Вперед в прошлое 9 (СИ) - Ратманов Денис
— Я гарантирую, что деньги будут, — сказал я и добавил на тон ниже: — Оставайтесь. Пожалуйста.
Вера прошлась по квартире, потянула на себя скрипнувшую дверцу шкафа, заглянула внутрь, запрокинула голову, уставившись на пожелтевшую пластиковую люстру, имитирующую хрустальную.
— Я не готова ответить вот так сразу. Все равно же оплачено…
Как же хотелось удержать ее любой ценой. Внушить ей остаться… Но я никогда с ней так не поступлю. Да и не поддастся она внушению. Верочка сильная, просто хрупкая.
— Мне нужно что-то сказать друзьям, — настаивал я. — Они ждут.
Вера Ивановна прошла в кухню и застыла возле окна, наблюдая, как рыжий кот на пузе крадется к невидимой отсюда добыче.
— Я отлично вас понимаю, — произнес я. — Вы уже все решили, настроились, и тут появились новые возможности, на первый взгляд сомнительные. Все это может оказаться иллюзией, а терять мечту второй раз еще больнее. Но вы ошибаетесь, это не иллюзия, это возможности… Понимаю, сложно поверить, у подростков ведь ветер в голове… Ну как вас убедить? Если я скажу, что клянусь: деньги будут, это жилье ваше столько, сколько нужно, только не бросайте нашу школу — вы прислушаетесь?
Она все не поворачивалась, стояла спиной. Наконец встала вполоборота, дернула плечами.
— Я не знаю. Мне нужно время.
— Ну хотите, я напишу, что беру на себя ответственность? Чтобы было кому предъявить претензию. Понимаю, юридической силы у такой расписки никакой, зато будет э-э-э… такое… человеческое напоминание. Обязательства… чисто человеческие.
Вера невесело улыбнулась, приблизилась, положила руки мне на плечи.
— Спасибо, Пашка! Ты настоящий друг. Дай мне три часа, чтобы все взвесить и принять решение. Сейчас в голове какой-то звон и пустота. Я позвоню тебе ровно в семь. У тебя же есть телефон?
Я кивнул и, поставив рюкзак на одинокий табурет, вырвал листок из тетради, написал номер и отдал Верочке, отмечая, что она успокоилась и развеселилась, а значит, вероятность, что ее ответ будет положительным, возросла.
— Хотите… кофе? — дрогнувшим голосом спросил я, думая, что таки решился ее пригласить на чашечку кофе. — У меня натуральный молотый.
А еще у меня с собой турка и конфеты — прихватил из дома, уверенный, что мы будем праздновать новоселье.
— Кто же откажется? — потерла руки Верочка, о недавних слезах напоминал лишь розоватый румянец на ее снежно-белых щеках и покрасневший кончик носа.
Улыбнувшись, я достал чайник из рюкзака, собрался набрать воды и обнаружил, что ее отключили. Гадство, весь кайф обломали! Аж зло взяло.
— Зато не надо воду из колодца таскать, — ободрила меня Верочка. — А на холме над нами — кладбище, такую воду пить страшно, приходилось питьевую отдельно запасать.
— Побудьте здесь, — засуетился я, — наберу у…
— Не суетись, я пойду домой. В семь позвоню.
— Каким бы ни было ваше решение, все равно позвоните, — попросил я, направляясь к выходу.
— Обязательно, — пообещала она.
Заперев квартиру, я проводил Верочку до дороги, а потом направился на базу, где заседал наш бойцовский клуб, ожидающий вестей.
Спустившись в подвал, я специально клацнул дверью и зашагал нарочито громко. Из нашего клуба не было только Рамиля. Зато присутствовали двое новеньких: недавно принятый Мановар и Игорь-боксер, который еще стеснялся и лежал в одиночестве на матах, уткнувшись в учебник. Судьба незнакомой учительницы мало его волновала.
Все, кроме Игоря, повернули ко мне головы.
— Ничего не ответила, — сказал я, высыпая на стол конфеты, их тотчас расхватали. — Думает, решает.
— Ломается просто, — предположил Ден.
Посыпались наводящие вопросы: как отреагировала, что пообещала; когда уходила, была довольной или расстроенной.
— Позвонит в семь, я наберу Илью, Ян, соответственно, тоже узнает.
— Но у большинства-то телефонов нет, — пожаловалась Гаечка и сложила руки на груди. — Можно к вам? Так узнать хочется!
— У нас дома, скорее всего, таракан — проворчал Боря и, как Наташка, пошевелил пальцами под носом, изображая усы. — Ну, э-э-э…
— Будущий отчим, — объяснил я.
