Эволюционер из трущоб. Том 2 (СИ) - Панарин Антон
Слёзы сами собой хлынули из глаз, и я впал в форменную истерику. Задыхаясь от смеха, почувствовал, как Гав схватил меня за грудки и оторвал от земли, но от этого стало только смешнее. А ещё он заметил топорщащийся карман и тут же вытащил оттуда пачку купюр.
— Это что такое? — прорычал он, сурово глядя мне в глаза.
Но видел я его плохо из-за слёз, брызнувших из глаз.
— Ты лубли никогда не видел? Пха-ха-ха! Можешь забилать. Далю! Ха-ха!
Видать, я конкретно достал капитана, так как он врезал мне звонкого леща. Но это не помогло. Я продолжил смеяться. Гав встряхнул меня, как тряпичную куклу и услышал звон колец в кармане. Хорошо, что шнурок с пространственным кольцом я спрятал под рубаху, а то и его бы он обнаружил.
— Прекрати ржать! Это ты их убил? — выкрикнул Гаврилов и обернулся в надежде, что никто не заглянет на огонёк.
Я мгновенно посерьёзнел, так как он был прав. Нам нельзя здесь задерживаться и надо валить, пока на стрельбу не приехали полицейские или не прибежали местные. Да, уже ночь, и Гав услышал пальбу только потому что не спал, гаражи-то на выселках, располагаются рядом с заводом, но тем не менее.
— А ты здесь видишь кого-то ещё? — серьёзно спросил я. — Ты не смог нас защитить и плишлось мне взяться за эту глязную лаботу.
На лице Гаврилова промелькнула масса эмоций — от недоверия до настороженности. Очевидно, его разум не желал верить в то, что двухлетка убил пять человек, вооруженных огнестрелом. Ну да, я бы тоже в такое не поверил. Хотя я лично это отребье и не убивал. Это всё сделала Галина.
— Мишка, мать твою… Ты что натворил? Отец Семёна — судья. Если он узнает о том, что ты его сынка на тот свет отправил, то нам конец, — выдохнул Гаврилов.
— Этот плидулок собилался сегодня ночью наведаться к нам домой и всех убить, если ты ему не заплатишь. А у тебя есть сто тысяч? По глазам вижу, что нет. А значит, я сделал всё так, как должно, — жестко сказал я писклявым голоском и увидел на лице капитана одобрение. Он был возмущён, но согласен с услышанным. — Всё, лазговаливать больше не о чем. Если потлебуется, я и его отца убелу. — Сказав это, я тут же пожалел, так как на лице Гаврилова проскользнули нотки возмущения, пришлось переключить его внимание. — Станислав Каллович, не делай мне мозги, идём домой.
— Ты уже достал меня, деятель хренов! Я Карлович! — выкрикнул Гав, едва сдерживаясь, чтобы не влепить мне ещё одну затрещину.
— Да ты плидулок! Я букву Л не выговаливаю! Не понятно, что ли? — заорал я в ответ, размахивая ручонками, в попытке врезать ему оплеуху.
На лице капитана проступило недоумение. Видимо, в моменте он позабыл, что разговаривает с двухлеткой. С двухлеткой, который только что убил пятерых. Ха-ха. Да, странный разговор, конечно. Я бы и сам позабыл, что передо мной ребёнок.
— Понятно! Тогда не называй меня по отчеству! — огрызнулся в ответ капитан.
— Холошо! Буду называть тебя по фамилии. Голиллов.
— Что? Какой ещё Галиллов? — спросил он, поставив меня на землю. — Ах ты, сучонок! Ты меня обезьяной назвал⁈ Какой я тебе ещё Гориллов⁈ Ну, погоди!
Заржав, я выбежал из гаража, а капитан сперва погнался за мной. Но остановился у двери. Открыл ворота, загнал внутрь машину Семёна, взял канистру бензина, стоявшую у стены, облил всё её содержимым и поджег. Ночь осветило яркое зарево. Гаврилов схватил меня в охапку и побежал прочь.
— С матерью будешь сам объясняться. Убийца малолетний, — фыркнул Гаврилов, а пока я мотылялся у него подмышкой, увидел, что капитан прихватил уцелевший пистолет. Наш человек! Знает цену трофеев!
— Мог бы сказать спасибо. Всё-таки я сделал твою лаботу, — возмущённо пропыхтел я.
— Мою благодарность ты завтра на себе узнаешь. Засранец. А заодно расскажешь и покажешь, как ты смог уработать пятерых вооруженных мужиков.
— Секлет филмы, — буркнул я, не собираясь ничего рассказывать.
