Андрей Посняков - Крестоносец

— Ну-ну, не надо, — Михаил нежно погладил полюбовницу по спине. — Сама же говоришь — добрый… Ведь не бьет он тебя?

— Лучше б бил! — с неожиданной злостью выкрикнула женщина. — Говорят, бьет — значит, любит.

— Как же можно тебя не любить? Такую…

— Можно, — Мирослава со вздохом кивнула. — Онцифер не меня любит… Боярина Нежилу, Ермолая-бобыля и этих своих мальчиков… целый дом…

Ах, вот оно что! Вообще-то, о сексуальных пристрастиях бондаря можно было догадаться и раньше. Гляди-ка — еще и боярин Нежила, и Ермолай-бобыль… тоже греховодники-содомиты. Теперь понятно, почему таятся, почему кажутся странными… Впрочем, это не мешает им быть возможными сообщниками людокрадов, так что никого сбрасывать со счетов не стоит.

Уходя с усадьбы, Ратников снова встретил сани Онцифера… Михаил остановился, посмотрел вслед и, покачав головой, быстро зашагал к торговой площади.

Немного поторговал, сбагрив за умеренную цену траченный молью полушубок, залоснившуюся замшевую шапку и ношеные, вполне еще крепкие, сапоги.

К вечеру явились ребята, довольные, с целым тюком всякого тряпья.

— Представляешь, — улыбаясь, рассказывал Макс. — Приходим мы на Лодейную, ну, к той усадьбе… А ворота-то нараспашку! И хозяин, приятный такой человек, по виду — не из бедных, даже собак на нас не спустил.

Михаил вскинул глаза:

— А что, были собаки?

— Да были… Хозяин… а может, это и типа приказчик был… нас у ворот заметил, вышел — улыбается такой, чего, спрашивает, надо? Ну, мы и говорим — тряпье ненужное берем… за пустую цену. Чего не жаль… А он такой — мол, подождите вон, у ворот. Ухмыльнулся и… притащил разных вещиц две охапки. Уж теперь типа того, расторгуемся…

— Да уж, — Ратников вытащил из кучи лапоть, брезгливо понюхал и меланхолично кинул обратно. — Вы усадьбу-то хоть рассмотрели, ухари?

— Обижаете, дядя Миша! Все, как есть рассмотрели. Изба там имеется… то есть типа две избы, а между ними — сени. Баня есть, какие-то сараюхи, пристройки, дров заготовлено полно.

— Значит, есть, где живой товар содержать?

— Конечно!

И опять-таки — ничего подозрительного — какая же усадьба без хором, без амбаров, без бани?

Михаил снова нагнулся, подцепил пальцем какую-то тряпицу… рваные порты. Хорошая ткань, крепкая… только старая, выцветшая и цвет такой… светло-голубой… индиго. Индиго… А что это там блестит, не молния часом? А это… заклепка? Джинсы?! Ну да, вон и затертый лейбак — «Леви Страусс»!

— Где, говорите, парни, вещички брали?

Глава 14

Февраль 1242 года. Псков

Полный аудит

Аще кто зазжет гумно, то на поток и на грабеж дом его… а кто двор зазжет, тако же…

О подозрительной усадебке на Лодейной Ратников выспросил всех, кого мог, начиная с торгового пристава и заканчивая корчемным служкой Каряткой. Ничего толком не выяснил, узнал лишь о том, что принадлежит она какому-то средней руки купцу — торговому гостю, большей частью находящемуся в разъездах, что и понятно — на то и купец.

Над сей скудной информацией рассуждать всерьез было пока нельзя, а потому Миша поскреб затылок и решил поискать ближайшую к усадьбе корчму, справедливо рассудив, что уж если где о подозрительном купчине и знают, так в первую очередь — там.

Корчемка таковая нашлась, и довольно быстро, хотя и располагалась неприметненько, на углу маленьких и узких улочек, одна из которых вела на торг, другая — к речке Пскове. Туда Ратников и отправился, наказав ребятам во все глаза следить за усадьбой. Максика, впрочем, и не надобно было подгонять — он, как увидал джинсы, так прямо сам не свой стал. Как будто раньше не мог рассмотреть…

— Да не мог, дядя Миша! Там целой кучей свалено было.

Усевшись на лавке у узенького оконца, по причине зимы заткнутого соломой, Михаил протянул озябшие руки к горевшей на столе свечке, дешевой, коптящей — сальной.

— Медку? — сладким голосом осведомился подскочивший слуга. — Тако ж и сбитень найдется, и квасок хмельной.

— Давай для начала сбитню, — махнул рукой Ратников. — Уж хлебну горяченького.

А, пожалуй, и надо было! Подморозило сегодня изрядно, хоть до календарной весны и оставалось совсем немного времени. Начавшийся не так уж давно Великий Пост, как могли, соблюдали и в корчме — скоромную закуску не подавали, все постное — квашеная капусточка, соленые огурцы, щи, орехи.

