В зоне особого внимания (СИ) - Иванов Дмитрий
— Нет, работаю уже, — не обиделся я.
— Тогда двадцать копеек, — вздохнула сутулая старушка, держа в своих лягушачьих лапках, покрытых пупырышками, заранее оторванный билетик.
В музее прохладно, поэтому я даже не стал снимать полушубок, просто расстегнул его. Билетик, кстати, бабулька могла вытащить и из урны, которая стояла на выходе, там такие валяются в большом количестве, я вижу, и продать мне, получив тем самым материальную выгоду. Но на возможный бабкин промысел мне плевать. Оглядываю куцые экспонаты, старинные монеты и банкноты советского и дореволюционного периодов, предметы быта хакасов, кости каких-то животных, пару скелетов древних людей, с десяток чучел. В общем, обычный провинциальный музей. Ничего интересного, зря только время потерял. Но тут мой взор привлекло то, чего здесь быть явно не должно! Подхожу к отдельно стоящей стеклянной витрине.
Глава 32
На витрине стояли вещи, далёкие от хакасского быта и культуры — вырезанные из кости небольшие фигурки животных. Очень похожи на старинные каменные поделки, но вряд ли древние хакасы могли видеть слонов или львов, так что, это стопроцентный новодел. Возмутиться этим фактом? Написать в книгу жалоб и предложений? Ведь должна же таковая иметься здесь. Культурная ценность этих вещей нулевая, но, черт возьми, очень красиво и сразу видно, что делал большой мастер. Вот, например, этот каменный слоник, который подогнул передние ноги, чтобы наезднику было удобнее на него забраться. И седло, вернее, корзина у слоника имеется. А вот сидящий на корточках костяной уродец — он в теории мог быть изготовлен древним хакасом, но в руках у уродца книга! А книг я в хакасской истории не упомню, у них и алфавита-то до революции не было, да и книгопечатание — не основной вид деятельности аборигенов. Вот охота там, или война — это они любят.
— Это муж мой такие режет, — как гром среди ясного неба раздался сзади голос бабули вахтёра- смотрителя музея.
Карга старая, ведь как незаметно подкралась и напугала! Может, разведчица в прошлом или охотница? Хотя, скорее всего, все скрипящие дощечки на полу в своём музее знает и не наступает на них.
— Чуть инфаркт не случился, что же вы так неслышно подходите? — вытаращил я глаза на бабулю. — Да я понял, что это не древние изделия. А почему в музее?
— Сам Егор Степанович разрешил! — железно отмазалась бабуля.
— А, ну раз сам Егор Степанович…, — послушно согласился я, разумеется, о данном персонаже ничего не зная.
— Их можно купить. Есть ещё из камня поделки и из пирита. Пирит, он красивый бывает.
— Пирит — да, на золото похож, его так и называют — «золото дураков». Покажете? — стало любопытно мне.
Бабушка открыла небольшой шкафчик, незаметно приютившийся в углу зала, и достала картонную коробку из-под обуви. Судя по дрожащим лапкам старушки, коробка была нелёгкой. Бог ты мой, какая красотища! В коробке было около тридцати изделий, и все как один — произведения искусства. Тут и бусы, и кулоны, и шары, и кристаллы… На шаре, например, вырезаны очертания континентов, словно это миниатюрный глобус, и подставка к нему имеется. А золочёная изгибающаяся змейка? Нет, муж у бабули — искусный умелец!
— И сколько стоит?
— Ну вот: если без резьбы… — начала было бабуля.
— За всё вместе оптом, вместе с резными костяными фигурками? — перебил её я.
— О как! — воскликнула ушлая торговка. Похоже, я произвел впечатление на служительницу музея широтой размаха русской души. — Сто рублей! — отчаянно произнесла бабка и испуганно зажала себе рот руками. — Только костяных штук пять оставлю на витрине, чтобы пусто не было.
— Даю двести, — лезу в карман за портмоне. — Ваша коллекция дороже стоит! Я вам советую рублей по пять-десять каждую фигурку продавать, не здесь, конечно, а например, в Абакане или Красноярске.
Дальше иду уже нагруженный, остро жалея, что отпустил машину. Взял я и домашний телефон мастера, причем бабка при мне позвонила деду и потребовала прийти на собрание избирателей. Скорее всего, что-то ещё принесёт на продажу. Зачем ей деньги? Да внучке же! Та учится в городе на «анжинера». Просветили меня об этом, разумеется, против моей воли, как и выдали кучу другой «важной» информации.