— Секрет, значит. Ну ладно, тогдана тренировках я тебя до смерти загоняю, ещё будешь молить, чтобы этот ад закончился.
— Пффф. Удачи, — усмехнулся я, хотя, на самом деле, мне было не смешно.
Гаврилов, как истинный спецназовец, знал, как превратить жизнь новобранца в сущий кошмар. Но! Это было мне на руку. Возможно, на одной из тренировок я смогу вырвать у него пару волосин из бороды. Если борода, конечно, не накладная, как у силача из цирка.
Когда Гав притащил меня к бане, мама уже давно спала. Мимо пригрелся рядом с ней и не желал уходить. Пришлось применить ментальную силу и отозвать мимика. Он остался недоволен и на прощание сообщил, что я редко даю ему погулять. В прошлой жизни я никогда не ограничивал свободу друга, а сейчас я в такой ситуации, что не могу его просто так отпустить.
Когда мимик не призван, он плавает посреди бушующего океана моей души. Там темно, нет никаких форм, просто тишина и покой. Действительно, там может быть одиноко. Гав постучал в дверь бани, и спустя минуту вышла заспанная мама, кутаясь в одеяло.
— Что случилось? — буркнула она.
Гав подтолкнул меня вперёд.
— Это вы у своего сына спросите. Сопляк решил прогуляться на ночь глядя.
— Станислав Карлович, следите за своим языком. И не смейте оскорблять Михаила, — возмутилась мама, а я, расплывшись в улыбке, подбежал к ней и сказал:
— Да Каллович, следи за языком! — Я высунул язык и мигом скрылся в бане, зная, что капитан сейчас придёт в ярость.
Услышав это, мама залилась звонким хохотом.
— Простите. Миша просто не выговаривает букву Р. Хи-хи. Нет, я не над вами смеюсь. Хи-хи-хи. Простите. Пффф-ха-ха! Всё, я спать, — заржав сказала мама и, заскочив в баню, тут же захлопнула за собой дверь.
За смехом я услышал, как дверь в дом громко захлопнулась. Очевидно, Гаврилов был вне себя от ярости. У, какой злюка! Конечно, это тебе не солдатиков напрягать, женщине и ребёнку особо ничего не сделаешь. Хе-хе. Влетев в баню, я тут же бросился в парилку, и зашвырнул под полку пачку рублей и десяток колец. Уверен мама не оценит если узнает о том что помимо убийств, пусть и плохих людей, её сын ещё и трофеев нахапал. Ведь то что для одного трофеи, для другого мародёрство.
Смеялся над Гавриловым я недолго. Мама вошла в парилку и упёрла руки в бока. По её лицу я понял, что нас ждёт серьёзный разговор, поэтому встал на полку в полный рост и повторил её позу.
— Сплашивай! — решительно сказал я.
— Ты когда сбежать успел? Мы же вместе заснули.
— Чуть больше часа назад, — деловито сказал я, глядя ей прямо в глаза.
Она осмотрела меня с ног до головы, и проклятый светильник, стоящий в предбаннике, как раз подсветил мою окровавленную рубаху. Мама испуганно бросилась ко мне и затараторила.
— Миша! Это твоя кровь? Что случилось?
— Мам, успокойся. Кловь не моя.
— А чья? — в ужасе спросила она.
— Тех улодов, котолые подожгли дом. Они нас больше не потлевожат. — Я положил ладошки на её виски и заглянул в глаза. — Всё будет холошо. Я защищу тебя, чего бы это мне не стоило.
Елизавета Максимовна переваривала услышанное, и на её лице эмоции менялись чуть ли не каждую секунду. Волнение, страх, умиление, снова страх. В конце концов, эмоции её сломали. Она разрыдалась, прижав меня к себе.
— Миша-а-а! Не делай так больше! А если ты погибнешь! Я же не переживу этого! — завывая как белуга, бормотала мама.
— Всё будет холошо. Я твоя опола, — говорил я, гладя её по волосам.
Мама вцепилась в меня и стала рыдать ещё громче. Я смотрел на неё и жалел, что не поглотил доминанту какой-нибудь рептилии, способной впрыскивать яд, тормозящий нервную систему жертвы. Куснул маму — и она тут же успокоилась. Или поглотить доминанту гипножабы. В глаза посмотрел — и сделал внушение! Интересно, в этом мире водятся гипножабы? Я бы завёл себе парочку.
Через полчаса она успокоилась и велела мне помыться, а после ложиться спать. Сама вышла из парилки и села в предбаннике. Видимо, следит, чтобы я снова не сбежал. Я же снял с себя рубаху. Призвал из пространственного кольца нож, и вырезал из рубашки клочок ткани, на котором отпечатались образцы крови покойных рэкетиров.