Закусив сбитень орешком, Михаил тоскливо посмотрел вокруг — в убогом сием заведении народу пока что-то не наблюдалось. Кроме храпящего на лавке у очага проходимца в каком-то жутком тряпье, по всей видимости — нищего, в полутемной маленькой горнице за столом сидели трое молодых людей, оказавшихся заезжими торговцами и об усадьбе на Лодейной знавших еще меньше, чем сам Ратников — о лунном грунте. Одна надежда была — что ближе к вечеру навалит народ. Вот, вроде бы уже совсем скоро должен.

Пробежавший мимо служка — хитроглазый, рыжий — потащил изрядный кувшин… нищему! Интересно… что же, у того есть, чем платить?

Миша незаметно посмотрел на бродягу… и поспешно отвернулся, встретившись с его взглядом — вовсе не пьяным и не сонным. Внимательным таким, дерзким… Нет, никакой это не убогий! Скорее всего скрывающийся от правосудия тать — отморозок, бандит типа Онфимия Рыбьего Зуба.

Снова заказав сбитню, Ратников, словно бы невзначай, обернулся… Оборванец не спускал с него глаз! И даже не отвернулся — таращился хладнокровно, нагло. И чего, спрашивается, уставился? Может, он на немцев работает, по приметам узнал беглеца? Уйти, что ли, от греха подальше? Только — спокойно. Якобы на двор, в уборную, а там — ноги в руки…

Расплатившись обрезками серебряной монеты — Миша заметил, как блеснули в свете сальной свечи стружки — торговцы вышли из-за стола и неспешно направились к выходу. Вот скрипнула дверь… Вышли… Пора бы и самому.

Допив сбитень, Михаил поднялся…

— Не торопись, господине!

Нищий уже садился рядом!

По-хозяйски, щелчком, подозвал служку:

— Меда кувшин и чарочки!

— Так ить — пост…

— Я сказал — меда!

Ратников только головой покачал — вот это убогий! Интересно, с чего б это он привязался? Неужто и вправду — немец, точнее — орденский шпион, соглядатай? Посейчас ухватит, кликнет кнехтов…

— А я тебя не сразу узнал, — посмотрев прямо Михаилу в глаза долгим внимательным взглядом, хмыкнул оборванец. — Хотя на память не жалуюсь…

Незнакомец потянулся, едва не сбив локтем только что поставленный на край стола кувшинец:

— Пся крев! Матка бозка!

— Бреслав! — тут же вспомнил Ратников.

Тот самый поляк, с которым еще по осени сидел в орденской темнице!

— Ты что же, бежал?

— Отпустили… — Бреслав ухмыльнулся. — Ничего у них на меня не было… плохо искали. Сейчас, правда, спохватились… Да поздно уже!

— Ну, ты даешь, — Ратников покачал головой и улыбнулся. — И все же — рад тебя видеть в добром здравии.

— И я тебя. Еще больше, чем ты. Крутить не буду — дело есть срочное.

— Дело? — Миша напрягся. — Какое дело?

— Тебя по всему городу ищут, — неожиданно сообщил Бреслав.

Ну да… удивил, можно подумать.

— Ищут ведь не зря… — поляк улыбнулся. — Значит, не зря и в темнице держали.

Ратников ничего не говорил — слушал.

— Потому на тебя и надежда. Я сегодня ухожу… уезжаю с купцами в Литву… потом в Польшу. Много чего насобирал… об Ордене, о том, кто немцев во Пскове поддерживать будет, об укреплениях Дерпта. Кунигасу отдам, Миндаугасу… Но и… — Бреслав неожиданно рассмеялся. — С тобой поделюсь тоже. Вот! — он вытащил из-за пазухи пергаментный свиток. — Здесь все… Только не говори, что тебе некому его передать! Новгородские войска на подходе. Черную речку знаешь?

— Ну?

— Там человек будет один ждать. Никифор. Передашь от меня поклон… и вот это.

— Но мне действительно…

Бреслав не стал и слушать, поднялся:

— Передай. Думаю, это поможет. А теперь — прощай. И да хранит тебя Божья Матерь.

— Тебе тоже удачи! — уже вдогонку прокричал Миша.

И прислушался.

Как он и предполагал, в корчму уже набралось достаточно много народу — человек с десяток, и вот, только что — еще двое пришли. Мастеровые-артельщики, судя по заткнутым за пояса топорам, которые эти молодые парни тут же сложили в углу — плотники. Ясно — кому-то что-то строят и, вот, зашли погреться. В углу — трое мужиков постарше, мелкие торговцы или ремесленники — эти, видать, просто зашли пообщаться. Хмельного не пили, не сквернословили — соблюдали пост. Двое вошедших заоглядывались… узрев свободное местечко, уселись рядом с Ратниковым, поздоровались вежливо, улыбнулись. Тоже заказали горячего сбитня — с морозца. Бороды расчесаны, одеты прилично — крытые добрым сукном полушубки, шапки лисьи, на поясах — плетеные кошели-калиты. Сидели, молча пили сбитень.