А на улице мороз крепчает. Захожу в хлебный магазин недалеко от музея, на другой стороне дороги. Пахнет изумительно, а кроме обычных кирпичей белого и серого хлеба много выпечки: с повидлом, творогом, маком. Не удержался, купил. Калач с маком немедленно заточил прямо по дороге, на морозце. В местный гастроном заходить не стал, посетил только магазин культтоваров, где не взял ничего, кроме нескольких шоколадок за рубль в виде медалек. В принципе можно и в гастроном зайти, проверить снабжение поселка, но ничего нового не увижу — сейчас везде со снабжением плохо.
Подойдя к месту проведения собрания, с удовольствием отметил тот факт, что к моему визиту подготовились: сеанс фильма «Честное волшебное» был перенесен с двенадцати на два часа дня. Этот детский фильм я смотрел в прошлом, и мне он очень нравился. «Сойдёт и так» — девиз главного героя, вернее, героини фильма.
Саныч, подогнав машину к самому крыльцу здания, уже дрых за рулем. Выкладывая покупки в салон авто, замечаю знакомое лицо! Мой приятель Сергей Карамчаков, бронзовый призёр олимпиады по борьбе, стоял неподалеку от Дома Культуры, возле… спортивного зала? Да, точно, это Дворец спорта! Серега невысокого роста, но окружён… ну, не все там батыры, конечно, есть ребята и его комплекции, но есть и тяжеловесы. И все как один смотрят на моего друга, словно тот только что пообещал показать им, где спрятано золото партии. Он явно центральная фигура на этих состязаниях. А во Дворце спорта, судя по транспаранту «Приветствуем участников…», явно проходят какие-то соревнования. Чего — не ясно, ведь ветер сорвал конец тряпки. Но и так понятно — раз Карамчаков тут, то соревнования по борьбе! Сильных ветров, кстати, в этих местах не должно быть, ведь поселок окружен горами, и фактически расположен в котловине.
— Так это твоё собрание тут проходить будет? — рад нашей встрече борец.
— Ну да! Решил не затягивать и сразу начать, тем более, мне по делам надо было сюда приехать. А ты как? Избираешься, я знаю, но расскажи, кто в соперниках? И тут что делаешь?
— У меня всего один, но крикливый — жуть! Может, знаешь — Ботандаев? Хотя откуда? Он же простой водила в совхозе. А тут прям свадебный генерал, — пошутил Карамчаков, высказав некоторое знание русской литературы.
Впрочем, в школе сейчас ещё дают весьма неплохое образование. У меня у самого в голове осталась куча всякой информации со школы, которая, возможно, и не пригодилась в жизни, но позволяет хоть иногда почувствовать себя образованным человеком. Заходим в спорткомплекс. Сразу натыкаюсь на стенд с фотографиями выпускников местных секций борьбы и тяжелой атлетики. Меня никто не узнает, значит, бокс тут не популярен. Даже немного обидно стало. Вдруг слышу оклик от невысокого хакаса лет сорока, с почти квадратной фигурой. Оказалось, что это один из спортивных чиновников Красноярского края. Я видел его пару раз, но имени-отчества не вспомню.
— Анатолий Валерьевич! А я смотрю: вы не вы⁈ Как удачно! У нас тут турнир «На призы артели старателей Хакасии». Можете сказать пару слов участникам? — обратился он с просьбой ко мне.
— У меня мероприятие в клубе через полчаса, — сразу информирую мужика о том, что лясы точить мне некогда.
— Не страшно, мы сейчас перерыв сделаем! — уверяет дядя. — Да и на сегодня всего три схватки осталось провести. У нас отборочные поединки ещё проходят, финалы в воскресенье будут.
— Ну, хорошо, — не нашел я больше причин для отказа.
Начав речь о том, как важен спорт и что он может дать каждому, я внезапно заметил в числе зрителей своего старого знакомого из прошлой жизни — Сашку Лекоева. Познакомился с ним ещё школьником на соревнованиях по борьбе. Но как он попал в Хакасию, если жил, как и я, в Ростовской области? Помню, после восьмого класса мы вместе были в спортивном лагере. Сашка на год старше меня и пару раз заступался, защищая от старшеклассников. Парень он был очень компанейским и легко заводил друзей. За время нашего знакомства больших успехов в спорте не достиг, оставшись перворазрядником. А в 89-м, по слухам, погиб… Точно! Демобилизовавшись, он остался по месту службы, и осенью, когда я уже вернулся из армии, его подрезали. Вот так дела!
