Архитектор Душ II - Александр Вольт
Я сел на край кровати, положил руки на плечи помощницы. В комнату вошли девушки.
— Что ты делаешь? — спросила Лидия, в ее голосе звучала настороженность.
— Применяю нестандартный метод, — ответил я спокойно, хотя в висках долбила кровь. — Других вариантов нет.
Закрыв глаза, я сосредоточился на технике, которую отрабатывал по вечерам и удачно применил на одном из похитителей. Дыхание замедлилось, сердцебиение выровнялось.
Мир смазался, как и ранее.
Психея Лизаветы предстала передо мной как бушующий алый вихрь — ее жизненная энергия металась в хаотичном танце. Я проследил за светящимися нитями, что вели к области горла. Там энергетическая ткань была сжата в плотный пульсирующий узел, который разрастался, перекрывая естественные потоки.
Это было энергетическое отражение анафилактического шока — воспаление и отек на уровне психеи.
Я протянул руку к узлу, готовясь его разгладить. Это было лишь предположение, но если мне удавалось ранее пережать чужую психею и причинить боль, то этому действию должно быть противодействие.
Баланс вселенной, рази ее гром!
Это не было прикосновением в привычном понимании. Меня словно ударило разрядом молнии — не физической болью, а чем-то неизмеримо худшим. Ее паника, агония, первобытный ужас перед надвигающейся смертью хлынули в мое сознание концентрированным потоком.
— Громов! — донесся издалека голос Алисы.
Физический мир растворился. Комната, кровать, испуганные лица — все уступило место иной реальности. Реальности ее психеи.
Узел в области гортани пульсировал ярко-красным светом, стягивая энергетические потоки в тугую спираль. Интуиция подсказывала — любое давление только усугубит ситуацию. Этот узел был не мышечным спазмом, который можно разжать силой.
Я начал медленно, едва касаясь поверхности. Движения были похожи на то, как массажист разминает затекшие мышцы — мягко, терпеливо, позволяя напряжению уходить постепенно. Под моими пальцами узел словно вздрагивал, сопротивлялся, но затем начинал поддаваться.
С каждым осторожным движением алый клубок становился менее плотным. Энергетические нити, сдавленные до критического состояния, начали расправляться, восстанавливая естественный поток. Я чувствовал, как узел медленно растворяется под моим воздействием, становясь все более рыхлым, податливым.
В реальном мире хрипы Лизы стали тише, но уже не от критического сужения дыхательных путей, а от постепенного восстановления их проходимости. Ее грудная клетка начала подниматься ровнее.
Но краем сознания я уловил странное движение. По всей энергетической сети Лизы, словно рассыпанные бисеринки, плавали десятки мелких узелков. Они дрейфовали по светящим каналам как микротромбы в кровеносном русле, время от времени собираясь в небольшие скопления, а затем снова рассеиваясь.
Понимание пришло мгновенно. Главный очаг я устранил, но аллергическая реакция продолжала развиваться. Организм все еще вырабатывал медиаторы воспаления, гистамин продолжал поступать в кровь, и эти мелкие энергетические узелки — отражение процессов, происходящих на клеточном уровне.
Я мог разгладить основной узел, восстановить дыхание, но полностью остановить анафилаксию — это было за пределами моих возможностей. Лизе по-прежнему нужна профессиональная медицинская помощь, антигистаминные препараты, гормоны. Я лишь выиграл время, но проблема не решена.
Полная концентрация на конкретном узле исчезла. Я все еще видел ее психею, но словно через мутное стекло. Реальный мир ворвался резкими и неприятными ощущениями.
Звуки слишком громкие, запахи острые, свет резкий и слепящий. В висках запульсировала боль, будто кто-то забил внутрь раскаленные спицы. К горлу подкатила волна тошноты, а на языке расцвел металлический привкус. Я понял, что это и была та самая плата, о которой шла речь в книге.
Еще пара минут такой нагрузки, и я наверняка либо отброшу коньки, либо потеряю сознание. И ни один, ни второй вариант мне не нравились от слова совсем. Я должен держаться. Может быть, сбросить обороты и силу влияния на энергию Лизы, но поддерживать ее хотя бы в минимальной стабильности обязан, что я и делал.
— Скорую вызвали? — спросил, с трудом удерживая себя от того, чтобы не отъехать.
— Уже едут, десять-пятнадцать минут, — откликнулась Алиса. Ее голос дрожал от волнения.
Мне оставалось только сидеть на краю кровати, держать Лизу за плечи и непрерывно «поглаживать» энергетический узел, не давая ему затянуться и разрастаться.
Секунды тянулись как смола. Боль в голове превратилась в низкочастотный гул, а комната качалась будто палуба во время шторма.
Доносящийся звук сирены издали принес мне небольшое облегчение.
— Встретьте их, — выдохнул я и полностью отстранился от психеи Лизаветы.
Девушки исчезли. Вскоре в дверях выросли двое: маленькая, сухопарая фельдшер с короткой стрижкой и грузный санитар, пахнущий медикаментами.
— Что у нас? — спросила она, тут же присаживаясь рядом.
— Анафилаксия, отек Квинке, — выдавил я, уже присев на стул.
— А вы у нас не только в делах мертвых разбираетесь, господин коронер? — спросила она с улыбкой на лице. В ее голосе не было ни капли злобы или попытки меня задеть. — Что у вас стряслось?
— Аллергическая реакция на снотворное, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Она плохо себя чувствовала, сказала, что выпьет таблетку, но то ли с количеством перебрала, то ли новый препарат купила, но результат на лицо.
Она быстро измерила сатурацию и давление у Лизаветы.
— Давление шестьдесят на сорок, пульс сто тридцать, сатурация падает. Готовь преднизолон и адреналин.
Ее напарник уже готовил шприц и одним щелчком вскрыл ампулы, после чего все передал женщине-фельдшеру.
Через пару минут Лизу уложили на носилки, лицо ее уже бледнело, дыхание выравнивалось.
— Мы забираем ее, — сказала фельдшер. — Нужно стационарное наблюдение.
Я только кивнул.
Мы проводили их до дверей и только посмотрели, как Лизу уложили в машину, после чего двигатель машины завелся, снова моргнули синие проблесковые маячки, и они сорвались с места.
— Громов, ты как? — спросила Лидия. В ее голосе слышалось легкое беспокойство, которое она пыталась скрыть за своей привычной маской непроницаемости.
— Жив, — сказал я с трудом. Перед глазами плясали красные пятна. — Утром всё объясню. Сейчас давайте спать.
— Да выспишься тут с тобой… — сказала Алиса по пути, когда мы вернулись в дом, и я закрыл дверь.
Добравшись до своей комнаты, я рухнул в кресло. Адская карусель в черепе не прекращалась.
— Ну что, доволен? — раздался из угла знакомый безэмоциональный голос. — Поиграл в спасителя?
Я открыл глаза. Книга лежала на тумбочке, и в полумраке казалось, что она насмехается надо мной.
— Я сделал то что должен был, — ответил я устало.
— Ты чуть не сдох, подселене-е-ец, — протянул гримуар. — Ты потратил почти весь свой резерв на
