Ревизор: возвращение в СССР 32 (СИ) - Винтеркей Серж
— Вот! — торжественно поднял я вверх указательный палец. — И мы с вами подошли к теме розничного магазина при фабрике. Это позволит нам спокойно и официально продавать внеплановые излишки и закупать под это дело вискозу. Только надо соотношение разных волокон в составе отработать… Есть с кем посоветоваться на этот счёт? Может, у нас профильный научный институт есть какой-то? Министерство вам разрешило, кстати, опробовать вискозу на новой линии?
— Разрешить-то разрешило. Но мы же не про смесовые ткани запрос делали, — ответила Колесникова.
— Ну, ничего страшного. Сделайте ещё один запрос. В чём проблема? Разрешат и сразу начинайте экспериментировать.
— Можно попробовать, — глядя на неё с задумчивым видом, заметил Воздвиженский. — С новой линией это вполне реально.
— И надо выбивать ещё одну такую же линию, — добавил я. — Или аналогичную. Останавливайте одну из старых, мол, сломалась окончательно… Вы же ставили министерство в известность, что у вас все оставшиеся старые линии на ладан дышат?
— Ставили ещё в том году, — подтвердила директор. — Только страшно как-то… А если они нас пошлют куда подальше с нашими просьбами?
— А вы их в известность ставили, что в конкурсе победили?
— Да они и так это знают. Они же сами эти конкурсы и организуют, — недовольно махнула рукой Колесникова.
— Ну и что? А вы в своём запросе напомните им об этом, — улыбнулся я. — Нет ничего страшного в том, чтобы о своих заслугах чиновникам напомнить.
— Ладно, — нехотя согласилась она.
Эх, робкие они все же… Не очень умеют свои интересы отстаивать в госструктурах. Чувствуя, что и так уже здорово её загрузил, переключился на Воздвиженского и попросил его показать мне новую линию. Попрощался с директором, и мы оставили её размышлять над моими предложениями.
Понятно, что ей не хочется лишний раз тревожить министерство и что-то просить для своего производства. Похоже, что слоган «если ты не можешь решить проблему, ты сам становишься проблемой», который в девяностых висел на дверях многих кабинетов высоких начальников, родился как раз в недрах именно советской номенклатуры.
Каждый подчинённый, увидев такое на дверях своего начальства, тысячу раз подумает, стоит ли к нему идти с той или иной проблемой?..
С одной стороны, Колесникову можно понять, но должна же и она понимать, что с тех пор, как они попали в нашу обойму, ситуация для них резко изменилась! Что бы ни случилось, теперь ей всегда помогут очень серьезные люди.
Воздвиженский привёл меня в новый цех. Чистый, светлый, просторный… Ну, неужели Колесникова сомневается, что надо стремиться на всей фабрике такие же прекрасные условия создавать?
Собственно, я сюда рвался, чтобы про американку узнать… А она нас увидела и сама к нам подошла. Поздоровались. Выглядела она спокойной, улыбалась приветливо. Сразу поблагодарила меня за статью в «Труде». Ей сразу показали. Я тут же успокоился — волновался немного, вдруг ей что-то в моей статье не понравится? Всем не угодишь, когда статьи пишешь, даже упоминая человека в позитивном духе. Один обрадуется, что столько хорошего про него сказали, а другой расстроится, решив, что слишком мало хорошего сказали. Он себя еще выше ценит…
— Рад вас видеть, Анна. Как у вас дела с советским гражданством? — поинтересовался я.
— Оформляем, — развела руками она. — Это оказалось не так быстро.
— Но на работу вас, смотрю, взяли? — взглянул я на Воздвиженского.
— Нам такие специалисты нужны, — пожал он плечами. Мол, какие ко мне могут быть вопросы?
— А вы к нам ещё придёте? — спросила вдруг Анна.
— А что? — удивился я.
— Да у меня та газета с вашей статьёй про меня лежит дома. Хотела у вас автограф попросить…
Ах, молодца, девка! Наш человек!
— Буду рад пригласить вас к нам домой. Думаю, жене будет очень интересно с вами познакомиться! — искренне ответил я, радуясь, что даже придумывать ничего не пришлось, чтобы побольше о ней узнать.
— Правда? — удивлённо распахнула она глаза.
