Ревизор: возвращение в СССР 24 (СИ) - Винтеркей Серж
А вдова и сын старшего брата, что уехали из колхоза во время войны, оказались в большом городе, намыкались, но выжили, парнишка выучился, стал ветеринаром. И решили они с матерью вернуться в родной колхоз.
И всё это обсуждают хозяева дома, приютившие у себя вдову и сына младшего брата. Так и узнаёт выросший в колхозе брат, что приехал его двоюродный брат с матерью, что нашли они пепелище старого дома, где все они жили когда-то и что он устраивается в колхоз ветеринаром. Рассказывает матери, та ему начинает в уши яд вливать, как ее родственники обижали до войны. В результате, когда приезжие выяснили, где их родственники и пришли поздороваться, их приняли очень холодно. Ну, те пожали плечами, на нет и суда нет. Устроились оба в колхоз работать – и брат, и его мать. Решили дом отстроить заново на пепелище. Колхоз им материалами помог и рабочими руками.
А когда новый сруб уже почти готов был, сын младшего брата так разнервничался, так обзавидовался, что, напившись, решил его запалить ночью. Хорошо, что молодёжь влюблённая, гулявшая неподалёку, вовремя заметила, всю улицу на ноги подняла и сруб вовремя потушили. А кто поджёг, так и не узнали.
А когда дом достроили, оказалось, что он в расчете на две семьи построен. Одну половину занял молодой ветеринар с матерью, а вторую пришёл предложить двоюродному брату, мол, новый дом построен на земле наших с тобой деда с бабушкой и отцов наших. Отцы погибли, защищая Родину, чтобы мы с тобой могли жить, как свободные и счастливые люди, бери мать и пошли жить в новый дом.
Далее у второго брата культурный шок, раскаяние за попытку поджога, за то, что так относился плохо к брату с тёткой и внутренняя потребность стать человеком, достойным своего погибшего на фронте отца. Катарсис, он решает бросить пить, и стать совсем другим человеком, достойным своего благородного брата. Рыдая, признается, что это он поджег сруб. Брат его прощает, и строго велит быть хорошим советским человеком. Тот клятвенно обещает. Занавес.
– Ну вот, останется только диалоги расписать, да имена цыганские звучные подобрать, – потёр я довольно руки. Идеология есть? С избытком. И война, на которой погибают отцы двух семейств, и советское бессеребреничество, когда брат зовет в новую избу брата жить. Да еще и тема отношений города и деревни затронута. Вечные темы подняты? Да. Проблема отношений между родственниками, затронуты темы братской любви, катарсиса, исправления, прощения. Драматические моменты есть? Налицо. Специфика не совсем цыганская, это верно, но я начинающий драматург, мне нельзя популяризировать с самого начала тему табора и воли. Велики шансы, что пьесу зарежут. Сейчас власть уверена, что цыганам, приземленным в колхозы, там лучше. Так что у меня будет про колхозных цыган. И что хорошо, я таких сам недавно видел, на Лининой бедовой свадьбе.
Очень собой довольный, начинающий драматург вышел из кабинета к почти уже собравшейся в гости жене. Отправились в гости к Костяну.
Женя Брагина сегодня была в ударе. Приехали родители Женьки, отец Костяна и она старалась быть успешной хозяйкой изо всех сил. Наготовила прилично, и по вкусу неплохо вышло. Да уж, если что в голову Женьке западает, то она искренне старается… Главное, чтобы при Горбачеве, когда всякие зарубежные секты наводнят наши просторы, не попала в одну из них. Иначе все продаст, чтобы главе секты отдать, из-за ее фанатизма из нее отменная сектантка может получиться!!!
Машина, двадцать первая Волга «китовый ус», ясное дело, далеко не новая, но в отличном состоянии, цвет такой интересный, салатовый. 1966 года, кстати, не такая и старая.
Похвалил искренне машинку. Там ручка переключения скоростей тоже на руле, и передний диван сплошной.
– Диваны раскладываются в одну большую кровать, – смеясь, показал мне Костян.
– Слушай, как удобно путешествовать своим ходом, – заметил я. – А что батя себе взамен взял? – поинтересовался я, когда мы уже поднимались к нему в квартиру на лифте.
– Двадцать четвёртую, – ответил он.
