Авиатор: назад в СССР 8 (СИ) - Дорин Михаил

— Я не стукач, товарищ командир, — возразил я.

— Надоело, — скривил лицо Араратович. — Твоя Камрань, считай, от тебя стала ещё дальше, — сказал он и захлопнул дверь.

С этими словами УАЗик рванул с места, залив водой из лужи дорожку из бетонных плит.

В модуле Гусько пытался меня поддержать, мол, это всё из-за конфликта с Валерой и моего нежелания оставаться в полку.

— Тебе же сказали, что повысят. Ты не соглашаешься, — сказал Савельевич мне наедине, когда мы с ним мыли посуду в умывальнике.

— Таким образом, значит, меня можно убедить, — улыбнулся я, протирая тарелки.

— Кто его знает, что у них там в голове твориться. Мне кажется, что просто ни Араратович, ни Гаврилович не хотят проблем перед назначением на новые должности.

— Так и не было проблемы. Я посадил самолёт, все живы и здоровы.

— Тут не в посадке дело. Ты уходишь из полка, и за это командование дивизии, армии и выше спросит с командира. Почему у тебя молодые и перспективные куда-то сбегают? Не работаешь с кадрами? Тогда какой ты командир! — изобразил высокое начальство Гусько.

— Эффектно показываешь генералов, Савельевич, — посмеялся я.

— Да у них одна порода на всех. Есть исключения, но очень редкие, — сказал он и выключил воду. — Потерпи. Перемелется — мука будет! — отмахнулся он.

— И долго эта мельница будет работать, чтобы достаточно муки намолоть? — спросил я.

— Недолго. Тут, правда, мне сказали ещё занятие провести, — сказал Савельевич, вытирая руки. — Не хочешь помочь? Выступишь с каким-нибудь докладом, получишь порцию аплодисментов.

Ого! Мол, меня сейчас ещё и дополнительной работой нагрузили. Главное, что ещё пока не дошло дело в этом времени до слайдов, презентаций и фото отчётов. Или уже есть?

Из рук Гусько выпало на пол полотенце. Кряхтя и матерясь, он согнулся, держась за спину. Разгибаться замполит не спешил, поскольку увидел что-то на полу под умывальником.

— Вот растяпа! Как так можно оставлять⁈ — сказал Савельевич и достал помятую тетрадь.

Я её уже видел в руках Менделя недавно. Кстати, тоже в умывальнике. Странное место для того, чтобы спрятать тетрадь.

— Это Паши Менделя, — сказал я.

— На, отнеси ему. Балбес! Стоял, наверняка, курил и бросил. Потом будет искать и вопить, — сказал Савельевич.

Гусько пошёл в нашу комнату, а я свернул в другую сторону и пошёл к Менделю. По пути чутьё или чрезмерное любопытство сработало, и я решил просмотреть эту тетрадку.

Она оказалась занимательной. Мне даже пришлось остановиться и зачитаться мыслями товарища Менделя, пускай и почерк был не совсем похож на его.

Здесь были интересные расчёты по аэродинамике и какие-то рисунки несуществующих самолётов. Один небольшой эскиз сильно напоминал Су-27, но нарисован с крылом треугольной формы.

Никогда не думал, что Паша занимается таким проектированием. Смотрел я на эту картинку, и понять не мог, зачем истребителю именно треугольное крыло. Наверняка, решил он просто нарисовать самолёт, который ему привиделся. А так как летает на МиГ-21, то и крыло нарисовал такое же.

Я постучался в дверь его комнаты, и мне открыл Буянов.

— Чего случилось? — спросил комэска, стоявший передо мной в тапках, трусах в горошек и расстёгнутой куртке от лётного комбинезона на голое тело.

— Никак нет, Иван Гаврилович. Мендель тетрадь потерял. Вот решил занести ему, — сказал я и протянул находку Буянову.

— Передам, — проворчал комэска и забрал у меня тетрадь. — У тебя всё?

Не склонен со мной разговаривать командир эскадрильи. Взъелись они на меня вместе с Араратовичем по полной.

— Да. Я пойду.

— Стой! — резко сказал Буянов, вышел в коридор и закрыл за собой дверь. — Пошли на улицу и поговорим.

Дойдя до скамейки, Гаврилыч, как и тогда в Осмоне принялся на меня наседать за мои связи с особистами.

— Командир от тебя не отстанет. Ты поступай, как знаешь, но твои разговоры за нашими спинами до добра не доведут, — сказал комэска, закурив сигарету.

