Коловрат. Пепел Надежды - Сумасшедший Писака
- … Двое выжили… - Вычленило моей сознание из всего сказанного, в то время, как я точно так же, продолжал бездумно смотреть в потолок.
«Двое. Только двое» - отдалось эхом в моей голове.
- Ты не вини себя. Ты сделал все что мог и даже больше… просто. Просто представь, как тем магистрам, что нанесли удар, когда ты убрал защиту Серых.
«Магистры. Удар. Магия» - Проносилось в моем сознании, после чего уносилось в бескрайнюю пустоту, что постепенно занимала мое сознание и душу.
И вновь дни, сменялись днями, а я все так же лежал и смотрел в потолок, чувствуя, как боль и горечь, сменяются пустотой и безразличием.
- … В конечном счете, именно совесть и ее муки, делают человека человеком. – Сквозь вату отчуждения, дошли до меня слова Сергея Михайловича, сидящего по левую руку от моей больничной койке.
Вот тогда я первый раз и пошевелился, повернув голову к нему и пристально вглядываясь в глаза мужчины, пытаясь найти там какой-то подвох.
- Просто подумайте об этом Евпатий. – Продолжал тем временем психолог. – Совесть этот самый наш моральный компас, который позволяет понять, что хорошо, а что плохо. Возможно только благодаря ее голосу, человечество еще не поубивало друг друга.
- Спорно. – Выдавил я из себя первое слово за много дней, от чего по горлу, словно наждаком прошлись. – Пить.
Сергей Михайлович тот час же подскочил ко мне, поднося стакан с водой. Сделав несколько осторожных глотков, я почувствовал, как по горлу прошла холодная волна, принося с собой облегчение.
- Спасибо. – Произнес я едва слышно, после чего вернул свой взгляд обратно в потолок.
Психолог же постоял пару минут надо мной, о чем-то размышляя, после чего попрощался и покинул мою палату, оставляя меня наедине с самим собой.
«Совесть. Великий дар каждого человека, и великое проклятие любого грешника. Правда грешник рискует оглохнуть и не слышать ее голоса. Хорошо это или плохо?» - Продолжил я рассуждения Сергея Михайловича. – «Он ведь прав, Патя. Совесть это компас, который позволяет выбирать человечность. Но… как быть тогда мне? Я повинен в гибели людей. Но и ситуация была такой, что я не мог их спасти. Так почему тогда совесть мне так рьяно кричит, что я виноват? Почему вина меня так гложит?»
Помню, я так рассуждал до самого вечера, пытаясь найти ответы на вопросы, которые задавал самому себе, да только куда уж мне там. Совесть. А осталась ли она у меня? Сколько человеческих жизней я уже успел забрать? И стоило ли оно того? Как там говорилось в прошлом моем мире? «Делая добро - побойся Бога»? Или хуже: «благими намерениями выстлана дорога в ад». И то, и то, подходит под мою ситуацию. Я ведь не стремился никогда кого-то убить, наоборот я спасал себя и тех, кто меня окружал, тех, кого мог спасти. Так почему же тогда, мне сейчас так хреново? Почему каждую ночь мне сняться кошмары, от которых я просыпаюсь в холодном поту?
А на следующее утро, я вновь открыл глаза, уставившись в ставший уже ненавистным потолок. Вот только пустота и отчужденность, сменилось чем-то иным. Словно трансформировалась в нечто другое.
Изменился ли я? Конечно же да. Я определенно стал другим, но был и один очень страшный для меня момент. Я не знал, что дальше. Я не знал, зачем и как мне дальше жить. Если от всех предыдущих моих действий погибло столько человек, то может лучше и вовсе бездействовать? Тогда ведь люди перестанут гибнуть! И я не буду чувствовать себя виноватым, а там глядишь и кошмары сойдут на нет, когда душевные шрамы немного подживут.
В тот день мне остро хотелось нажраться в хлам, до обниманий с мраморным товарищем. Он казался мне в тот момент идеальной компанией. Той самой компанией, которую я заслужил.
И да. Я себя ненавидел. А от того становился все более и более безразличным. Парадокс, блин. С одной стороны я вышел из состояния отстраненности, а с другой шел в объятия его родного брата – безразличия. И вот когда, оно все же смогло мной завладеть, меня начали настигать и другие последствия.
Я уже мог самостоятельно передвигаться, а потому в тот день сидел на стуле у окна, рассматривая столичные улицы, что были видны из него, и мечтал о сигарете. Логика моя была проста, и я бы даже сказал, прозаична. Раз нельзя бухать, то усмирить чувство вины, которое осталось единственным в моей душе, на фоне общего безразличия, можно только дымом сигареты. И хоть я не курил в этой жизни, но старые привычки, пусть уже и позабытые, из прошлой жизни, активно стремились меня догнать.
От созерцания прохожих и проезжающих-пролетающих мимо автомобилей, меня отвлек уверенный стук в дверь.
- Войдите. – Не поворачивая головы, чуть повысив голос, произнес я, с помощью силы, подталкивая звук своего голоса к двери.
Этот прием я освоил буквально намедни, пока умирал от скуки. Все же безразличие требовало от меня действий, хоть каких-то, ибо они придавали моему существованию, хоть какого-то смысла.
Дверь открылась, и в нее прошел, парень лет двадцати пяти, с зелеными волосами, по классике зачесанными набок. Высокий, спортивный. Взгляд холодный и внимательный. Едва зайдя, парень первым делом осмотрел палату, и только после этого, сделал несколько шагов вперед, но уже ища взглядом место, где разместиться. Все это выдавало его с потрохами, еще до того как он представился.
«ВСБ или контрразведка? Хотя глупый вопрос. Контрразведке я на хрен не нужен. Остается внутренняя служба безопасности. Ученик капитана Вронского? Судя по возрасту, учил нас один и тот же человек» - в одно мгновение пронеслось у меня в голове.
- Лейтенант ВСБ Мартынов, Игорь Васильевич. – Представился парень, наконец-то найдя взглядом второй стул.
Подхватив означенный предмет мебели за спинку, он подошел ближе ко мне, после чего уселся напротив меня, так чтобы его взгляд мог охватывать сразу всю мою фигуру.
«Учили его на совесть» - с уважением отметил я.
- Евпатий Ярославович, - перешел к делу лейтенант, закидывая ногу на ногу и доставая из внутреннего кармана пачку сигарет и зажигалку, но вспомнив где находится, с тяжелым вздохом пряча обратно, - я уже успел в общих чертах ознакомиться с произошедшим на поле боя.
Я же в это время мысленно