— Ого! — воскликнули Кабанов с Памфиловым синхронно.
— Сочувствую, — буркнула Алиса.
— Ну, можно, я на улице подожду? — не сдавалась Гаечка. — Так не хочется, чтобы Верочка уезжала, она о-фи-ги-тельная!
— Пойдем вместе с нами, — предложил я. — Но неудобно на улице тебя оставлять…
— Да я знаю, что такое теснота, перетопчусь!
— И я тогда с вами, — вызвался Кабанчик, Памфилов закивал.
— И я! — подняла руку Лихолетова.
— И мы, — прогудел Чабанов, подразумевая Минаева, и повернулся к Мановару. — Ты идешь?
— Конечно! — вскинул голову он. — Хоть у меня телефон есть, так прикольнее.
— За уроки! — скомандовал я и улегся рядом с Игорем, спросил:
— Как дела?
— Болю после тренировки, — пожаловался он. — Давно не ходил на спорт. Спасибо, что позвал.
— Я о другом. Черти интернатовские как?
— А… так же. Троих по одному выловил и нахлобучил, так они темную мне устроили, хорошо нож под подушкой лежал. — Рассказывал он это буднично, словно урок пересказывал. — Потом не до того было — ветер, окна разбило, бэтээр по улицам хлеб развозил. Нас на второй день в воинскую часть перевезли, там стало поспокойнее. Или валить надо из этого интерната, или получу я перо под ребра. Реально страшно спать.
— Документы твои где? — спросил я.
— У директора. Отец сдал их на хранение… Можно я тут перекантуюсь? Реально прирежут меня там. — Он вздохнул.
— А если батя найдется? — спросил я. — Где ему тебя искать?
— Уже не найдется. Пропал без вести. Я поначалу надеялся, а потом…
Я позвал Илью, все-таки это его отец ответственный за подвал, попросил об Игоре, его решили оставить. Правда, непонятно, где он будет мыться и чем питаться, но, когда есть угроза жизни, лучше так. Я мысленно поставил галочку, что надо сходить с Лидией в органы опеки и финансово убедить их разрешить усыновление детей. Ну а как быстро это произойдет, зависит от размера суммы.
Три часа мы сидели молча, разговаривали только по делу и о уроках, когда что-то кому-то было непонятно. В основном это была математика, и отдувались мы с Ильей.
В полседьмого начали закругляться. Илья и Ян пошли домой, а мы всей толпой отправились к нам.
«Волга», припаркованная недалеко от нашего подъезда, говорила о том, что Алексеич до сих пор у нас. Все-таки получается, что в их с мамой отношениях наступил переломный момент.
— Ждите здесь, — обратился я к друзьям. — Стойте у дороги. Как только Вера Ивановна позвонит, я крикну с балкона, что и как.
Оставив друзей на улице, мы с Борей поднялись к себе на второй этаж, я открыл дверь. В ноздри ударил запах жареного мяса и кофе. В зале бормотал телевизор, щебетала мама. Когда мы вошли, она выбежала навстречу, растерянная и смущенная, сделала приглашающий жест.
— Заходите! Мы заждались, у меня для вас сюрприз!
Глава 21
Приветствую, парни!
Мы с Борисом переглянулись, предчувствуя, что сюрприз не будет приятым. Мама смотрела на нас с восторгом, как комсомолец — на план пятилетки, переминалась с ноги на ногу.
— Проходите к столу. — Она распахнула дверь в зал и с гордостью произнесла: — Василий Алексеевич все купил!
Обеденный стол, ломящийся от яств и накрытый на пятерых, перенесли сюда и придвинули к моей кровати, на которой восседал Василий Алексеевич с куриной голенью в зубах.
Чего тут только нет! Буженина, колбаса копченая, колбаса вареная, сало с прожилками мяса, сыр, картофельное пюре, отбивные, рыба в кляре, соленья, оливье, даже три бутербродика с красной икрой.
Увидев нас, Алексеич вытащил голень изо рта и, не прожевав, сказал:
— Приветфстфую ваф, парни!
Кусочек куриной кожи вылетел изо рта и повис на усах. Боря шумно сглотнул слюну, с тревогой глянул на письменный стол, где поверх его художеств стояли мамины гвоздики в банке, а я попытался убедить себя, что, если человек не обучен основам этикета, это не значит, что он плохой. Хотя он же двадцать лет общается с людьми и, даже если рос с коровами в загоне, должен был сообразить, как лучше не делать. Например, не разговаривать с набитым ртом. В общем, даже если он совсем-совсем тупой и Наташка права, это тоже не делает его плохим.
