Бурят (СИ) - Номен Квинтус
А вот идеи товарища Бурята в руководстве партии пользовались популярностью. Ведь этот странный товарищ организовал распашку примерно миллиона десятин залежных земель в Верхнем Поволжье и на Вологодчине и Псковщине и с этих полей одного зерна было собрано девяносто миллионов пудов. Разного зерна, большей частью ячменя и ржи — но зерна получилось по-настоящему достаточно, чтобы народ с голоду не помирал. А еще было собрано весьма приличное количество картошки, капусты и — что сильно вдохновило крестьянские массы — тыкв. Вообще-то тыквы пока еще не стали по-настоящему массовым продуктом, но когда есть нечего, то в массы что угодно пойдет. А уж кабачки, которые «испокон века выращивались», стол простого пролетария или крестьянина сделали не просто сытным, но и вкусным.
Хотя на самом деле стол сделали вкусным не просто кабачки, а ставшие необыкновенно популярными блины, в тесто для которых натертые на терке кабачки добавлялись. Или, правильнее сказать, в натертые кабачки добавлялась мука. А жарилось все это на пальмовом масле: Николай Павлович «очень вовремя» вспомнил свои путешествия в Африку, а вот сообразить, что пальмовое масло и кокосовое — это продукты разные, не смог. Впрочем, от этого никто не расстроился: пальмовое масло прекрасно подходило не только для выпечки блинов, но и для жарки многого другого, а по цене оказалось даже дешевле масла постного…
Конечно, чтобы получить это хоть и очень скромное, но благополучие, потрудиться пришлось изрядно. Выпустить на поля русского Нечерноземья восемь с лишним тысяч тракторов (из которых «лишними» стали полторы сотни, все же изготовленные на Путиловском заводе), с керосином для этих тракторов поднапрячься более чем прилично — но результат того стоил: страна худо-бедно, но обеспечила себя едой.
А когда есть чем рабочего накормить, то оказывается, что этого рабочего на работу нанять становится чрезвычайно просто. Любого рабочего: и металлиста, и шахтера, и стекольщика какого-нибудь. Потому что еда — она продается за деньги, а чтобы получить деньги, нужно как раз пойти и поработать. Причем не просто хорошо поработать, но и дисциплинированно: за прогул одного дня зарплата сокращалась на величину двухдневного заработка, причем и за день прогула ничего не платилось. А за три прогула человека просто увольняли, а за попытку по этому поводу бузотёрить — сразу отправляли в тюрьму на три месяца. И в тюрьме такой рабочий не просто сидел, спокойно пожирая продукты, а трудолюбился уже исключительно за прокорм: при невыполнении установленной норма человеку пропорционально сокращали дневную пайку…
Так что двадцать второй год прошел относительно спокойно: и рабочие увидели «свет в конце тоннеля», и мужики стали относиться к новой власти поспокойнее. И все — и рабочие, и крестьяне — вдруг узнали, кого им за это благополучие следует благодарить: на вывесках магазинов, где продавались продукты или промтовары, всегда было написано «Забайкальская советская торговая компания под руководством Андреева Николая Павловича (товарища Бурята)». Мелкими буквами, но написано…
Промтовары тоже появились в таких магазинах. В минимальных количествах, но и их стало возможно купить. Самые простые товары, но народу необходимые: посуда (чугунная и фаянсовая), те же гвозди, прочие «скобяные товары». Немного и не всегда они в продаже были, но все равно народ это заметил.
Вот чего народ не заметил, так это то, что в Красном Камне у очень заработало уже девять доменных печей и четыре «больших» мартена. Однако народу это было и не очень интересно, главное — что что-то металлическое стало можно купить. Просто потому, что единственный металлургический завод теперь выдавал восемьдесят пять процентов всей стали, производимой в России.