— Только жена сейчас в командировке, — спохватился я. — Вернётся только в пятницу…
Взял рабочий телефон Анны и обещал позвонить, как мы с днём определимся. Она покраснела и явно ещё что-то хотела спросить, но промолчала, с опаской взглянув на Воздвиженского.
— Что ты на меня зыркаешь, Юрченко? — спросил он, едва сдерживая улыбку. — За Озерова хочешь попросить? Сама к журналисту центральной газеты в гости внаглую напросилась, ещё и его за собой тащишь?
— Я же не специально напросилась, — совсем смутилась она.
— Да ладно вам, Глеб Николаевич, — заступился я за девушку, мысленно покачав головой. Да уж, с персоналом главный инженер не очень умеет работать. — Пусть и Озеров приходит, мы с женой только рады будем.
Мы попрощались с ней, и главный инженер пошёл меня проводить.
— Можно подумать, никто не знает, что у них с Озеровым роман, — смеясь, проговорил он, когда мы уже вышли из цеха. — Всё стесняется чего-то…
— Может, она вину чувствует, что из-за мужчины от своей страны отказалась, — предположил я.
— А и правда, может быть, — совсем другим тоном произнёс тот, внимательно взглянув на меня. — Не буду тогда ее больше поддевать по этому поводу… А то сбежит еще в свою Америку, а мы тогда тут все влипнем.
Мы попрощались, и он направился к себе, а я сел в машину и глянул на часы… На тренировку ехать было ещё рано. И домой ехать смысла нет, только приедешь и сразу на тренировку выдвигаться надо будет…
Решил заехать к Васе на службу, что-то он пропал куда-то, давно новостей не было… А мне же интересно, что там с этими мошенниками у него, ну и в целом, как у него жизнь складывается. Тем более, мне было по пути. Правда, дежурный мне сказал, что Баранов переведен в РУВД и подсказал мне, где это. Ехать оказалась недалеко, нашёл быстро.
— Давно же мы с тобой не виделись, — удивлённо высказал я Васе, когда он вёл меня к себе. — Это повышение так повлияло? Бегаешь весь в мыле?
— Вообще-то, да, — улыбнулся он.
— Поздравляю! Что нового по делу фальшивомонетчиков? Есть успехи?
— Есть, — ответил он. — Вышли на финишную прямую. Но больше сказать пока ничего не могу, сам понимаешь…
— Поинтересуйся у своего руководства по завершении дела, может оно сочтёт возможным что-то обнародовать? Я бы о ваших подвигах статью написал! — предложил я.
— Разумеется, дружище, — рассмеялся тот, тут же оценив мое предложение, и мы попрощались. Я знал, что он честолюбив и оценит шанс засветиться в центральной прессе.
* * *Москва. Трикотажная фабрика «Луч».
Придя к себе в кабинет, Головин на автомате достал початую бутылку коньяка из шкафа и выпил граммов сто чуть ли не одним глотком.
До дома тут рукой подать, доеду, — подумал он. — Надо будет что-то сказать жене… Сто процентов, ей уже кто-нибудь донёс!
Он вдруг осознал, что совсем не хочет терять семью. Светка у него хорошая жена, никогда он в ней не сомневался. Дети всегда чистые, сытые, учатся хорошо и папку уважают. Да и внешностью её бог не обидел, мужики, вон, с работы всегда ему завидовали… Внушало надежду то, что однажды она его поймала почти на измене… Увивался он за одной сослуживицей, не подумав, что добрые люди заметят и сообщат жене. Ни до чего серьезного не дошло у них, Светка узнала и скандал ему устроила. Но все же простила. А потом вот нарисовался на горизонте этот Димас с предложением студенточку на содержание взять. Ну и взял вот. Говорят, его в тюрягу скоро законопатят. Туда ему и дорога, гаду, с такими предложениями!
Рабочий день закончился.
Что тянуть? Надо ехать домой. Будь что будет, — решил он и махнул ещё стопочку для храбрости…
Дома было подозрительно тихо, было слышно только, как жена гремит посудой на кухне.
Он переобулся и прошёл на кухню. Жена занималась готовкой и делала вид, что не видит и не слышит его.
— Свет, — позвал он, но она не отреагировала. — Светка, — подошёл он к ней сзади и попытался обнять за талию.
