Авиатор: назад в СССР (СИ) - Дорин Михаил

Как только, большая часть основных предметов была нами изучена, предстояло начать занятия на лëтном тренажëре.

— Родин? Отчество Сергеевич у тебя? — спросил меня инструктор, когда я пришëл в первый раз на тренажëр.

— Так точно. Сергей Сергеевич я.

— Очень приятно, — сказал он, пожимая мне руку. — Иван Иванович Борисов меня зовут. Давай, расскажи, что знаешь об устройстве кабины. Вкратце, по рабоче-крестьянски, так сказать.

Бегло пробежавшись по всем приборам на стенде его кабинета, мы продолжили беседу за обсуждением динамики полëта Л-29. Борисов старался не перебивать. Наверное, определял глубину глубин моих знаний.

— Что ж, теперь пошли в кабину.

Сам тренажëр Л-29 — это натуральная кабина самолëта со всеми приборами и органами управления. Позади находится рабочее место инструктора, где он через различные тумблеры задаëт сценарий полëта. А перед глазами чëрно-белый сферический экран.

Ладошки вспотели сразу, как только я занял место в кабине, надел шлемофон и закрепил ларинг на шее. Конечно, нет того виртуального эффекта, который был в моëм предыдущем лëтном училище. Но главное здесь это ознакомиться с поведением самолëта при его управлении. Понять, как будут отклоняться стрелки приборов и как тебе реагировать на ошибки в своëм пилотировании.

— Как себя ощущаешь? — спросил Борисов. Его голос раздался в наушниках шлемофона.

— Борт порядок, Иван Иваныч, — ответил я, нажав на ручке управления самолëтом РУС кнопку СПУ для выхода на связь.

— Где кнопка СПУ знаешь, а теперь посмотрим, что ты можешь, — сказал Борисов и приборы в кабине включились. Ручка стала мягче, педали снялись с упора, а на экране высветилась взлëтная полоса. Несмотря на то, что я был в шлемофоне, поднялся гул работающих агрегатов и шкафов аппаратуры за кабиной.

— Чего застыл? Действуй, согласно Инструкции лëтчику . Взлëт разрешил, — дал команду Борисов.

— Понял, выполняю.

Не сразу я привык к кабине, а небольшое волнение не давало мне быстро начать необходимые действия. Всё-таки это не я летал в аэроклубе, а мой реципиент. Свои полëты я закончил после третьего курса.

Установил ручкой управления двигателем режим «Максимал», колёса растормозил и начал разгон. Нелегко контролировать положение самолëта только по смене изображения, но эффект присутствия появиться не скоро. Педалями держу направление, скорость растëт и подходит к отметке 140 км/ч. Ручку управления самолëтом на себя, отрываю колесо и смотрю на горизонт. Бросил взгляд на указатель скорости, а там уже 160 км/ч. Когда снова посмотрел вперëд, полоса стала уходить всё ниже и ниже, оставаясь где-то позади. Оторвался!

— Только не расслабляйся. Надо ещё посадить самолëт. И шасси не забудь убрать, — сказал Борисов.

Посадка вышла корявая, но виртуальный самолëт остался цел. Уже после занятия Борисов разобрал все мои ошибки и подвëл итог, что летать я буду, если не зазнаюсь.

— Иван Иваныч, а можно личный вопрос? — спросил я, выходя из кабинета. — Вы не зря уточнили моë отчество. Знали моего отца?

— Наверное, лучше, чем ты сам. Как минимум дольше. Мы учились в Качинском училище. Помню тот день, когда родился ты. Мы как раз закончили лëтную практику перед госэкзаменом, — ответил Иван Иваныч, присаживаясь в рабочее кресло.

— Значит, он был лëтчиком. И почему у меня ощущение, что мне что-то не договаривают, а то и вовсе скрывают.

Борисов слегка улыбнулся и подошëл ко мне вплотную.

— В том, кем был твой отец, секретов нет. Не бери в голову, тебе всё кажется.

Обычно, когда так говорят, точно скрывают неудобную правду. Темнит Иван Иванович, как и все.

— Тогда как погиб Сергей Родин — старший? Можете мне сказать?

— Иди, Серëга. Учись и не тереби себе душу.

В коридоре, который отделял тренажный комплекс от главного корпуса, я столкнулся с Виталиком. Он сегодня был посыльным по штабу.