— Иван Гаврилович, вы уже второй раз мне на это намекаете. Теперь ещё и Бажанян себя странно повёл, от полётов отстранил. Если вам нечего скрывать от особистов, почему вы так реагируете на мои беседы.

— Ты что? Думаешь, мы с Араратовичем нечисты на руку? — забрезжил слюной комэска.

— Ну, такое ощущение складывается. И если я это вижу, представьте, как отреагируют на это представители особого отдела. Мне им даже ничего говорить не нужно будет, — подмигнул я комэске.

— А ты собрался, значит? — с иронией спросил Буянов.

— Нет, и никогда этого бы не стал делать, — сказал я и пошёл в модуль. — Где вы у меня и Гаврюка завтра будете зачёты принимать? — задал я вопрос.

— Доведу дополнительно. И спрашивать буду строго. Командир так вовсе хочет на повтор тебя отправить.

К счастью для меня, в теории я силён не меньше, чем в практике. Завалить можно любого человека, но со мной будет труднее.

Перед утренней постановкой мы обсудили с Валерой, как будем сегодня закрывать этот вопрос с отстранением от полётов. Гаврюк не сильно был настроен сдавать, поскольку посчитал оскорблением для себя такой способ наказания.

— Меня отстранить? Когда такое было⁈ — возмущался Валера, когда мы выходили из столовой.

Делал он это максимально громко, чтобы быть услышанным. Скромность в последнее время совершенно исчезла из характера моего командира звена.

— Вообще-то, уже было, Валер, — сказал Гусько.

— Один раз не считается, — замотал головой Гаврюк.

— Ты ведь знаешь, что тебя бы всё равно отстранили, — шепнул я Валере.

— Но ведь этого же не было до момента, пока мне не пришлось побыть немного авианаводчиком при заводе тебя на посадку в тумане, — ответил он, отряхивая штанину от грязи.

Мимо нас прошёл Гнётов, который проследовал в направлении стоянки МиГ-29. Там по-прежнему было минимальное количество охраны и максимальное количество инженерного состава. Напоминает подобие муравейника, когда все крутятся возле куска пищи.

— Опять пошёл! — воскликнул Валера, и Максимович услышав эту фразу, злостно посмотрел на него.

— Завидуешь? — спросил Гнётов.

— Расстраиваюсь, что тебе доверят такой аппарат для полётов, — цокнул языком Валера.

— Не расстраивайся. Скоро и тебе новый летательный аппарат дадут. Где-нибудь в Забайкалье или на Камчатке, — ухмыльнулся Гнётов и пошёл дальше.

Противно было слушать, но причины конфликта здесь мне понятны. Не могут два льва поделить прайд, которым и выступает новый самолёт.

— Ударить его хочу. Может, давай я с ним подерусь, а зачёты сдам после того, как на губе посижу, а? — спросил у меня Валера.

— Я тебе даже не старший брат. Что хочешь, то и делай, — покачал я головой.

Надоело мне его поведение! Как приехал с курсов, так всё у него просто.

— Да ладно, Серый! Не буду я с ним драться…

— Валер, ты своим поведением только развязываешь руки командованию, чтобы тебя осадить. Они ни сегодня, так завтра с лётной работы тебя заставят уйти, а тебе весело. Зачёт пошли сдавать, товарищ капитан! — сказал я, сделав акцент на крайней фразе.

Валерины глаза расширились от услышанного. Не каждый раз яйца учат курицу, если брать во внимание, что я его подчинённый.

— Вообще-то, командир твоего звена я и мне бы надо тебя заставлять, — сказал он, спеша за мной в штаб.

— Считай, сегодня я стажируюсь на твою должность.

После постановки, я и Валера подошли к Гавриловичу, чтобы доложить о готовности к сдаче зачётов.

Комэска посмотрел на нас с осторожностью, но вызов принял.

Местом «экзекуции» был выбран кабинет командира полка, в котором уже начал обживаться Араратович.

— Не рано ли начал? — шёпотом спросил у меня Валера, когда мы вошли в помещение, где ранее хозяином был Томин.

С тех пор хоть и прошло не очень много времени, но Бажанян сделал всё по своему вкусу. Много здесь было купленного в местных дуканах — магнитофон Шарп, накидка на диван, пара зажигалок и целый стакан ручек Паркер. Сразу видно, что Тигран Араратович перед отъездом из командировки решил постепенно закупаться.