Вершина мира (СИ) - Ромов Дмитрий

— Больно ты умный, наладится. Когда наладится-то? Когда я в гроб сойду? Раз умный такой возьми да женись. Сам говоришь, не чужие.

Говоря это он заглядывает мне в глаза, смотрит пытливо, будто действительно надеется, что я скажу, что мол, ладно, давай жениться.

— Дядь Ген, так нам восемнадцати нет ещё, — отвечаю я со смехом.

— Тебе всё смехуёчки, хиханьки да хаханьки. Справку сделаем, что беременна, разрешают в экстренных случаях до восемнадцати расписываться.

— Блин, ну ты даёшь, — говорю я и смех сам собой обрывается. — Ладно, пойду я, вроде всё обсудили уже. А то мне в школу надо. Наташка-то пойдёт сегодня?

— Куда там, — машет рукой Геннадий. — Сидит под одеялом, слёзы льёт. Травма у ней видишь ли, психологическая. Нехер было жопой крутить перед уродами. Ты это, раз он тебя знает, мстить будет. Имей в виду. Бляха… Как зацепить-то его? Мне б только зацепочку, а уж я бы его размотал на пятнашку.

— Ну, сказать по правде, он ведь это дело постоянно там прокручивает. Я так думаю. Не одну девчонку он на том диванчике оприходовал. Не люблю я таких уродов, поэтому если нужна будет помощь, рассчитывай на меня. Я хочу туда Баранова подослать, чтобы он батю его, Фрица этого то есть, за жопу схватил. Думаю, с этой дискотекой они мутят чего-нибудь. Билеты, ансамбли, концерты. Что-нибудь да найдётся.

— Вот, молодец, посылай. Я тоже помозгую. Всё, пошёл я. Хоть успокоился маленько… Знаешь, Егорка, ты сильно изменился за последнее время. Раньше был рохля, ни рыба, ни мясо. Я к тебе как к подружке Наташкиной относился. А сейчас гляжу и узнать не могу. Прям отличный ты парень.

Он замолкает и смотрит куда-то в пространство, словно сам только сейчас и осознаёт смысл своих собственных слов.

— Ну, — пожимаю я плечами, — время идёт, надо и взрослеть когда-то. Не всё же в рохлях числиться. Дядь Ген, я вот сказать хотел, ты с водочкой завязывай Печень-то одна человеку даётся, не забывай.

— Ты это, — вздёргивается он. — Поучи ещё! Нос не дорос. Ага. Не учи учёного, поешь… кое-чего толчёного.

Жениться, значит, дорос, а совет мудрый дать — нет? Я усмехаюсь и иду прямо к Рыбкиной. Вместе с Раджой. Она смотрит в глазок и спрашивает через дверь:

— Чего?

— Открывай! — требую я, но она не соглашается и лишь после угрозы уйти и не возвращаться приоткрывает щёлочку.

— Я в школу не иду, — заявляет она.

— Да пусти ты, или хочешь, чтобы весь подъезд был в курсе наших дел?

Этот аргумент её убеждает. Она делает шаг назад и даёт нам с Раджем войти.

— Привет Раджа, — вздыхает она. — Чего, Егор? Чего ты от меня хочешь?

— Чай хочу с вареньем. Наливай давай.

От неожиданности или от наглости и необоснованности требований глаза её делаются огромными и возмущёнными. Одеяло, закутавшись в которое она стоит, сползает с головы, и мне открываются её спутанные каштановые волосы и чуть пожелтевшая и припухшая щека.

— Не смотри! — сердито говорит Наташка.

— Ладно, не буду, — соглашаюсь я, — хотя именно за этим я и пришёл. Правильно, что не идёшь. Отлежись сегодня. Голова не болит у тебя, не подташнивает?

— Нет. Ладно уж, раз увидел, проходи. Напою тебя чаем.

Она шлёпает босыми ногами на кухню, бросив одеяло в кресло и оставаясь в тонкой ночнушке. Я невольно ей любуюсь. Кобель. Она тебе в дочери годится, к тому же в поздние. Хороша Наташа, да не наша… Хотя стоит только головой кивнуть и будет наша. Максимально наша…

Она наливает мне чай ставит варенье, достаёт из холодильника молоко и масло. Режет батон и сама садится за стол наискосок от меня.

— Ты не думай, — говорит она, с аппетитом откусывая хлеб с маслом. — Я этому уроду про тебя ничего не говорила, он врал всё.

Я не отвечаю и смотрю, как она кусает бутерброд и жуёт, слегка перемазавшись вареньем.

