю, — жаловался он фотомастеру. — Хочу оставить в тайном месте. Возвращаюсь, а в раковине два стакана. Волос нашёл чёрный жёсткий. Может, конечно, она просто сантехника вызывала. А может… Тогда на развод. В суде будет что предъявить.
— Знаем мы этих сантехников, мистер Глен, — хохотнул мастер. — Ты бы лучше частного детектива нанял.
— Дерут три шкуры. Камеры, правда, тоже дороги. Но оставлю себе — кошечек снимать.
Если их не сопрут раньше, сказал себе Глеб, увидев, куда его привёз болтун-таксист. Мотель был ещё той дырой, пристанищем для дальнобоев, а также отдалённым местечком, где парочки снимали номер на пару часов, не слишком заботясь о гигиене. Тётка у стойки затребовала двести баксов вперёд, метнула ключи от номера и предложила услуги, коль джентльмен вселился один. Судя по цене, отработать программу намеревалась сама.
«Даже Генрих на неё не польстился бы», — вспомнил товарища Глеб.
Кстати, в тысяча девятьсот двадцать первом году Генриху было около двадцати-двадцати двух, примерно ровесник века. До шестидесяти трёх должен дотянуть бодрым дедунчиком-пердунчиком. А Латвия в составе СССР. Интересно, если на обратном пути заехать в Ригу и попробовать отыскать его? Маловероятно, но шанс отличен от нуля…
Естественно, он покинул мотель и снял квартирку неподалёку от Даун-тауна, не дождавшись, когда истекут дни, оплаченные десятью двадцатидолларовыми бумажками. Не сильно дёшево по местным меркам, но Глеб привык к покупательной способности доллара две тысячи двадцатых, когда доллар — это около ста российских рублей, меньше, чем две поездки на московском метро. В шестьдесят третьем за пару долларов можно было пообедать. Или плеснуть сколько-то галлонов бензина в бак авто, огромные лимузины с длинными плавниками на задних крыльях жрали не в себя, но и топливо стоило сущие гроши. Новые тачки стоили две-три-четыре тысячи долларов, в Москве сейчас за такие деньги не купишь и вусмерть заезженный «соларис». В общем, шесть с чем-то тысяч долларов, оставшихся к переезду в апартаменты, считались в год смерти Кеннеди очень приличной суммой.
Естественно, Глеб не ограничивался болтовнёй со случайными знакомыми в поисках литературного сюжета. Он готовился снимать фильм, да такой, что Квентин Тарантино обзавидуется. Таскал с собой фотоаппарат и камеру, много щёлкал — городские пейзажи, реку, центральный парк, центральную бизнес-зону. Купив фотоувеличитель и прочие принадлежности, сам проявлял фото- и кинопленки, печатал фотографии. Убедился, кстати, что удачный кадр на столь архаичной технике ничуть не уступает по выразительности снятому на цифровой зеркалке. Правда, работал исключительно с чёрно-белыми материалами, хоть доступны были и цветные.
Завел пару интрижек, оборвавшихся, правда, не доходя до кульминационного момента. Даллаские дамочки удовлетворились своими фотоснимками.
В октябре долгие променады и уличные фотосессии пришлось отложить, город накрыли плотные тучи и оккупировали дожди, только к началу ноября просохло.
Как-то в понедельник Глеб осмелился на вылазку к книгохранилищу, у которого развернутся главные события. Осмотрелся. Вроде бы район Дили-Плаза центровой, престижный. А здание склада учебников едва ли не самое высокое в радиусе нескольких сот ярдов.
Предъявил камеру охраннику внизу и лениво бросил:
— Я из кампании «Парамаунт Пикчерз». Ищу объект, с крыши которого хорошо виден центр Далласа. Позволите ли, сэр, пройти наверх?
Техасец оказался большим киноманом и с величайшей охотой, передав пост напарнику, проводил Глеба на самый верх.
У самых перил тот поднял камеру и запечатлел будущий маршрут рокового кортежа.
Представил оптический прицел вместо видоискателя. Привычное трёхкратное увеличение. Лицо — в трикотажной маске с прорезями для глаз, чтобы частички пороха не попали на кожу. Из-за этого спалились многие убийцы. У Освальда, кстати, следов пороха не нашли.