Которая на пятьдесят процентов тратилась на выпуск железнодорожных рельсов и прочего нужного для таких дорог. Очень нужного: Александр Васильевич Ливеровский закончил — благодаря этим рельсам — постройку железной дороги в самую середину пустыни Гоби. Про которую он думал, что это просто блажь какого-то Наранбаатар-хаана. Но, когда он увидел то, что было выстроено на конечном пункте этой дороги, мнение свое он немедленно переменил. Огромный (ну, скорее всего в ближайшем будущем огромный) карьер с великолепным коксующимся углем, которого всей русской металлургии хватит, по словам Николая Павловича, лет на триста…
Двадцать девятого декабря в Москве состоялась конференция делегатов от четырех Советских республик, на которой был согласован текст Договора об образовании Союза Советских Социалистических республик. Обсуждение подготовленного Комиссией Политбюро проекта шло довольно бурно — ровно до тех пор бурно, пока Николай Павлович, которому откровенно надоела происходящая перебранка, не встал и не высказал свое «единственно верное мнение»:
— Я думаю, что возражения представителей Грузии мы можем просто проигнорировать: Грузия вообще не является стороной этого Договора. Что же до мнения представителей Украины, то я могу гарантировать лишь одно: Советский Союз ни копейки не даст иностранным государствам. А так как мнения товарищей делегатов разделились сугубо по территориальному признаку, я бы предложил им проголосовать по областям. Те, которые за Союз, станут его членами, а которые против… я совершенно случайно знаю, что господин Пилсудский спит и видит, что Украина, точнее часть ее, превратится в независимое — и лишенное любой поддержки со стороны России — государство. Ну что, проголосуем за мое предложение или сразу за Договор?
— Это шантаж! — выкрикнул кто-то из украинских делегатов.
— Да. Так за что голосуем? Отлично… принято единогласно. Завтра утвердим решение на Съезде — и примемся за работу. За настоящую работу…
Глава 16
Съезд Советов был, по мнению Никола Павловича, «цирком для деревенщины». После получасового доклада Сталина практически единодушно проголосовали за принятие Декларации об образовании СССР, затем — после второго его доклада так же проголосовали за Договор об образовании СССР, а чуть позже, после выступления товарища Енукизде скопом «избрали» без малого четыреста человек в состав ЦИК. Товарищ Бурят был бы очень удивлен, если бы ему сказали, что хотя бы десять процентов делегатов прочли этот самый Договор, а уж всех членов ЦИК точно никто не знал. Хотя, скорее всего, один человек знал — полковник Малинин, но он как раз делегатом не был: у него своя работа имелась.
Первое заседание Центрального Исполнительного комитета состоялось второго января уже двадцать третьего года, и на нем тоже никаких неожиданностей не произошло. То есть никаких неожиданностей для избранного Председателем ЦИК товарища Бурята: собравшиеся так же проголосовали за избрание Президиума и за назначение Председателем Президиума товарища Бурята…
Третьим вопросом стало рассмотрение закона о ликвидации всех республиканских наркоматов путей сообщения и передаче их функций (и всей транспортной структуры) созданному на основе Министерства путей сообщений Забайкальской республики в МПС СССР. Вот тут, к большому удивлению Николая Павловича, разгорелась горячая дискуссия. Причем спорить все принялись не о том, кто кому подчиняться должен или возражать против военизированной структуры министерства, а о том, можно ли использовать «царские» звания на железной дороге.
Послушал жаркие споры, продолжавшиеся уже больше получаса и окинув взором очень длинный список желающих еще выступить, Николай Павлович выступил сам:
— На железных дорогах всех республик кроме Забайкальских дорог был достигнут высший уровень полного развала. А когда после передачи некоторых из них под управление Забайкальского МПС там вводились правила и звания, принятые на Забайкальских дорогах, все почему-то быстро приходило в норму. Связано ли это с тем, что начальник станции называется майором, а начальник дистанции полковником, я не знаю. Но так всё работает, и проверять, влияет ли на это введение офицерских званий, я не желаю, у нас времени на такие проверки нет. Мы просто будем использовать то, что уже гарантированно работает. Кто-то еще желает выступить против?
