Цена жизни. Книга 2 - Андрей Стоев

Глава 13

— Княже, — поклонился я, зайдя в кабинет.

— Заходи, заходи, Кеннер, — рассеянно ответил князь, перекладывая бумаги на столе. — Что остановился на пороге, как неродной?

Последние года два примерно князь позволяет мне многие вольности, но я стараюсь этими вольностями пользоваться как можно реже. И прежде чем позволить себе какое-то неформальное поведение, стараюсь удостовериться, что князь в подходящем для такого настроении. История учит, что не так уж мало царедворцев погорело как раз на этом — когда слишком много позволено, человек быстро начинает терять берега, а любой правитель очень резко реагирует на недостаточное уважение. Умный человек не станет обманываться расположением властителей, а я считаю себя умным, пусть это и звучит немного нескромно.

— Твоё доброе отношение, княже, — ответил я, устраиваясь на стуле, — это не повод бесцеремонно к тебе вламываться.

— Вон оно как, — недоверчиво усмехнулся князь, но в эмоциях у него явно промелькнуло одобрение. — А чего пришёл-то? Случилось что?

Прежде чем я успел ответить, он внимательно посмотрел на меня и ответил сам:

— Да нет, что это я? Если бы что-то случилось, ты запросил бы срочную аудиенцию, а не пришёл на приём вот так, в общем порядке.

— Ничего не случилось, княже, — подтвердил я. — Моё дело вообще княжества не касается.

— Для себя хочешь что-то попросить, — догадался он.

— Нет, княже, — отрицательно покачал головой я. — У меня всего хватает, не в последнюю очередь благодаря тебе.

— Вот прямо заинтриговал, — иронически хмыкнул он, отодвигая свои бумаги в сторону. — И что же тогда у тебя за дело и кого оно касается?

— Тебя касается, княже, — уверенно ответил я.

— Меня? — удивился он, и настроение его сразу стало серьёзным. — Вот сейчас точно заинтересовал. Излагай.

— Кальцит каким-то образом сумел раздобыть сразу две Слезы Пожирателя — похоже, изловчился запустить руку в неприкосновенный запас племени. В общем, он сделал два кулона — кулоны разные, но оба прекрасны, произведения искусства без всякого преувеличения.

— Такие же артефакты, как та брошка? — заинтересовался князь.

— Получше, пожалуй. Брошку делал студент, пусть и талантливый, а эти кулоны всё-таки работа другого уровня, так что качество повыше, воздействие посильнее. Но в целом, если говорить о функциях, то же самое.

— Клаус делал?

— Он, конечно, кто же ещё, — утвердительно кивнул я. — Другого Старшего ремесленника у нас нет. Так я к чему тебе это говорю, княже… мы с компаньонами решили так: один из этих кулонов по выбору княгини Радмилы товарищество готово продать тебе помимо аукциона за фиксированную сумму в сто тысяч гривен. При условии конфиденциальности сделки.

— Вот как! — князь задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Компаньонов долго пришлось убеждать?

— Клауса и не пришлось убеждать, — пожал я плечами. — Он с полуслова всё понял и одобрил. А до Кальцита я сумел донести, что это будет правильным.

Мне сразу ярко вспомнился разговор с компаньонами. До Кальцита это и в самом деле не сразу дошло — всё же рифы очень плохо понимают, как функционирует наше общество. Мы вполне обоснованно ожидали выручить за каждый кулон двести тысяч или около того, и мысль о том, чтобы отдать один из них всего лишь за сотню, Кальцита просто шокировала. Как-то очень уж быстро он привык к большим цифрам и уже забыл, как надеялся получить за «Рифейскую розу» хотя бы пятьдесят тысяч. Пришлось устроить ему целую лекцию на эту тему:

— Вы совершенно правы, Кальцит, мы никак не зависим от князя — он занимается государственными делами, а мы делаем и продаём украшения. Однако вы забыли добавить одно важное уточнение: «в теории». На практике же большие деньги неотделимы от политики. Впрочем, это не наш случай — деньги у нашего товарищества небольшие…

— Небольшие? — искренне удивился Кальцит.

— Несколько сот тысяч гривен даже для меня деньги вполне обычные, Кальцит, а князь привык оперировать совсем другими суммами. У нас же немного другой случай: наше товарищество прямо влезло в политику, потому что наши украшения хотят получить очень влиятельные люди. В частности, такое украшение очень хочет княгиня Радмила, и она уже довела этим князя до белого каления. Вы представляете себе последствия, если на очередном аукционе она опять ничего не получит?

— Наверное, князь будет не очень доволен, — предположил Кальцит.

— Это вы слишком мягко сформулировали, — засмеялся я, и Клаус тоже не удержался от улыбки. — Так вот, довольный князь непременно так или иначе расплатится с нами какими-то льготами и преференциями, а он же недовольный вполне способен осложнить нам жизнь вплоть до полной невозможности нормальной работы.

— Льготами? — непонимающе нахмурился Кальцит. — О чём вы говорите?

— В качестве примера подобных льгот можно вспомнить, что рифы получили полное освобождение от налогов на двадцать лет и частичное ещё на двадцать. Как вы считаете — много денег вы на этом сэкономите?

— Очень много, — до Кальцита начало, наконец, доходить.

— Фокус здесь в том, что князь получает что-то для себя лично, а расплачивается, по сути, государственными деньгами, понимаете? Дать нам какие-то преференции от княжества для него почти ничего не стоит.

— Разве это не называется взяткой? — нахмурился Кальцит.

— Конечно же, нет, Кальцит, — ласково сказал я. — Как связано то, что у княгини Радмилы появится кулончик, с тем, что нас, скажем, через год или два после этого освободят лет на двадцать от разных пошлин и сборов? Или что-нибудь другое в подобном роде? Где вы увидели здесь взятку? Взятками балуется мелкая конторская шушера, а это обычная жизнь — если вы относитесь к людям с душой, то они отвечают вам тем же. И наоборот.

Клаус уже откровенно засмеялся.

— Прекрасное объяснение, Кеннер! Хотел бы я, чтобы мой отец в своё время объяснял мне настолько же ясно и доходчиво — как педагог он был слабоват. Впрочем, — усмехнулся он, — его объяснения мне так и не пригодились. Кальцит, — обратился он к рифу уже серьёзно, — Кеннер всё сказал правильно. Если по нашей вине князя будет пилить жена, это