— Как тренажëр? — спросил он. — Мне уже самому хочется попробовать. Как думаешь, дежурный отпустит ненадолго позаниматься?

— Смотри сам. В кабине реально интереснее, чем на доске рисовать «будильники», — ответил я, поправив его красную повязку на руке.

— Я ж вообще-то к тебе бежал. Записку тебе Наташа передала. Говорит, что срочно, — сказал Казанов и передал мне свёрнутый листок.

«Простите, Сергей. Мы с вами уже давно не виделись. Я боялась, что вы заболели или у вас проблемы по учëбе начались. Вчера вечером приехала от родителей после каникул, а уже сегодня танцы в клубе вашего училища. Приходите... много есть чего обсудить нового из литературы. Женя.», — написано на тетрадном листке в клетку. Хотел, ведь, к экзаменам начать сегодня готовиться, но даме отказывать нельзя.

Вечерние танцы в клубе — самое долгожданное мероприятие для курсантов. Два раза в месяц сюда спешили все девчонки из университетов и институтов Белогорска, чтобы потанцевать с будущими лëтчиками. Можно сказать, что мы были нарасхват у молодых девчат. Многие из них мечтали выскочить замуж за курсанта или лейтенанта выпускника. Это была «хорошая партия» для родителей любой невесты.

Максим после случая с Еленой Петровной долго не мог находиться в женском обществе, но вскоре нашёл себе девушку. Тоже старше него, работающую в нашей столовой. Его прям, тянет на взросленьких!

Конечно, слухов про эту официантку Марину много ходило и не самых приятных. Максу было плевать, да и смотрелись они в танце очень романтично. Как только гасили свет, можно было разглядеть их лëгкий поцелуй.

У Артëма и Виталика всë стабильно. Света и Наташа плотно захомутали моих товарищей. Они и не сопротивлялись, я думаю.

Костя Бардин совершенно не вспоминает о своей Капустиной. Поначалу писал ей несколько раз в неделю, но не получил ни одного ответа.

— Что и требовалось доказать, Костян. А мы с тобой чуть не убили друг друга на выпускном, — сказал я ему как-то за разговором.

— Не говори! Избалованное, она создание, — ответил он, крепко пожимая мне руку.

Что касается меня, то я просто наслаждался женским обществом Евгении. Натура она романтичная и впечатлительная, ей хотелось очень долго и много разговаривать. Когда мы с ней виделись на КПП, она рассказывала свои впечатления от новых прочитанных книг, как ей некомфортно в общежитии, где девушки, порой ведут себя слишком раскованно, и как ей не хватает родителей рядом.

— Ведь это должно произойти с любимым человеком. Чтоб, это был тот самый порыв..., — говорила она мне на ухо, пока мы кружились под мелодию Стаса Намина.

Мда, каждая девушка хочет, чтоб «это» произошло по любви! Получается не у всех. Разные парни попадаются.

— А ты как к этому относишься? — спросила Женя.

И что сказать? Серëга уже столько без интима, впору на стену лезть.

— Конечно, это должно быть как-то особенно. Богатый внутренний мир — это самое прекрасное, что должно быть в любимом человеке, — сказал я.

Да, да, Серый! Всë правильно сказал, только одним Лермонтовым удовлетворен не будешь.

«Чистая моя, строгая, как же я хочу рядом быть!», — звучали строки песни, под которую мы танцевали медленный танец.

— У вас скоро экзамены? Может, вам нужно было готовиться, а я вас на танцы вытащила? — спросила Женя, опустив голову.

— А вы, Женя сильно об этом переживаете?

— Конечно. Вы же можете не сдать сессию и не уехать в отпуск!

— И об этом вы тоже сильно переживаете? А если я вам скажу, что в зимний отпуск не собираюсь, волноваться не будете?

Женя медленно подняла голову и слегка улыбнулась. Эту улыбку я смог не сразу разглядеть в приглушëнном свете.

— Не буду. И мы с вами сможем видеться каждый день? — спросила она, медленно укладывая свою голову мне на грудь.

— Конечно. Главное, чтобы я вам не мешал в вашей учëбе.

Уже находясь в казарме, я нашëл в своей тумбочке старое письмо от Ани Красновой. Она писала, что обжилась в большом городе. Подружилась со своими однокурсниками и начинает вживаться в роль студентки-журналистки. Ей даже начал кто-то присылать цветы, но этот поклонник не объявляется.