— Не веришь? — горестно затихает она.

— Верю, конечно, и даже ни капли не сомневаюсь. И не сомневался. Забудь ты его, выбрось из головы. Он и волоска твоего не стоит.

Я сижу с ней ещё минут десять, а потом встаю из-за стола. Ей хотелось бы, чтобы я посидел ещё, но нужно в школу. Пора, в общем.

После школы я собираюсь к Куренкову. Он один из краеугольных камней моей башни. Без него ничего и начинать не стоит. Сначала ненадолго встречусь с Лидой, а потом к нему. Но, как обычно, на моём пути возникает Крикунов.

— Андрей… — хмуро говорю я и делаю паузу, — …Михайлович. Чего опять? У вас каждый день комитет? У нас последняя четверть, экзамены на носу. Дайте мне сосредоточиться на аттестате половой зрелости.

— Ты почему такой дерзкий? — холодно реагирует он.

— Потому что Клеопатра ещё не сбросила меня с обрыва и значит я особенный. Годится такой ответ?

— Молодой хам, — морщится он.

— Не буду отвечать вашей монетой. Просто промолчу.

— А вот это правильно, — кивает Крикунов. — Вообще-то Валя просила передать тебе приглашение на ужин.

— Валя? — переспрашиваю я. — В смысле, Валентина Романовна Куренкова? Первый секретарь райкома? Мне? Мальчишке?

— Сам удивляюсь, — скалит зубы Крикунов.

— Это потому, — отвечаю я, — что в отличие от неё вы неблагодарный. А она благодарная.

— Так, Брагин, — вмиг делается он серьёзным. — Завтра в шесть вечера чтобы был в «Солнечном», ясно?

— Я не понял, это приглашение или приказ? — уточняю я.

— В данном случае это одно и то же. Ясно?

— Ясно. Теперь можно идти?

— Можно, — кивает он.

Ну ладно, а то думал, опять на заседание погонит.

"О, хотя быещёодно заседаниеотносительно искоренения всех заседаний!"

Спасибо за правильные слова, товарищ Маяковский.

Альберт, встречавший меня в последнее время нейтрально-холодно, сегодня выглядит более радушно и встречает нейтрально-приветливо. Вернее, почти приветливо. Ну что же, власть переменилась, нужно и подчинённым меняться. Я так понимаю, он перешёл в непосредственное подчинение к Цвету. Ну что же, так даже проще.

Он снова делает мне кофе. Я плачу за чашку и иду за ширму к Лиде. И Юре. Ладно, пусть тоже слушает, ему это пригодится.

— Значит так, Лида, на чём мы остановились в прошлый раз?

— На рулетке, — пожимает она плечами.

— А на чём именно?

— На стратегии Мартингейла.

— Хорошо. Помнишь её суть?

— Да, помню, но мы договорились, что будем иметь ограничение размера ставки. Поэтому нас это дело особо разорить не сможет.

— Умница, — начинаю говорить я, но меня прерывает Альберт.

— Там милиция пришла, — немного встревоженно говорит он, заглядывая к нам за ширму. — Тебя спрашивают.

— Спасибо, Альберт Эдуардович. Если милиция замечена среди посетителей, значит все меры предосторожности соблюдены идеально.

Это Баранов. У нас тут рандеву. Я заказываю для него две бутылки чешского пива и объясняю суть своей просьбы. Всё просто, нужно внедриться открыто или под прикрытием в ДК Строителей и найти компромат на администратора этого учреждения, чтобы можно его было прищучить. Наверняка, там есть к чему придраться. Ну, и заодно нужно присмотреться к борцам, охотящимся на девушек.

Мы договариваемся о гонораре, и он почтительно исчезает. Что мне в нём нравится, так это азарт. Настоящая подлинная страсть человека, любящего свою профессию. И деньги, конечно же.

Я возвращаюсь к Лиде и продолжаю глубокий и подробный инструктаж. Я хочу, чтобы именно она возглавила работу по игорному направлению. Научится, набьёт руку и первые шишки сначала на двух казино, а потом уже пойдёт дело. Талантов ей не занимать.

Она дерзкая, въедливая, с бульдожьей хваткой. И, надеюсь, преданная. Такая мне и нужна. Пообтешется, оботрётся и станет настоящим профи. Всё, что я рассказываю она подробно записывает в тетрадку.

— Смотри, считай это интимным дневником, который никому нельзя показывать. Договорились?

— Так точно, мой повелитель! — бодро отвечает Лида, а Юрка с неё глаз не сводит.