Мягко потянул воображаемый спусковой крючок.
Конечно, человека завалил бы первым выстрелом, если бы тот равномерно шёл по мостовой. Максимум — вторым.
Но сидящего в машине, то есть укрытого по грудь, и скорость тридцать-сорок миль в час… Или стрелок — гений, круче олимпийского чемпиона, или шлёпнули с земли. Узнаем.
На обратном пути на глаза попалась личность, знакомая по фотографиям. Молодой симпатичный парень чуть выше среднего роста катил тележку с книгами, жевал жвачку и что-то насвистывал. На наёмного киллера он походил не более чем на тибетского ламу.
Поблагодарив вахтёра, Глеб зарылся в кафешку напротив, набрав пачку газет, и скоротал за ними час, пока Освальд не вышел из склада. Машины он не имел и почухал к автобусной остановке.
Жить ему оставалось меньше месяца.
Собственно, будущий покойник мало интересовал Глеба. Куда важнее другое. Когда Освальд сел в автобус, а остановка находилась на расстоянии ярдов полтораста, из числа припаркованных лимузинов завёлся один, угольно-чёрный. Глеб был готов поклясться, что последние три минуты никто в эту машину не сел. Совпадение или человек специально ждал незадачливого коммуниста? Огромная колымага, на добрый метр длиннее «тойоты-кэмри», неспешно поползла за автобусом Освальда.
Преследовать их не стоило — засветишься.
Зная адрес домика, где Освальд жил с семьёй, и примерное расписание бедолаги, Глеб на следующее утро взял такси и наблюдал из него за улицей. Водителю представился частным детективом.
Картина повторилась. Только теперь слежка велась из зелёного «олдсмобиля».
И так, за парнем следят. Не бюджетно работают, а с размахом, меняют тачки, дабы не раскрыться.
Подозрение, что постарался советский КГБ, выросло до небес. Наверно, крайне секретная операция. Документы уничтожили, исполнителей зачистили…
Дома Глеб проявил плёнку со снимками автомобильных номеров. Далее подкатил к полисмену, попивавшему пиво в баре (да, в форме, в рабочее время) и сочинил крайне грустную историю, что подозревает жену в неверности, к ней ездят какие-то типы, не мог ли уважаемый сэр войти в положение и посмотреть, на кого в Далласе зарегистрированы эти номера…
Приготовил сотку баксов, но не понадобилось. Полисмен, вероятно, также страдал от женской неверности и выдал справку чисто за пиво и за обязанность выслушать получасовую историю в жанре «все бабы — суки».
Что интересно, обе машины были зарегистрированы на мужчин с еврейскими фамилиями, проживавших в другой части города, но по соседству между собой. Учитывая, какой преимущественно нации была верхушка РСДРП, партии эсеров, не говоря о Бунде, Глеб ничему особо не удивлялся. Евреи — они зачастую в первых рядах. В революции, в банковском бизнесе. А также в очереди в газенваген.
Выследил владельца «олдсмобиля». Действительно, мелкий тощий человечек Мордухай Шнеерсон лет сорока не оставлял сомнений в национальной принадлежности. Удивило другое — тот ни разу не выглядел персонажем из области «пролетарии всех стран, соединяйтесь», жил в очень приличном особняке и вряд ли бедствовал. Зачем ему гешефты со спецслужбой коммунистической страны, кто знает…
Именно Шнеерсона Глеб первым засёк двадцать второго ноября около полудня. Полиция уже выставила ограждения. Люди собрались вдоль дороги, где ожидался кортеж, но не сильно плотно. Маршрут движения был хорошо известен из газет, настоящее подспорье для стрелков. Ставь авиационный пулемёт на крышу любого из зданий и гаси всех в лимузинах, это проще, чем отобрать у ребёнка леденец.
Что особенно возмутило, полиция даже не думала убирать припаркованные автомобили по пути следования.
Маленький еврей пытливо осмотрел место грядущего побоища и посеменил к травяному холму. Глеб, до сего момента чётко выполнявший составленный в «Веспасии» план, ринулся вслед, хоть предполагалось иное: торчать под книжным складом до начала стрельбы и снимать всё происходящее на триста шестьдесят градусов.