Ну, мог бы и сам догадаться.
Хорошо, что взрослые здесь, сразу и обсудим вариант с гаражом. Понятно, что у молодых своих шести тысяч нет.
– Мы с другом недавно у нас в гаражах машину у одной вдовы купили, – начал я. – Теперь ей гараж не положен, надо будет продавать. Вам не надо? Тут недалеко, на той стороне, рядом с платформой.
– Конечно, лучше, чтобы машина в гараже стояла, – тут же отреагировала Марина Геннадьевна, тёща Костяна, поглядывая на мужа.
– А какой гараж? – спросил Юрий Викторович, Женькин отец.
– Металлический, обычный гараж, – ответил я. – Что-то я, даже, внимания не обратил, есть ли там погреб?
– И сколько за него хотят?
– По шесть тысяч у нас гаражи обычно, – развёл я руками, – но точную сумму не назову, надо сначала идти разговаривать.
– У нас только три осталось, – расстроенно переглянулся с женой Костян.
– Ничего, мы с матерью добавим ещё три, – тут же решительно сказал Юрий Викторович, и Марина Геннадьевна согласно закивала с довольной улыбкой.
– Ну, тогда мне надо в понедельник звонить председателю, – кивнув, сказал я, – чтобы он никому этот гараж не предлагал приобрести. Лишь бы уже кому-то не пристроил…
Вскоре женщины под предлогом подготовки к выносу горячего удалились на кухню, а мы с мужиками обсудили новый антифриз «Тосол». Генерал понятия не имел о таких пустяках, за его личной машиной ухаживали в служебном гараже. Но он пообещал всё разузнать и привезти нам с Костяном в запас. Женькин отец тут же сел на хвост, ему, естественно, тоже новинка была нужна.
Мы пробыли у Брагиных ещё с час, очень интересно пообщался с генералом и прокурором. Костян нас больше слушал, а сам помалкивал с широкой улыбкой. Ну да, не такая и старая «Волга» упала в руки, и есть еще и шанс и гараж раздобыть неподалеку от дома. Можно понять, почему губы сами растягивались в улыбку.
Вскоре мы с женой засобирались домой, ссылаясь на маленьких детей. Пригласили Костю с Женей ко мне на день рождение через две недели.
Пришли домой, а мальчишек только спать на балконе положили. Жена сразу отпросилась на минутку к художникам зачем-то, а я пошёл свою пьесу расписывать в деталях, пока вдохновение меня не покинуло.
***
Москва. Квартира художников Бобровых.
– Елена Яковлевна, а помните, вы мне говорили, что Паша интересовался вашим знакомым художником, что для книг рисует? – спросила Галия.
– Конечно, работы Вити Пивоварова его интересовали, – кивнула художница.
– А можно его работу купить? У Паши день рождения скоро…
– Он, вроде, не для себя интересовался, – заметила Елена Яковлевна.
– Да? А для кого?
– Ну, для кого-то из иностранных родственников сестры, мол, у них там, на Западе, такое искусство очень ценится.
– Ценится – не ценится… Важно же, нравится – не нравится? – растерялась Галия. – Мне хочется ему самому приятное сделать.
– Ну, давай сделаем так, мы с Мишей подарим ему одну из своих работ, классических, а ты подаришь работу Вити Пивоварова, – предложила Елена Яковлевна. – Я договорюсь с ним о встрече, и мы вместе съездим к нему в гости в мастерскую. А ты там и выберешь, что, как сама считаешь, может Паше понравиться.
– О, спасибо, – обрадовалась Галия.
***
В понедельник с утра пораньше поехал на встречу с Дианой к Горному институту.
– Привет, – даже не улыбнулась мне сестра и я сразу понял, что знает кошка, чьё мясо съела.
– Ну, привет, привет… Ну что, надо так понимать, что отец знает про твои связи с КГБ? – прямо спросил я.
Диана молча кивнула.
– И что конкретно знает?
– Всё.
– Всё-всё? – поразился я. – И про то, что ты постреляла немного в Италии?
– Нет! Ты что? – в свою очередь поразилась она. – Нет, конечно.
– Ну, и хорошо, что не все. Но откуда он узнал? Сама проговорилась?
– Не было такого. Я не дура о таком болтать. Так что откуда не знаю, но он меня поймал на кое-чём.
