13-й отдел НКВД (СИ) - Барчук Павел

*** Уважаемые читатели. Спасибо за поддержку и то, что выбрали эту историю. Завтра — финал первой книги. Как обычно, после 00.00. Вторая книга появится очень скоро. Подписывайтесь, чтоб не пропустить новости.

Всех вас очень ценю и уважаю. Всем спасибо.

Глава 19

Передо мной стоял парень, где-то ровесник деда. Лет восемнадцать — двадцать от силы. Выглядел он настораживающе. Не в плане того, что внешне с ним было что-то не так. Рога на голове или третий глаз. Хотя, уже ничему бы не удивился. Даже странно, что при всем раскладе ещё чертей своими глазами не видел. Просто пацан был явно напуган. Волосы, которые не знали расчески несколько дней, стояли дыбом, глаза, красные от недосыпа, лезли на лоб, будто их обладатель видел не деда перед собой, а натуральное приведение, губы обкусаны так, что в некоторых местах появилась корочка.

Этот интересный персонаж, сжимал пальцами ткань одежды столь сильно, что, казалось, сейчас вырвет кусок.

Он затащил меня в комнату слишком неожиданно и резко, Я мог бы, конечно, в ответ, например, сломать ему руку. В свое теле, наверное, так бы и сделал, чисто по инерции. Но сейчас тело не мое, об этом помню хорошо. Рефлексы разные. Тем не менее, наверное, уж в морду дал бы точно. Тут сильно ума не надо. Просто опасности в странном пацане не ощущал. К тому же, он был какой-то худой, вымотанный, будто его голодом морили. При желании, сверну его в бараний рог за минуту. Поэтому, не стал сопротивляться. А вот послушать человека надо, он явно хочет мне что-то сказать. Уж точно не прикола ради затащил. Мы, судя по всему, знакомы. Вряд ли это столь оригинальный способ сообщить сотруднику народного комиссариата важные тайные сведения, кто, например, из соседей пользуется чужим тазом.

— Ты почему не заходишь? — Парень смотрел на меня с выражением лица, которое сложно охарактеризовать конкретно. Это было что-то среднее между сильным волнением и страхом, но в сумме давало четкое ощущение, он не сильно здоров в плане адекватности. Губы произносили слова, при этом двигались даже, когда он заканчивал фразу. Будто шепчет что-то себе под нос.

— Так. А должен? Да руки убери, я ж не убегаю никуда.

Он послушно разжал кулак, выпустив гимнастёрку, и отодвинулся чуть назад.

— Конечно! Каждый день заходил. Мы же договорились. А тут смотрю, три дня — тишина. И главное ночью идёшь мимо, будто так и надо. Первый раз подумал, не один. А потом, гляжу — один. Что-то случилось, значит. Испугался. Ты предупреждал. Ну, все значит, хана́.

Сумбурная речь парня не давала понимания ситуации вообще никакого, кроме одной детали, похоже я знаю, кто это такой.

— Василий… — Произнес имя без вопросительной интонации. Многозначительно. Если он и есть, будет странно спрашивать, Вася, ты ли это? Мы же друзья с детства. А так, вроде начал фразу, но подбираю слова.

— Вань, я понимаю, у тебя служба. Просто занервничал.

Ага. Значит, все верно. Вот он, Василий. Неожиданно. Но всяко лучше, чем бегать в поисках этого человека по Москве.

— Ну, видишь, сам все понимаешь. Чего нервничал?

Я оглядел комнату. Практически копия дедовой. Шкаф — монстр, кровать, стол. Отличие лишь одно — рукомойник в углу. Самый настоящий, как в деревне. Был такой у маминых родителей. Помню, утром, когда ещё не сильно жарило солнце, босиком бежал к сараю, возле которого стояло это чудо сельской жизни. Вода за ночь успевала немного остыть, поэтому была прохладной…

— Так не понятно, что происходит. Как тут поселился, каждую ночь заглядывал. Соседям то знакомство не показывали, но между собой…

— Все хорошо, Вася. — Похлопал друга по плечу. — Тут видишь, какое дело. Травму получил. По голове приложили изрядно. Теперь имеются некоторые провалы в памяти. Да ещё на службе дел не в поворот.

— Ох ты ж… Случилось что? Прости. Ерунду спросил. Тебе говорить с посторонними об этом нельзя, конечно. А я тебя вон за грудки. Да проходи. Сядь тогда.

Василий отодвинулся в сторону, давая возможность устроиться на кровать. Больше подходящего ничего не имелось.

— Некогда сидеть. Забот выше головы. Слушай, тут такой вопрос… Расскажи про ночь, когда мы в городе на чекистов нарвались. Помнишь? Очень важно. А я некоторые моменты вспомнить не могу. Знаешь, бывает так из-за травмы головы. Вроде, крутится, а сосредоточиться не получается.

— Конечно! Понимаю. С этого же все и началось. — Парень провел ладонью по лицу, словно хотел стереть усталость и бессонные ночи. — Можно я тогда сяду? Слабость.

— Конечно! Ты зачем спрашиваешь?! И это… давай, подробно. Про ту ночь. Прям в деталях. Сообразить надо, что упустил.

— Да что подробно? — Василий подошёл к кровати, а потом уселся на нее, безвольно опустив плечи и руки. У меня вообще складывалось ощущение, он либо серьезно болен, либо пацан несколько ночей подряд поднимал целину. В одно лицо и собственноручно. Никак иначе такую усталость не объяснить. — Мы поняли, гонят кого-то. Мужик, которого убили, он же почти ушел. Через забор бы перепрыгнул и все. Там путаные дворы, поди разыщи. Самому бы не заблудиться. Этот, который потом к нам в детдом приходил, майор государственной безопасности, он же выстрелил и мужик свалился прям с забора. Стрелял издалека, но попал в бок. Мужик ухватился обеими руками за рану и пополз куда-то в сторону. А чё ползти. Там уже не уйдешь. Но он все равно старался скрыться. Ты сказал, нет, не в этом дело. Он чё-то спрятал. Сунул в гору старого мусора. А сам главное ползет и ползет, все в сторону и в сторону… Резво так. Самому больно, стонет, матерится, но ползет. Тебе ж невмоготу было. Говоришь, похоже, он чекистов отвлекает. Пойду, говоришь, гляну, чё он из-за пазухи достал и спрятал. Может, ценное. И, значит, мелкими перебежками, пригинаясь, к месту, где подстреленный свалился в мусор. Витя вроде хотел тебя остановить, но ты ж какой, в голову если вбил, то, как броневик, прешь. Этот, которого ранили, вдруг на ноги вскочил и побежал. Мы обалдели. Как куры, знаешь? Им голову рубишь, а они по двору мечутся. Прямо без головы. Так и этот. Ему в бок попали, еле двигается. Тогда точно поняли, верно говоришь, он чекистов в сторону уводит. Ты ж быстро добрался, смотрим, че-то ковырялся среди мусора. Не понятно было. Снова стрельба началась. Не сильно, но два выстрела точно. Мы пригнулись, тебя в тот момент не видели. Ну и вот. Ты вернулся, говоришь, ребята, надо уходить. Думали, сейчас тише станет, все получится. А тут этот, который майор, вынырнул откуда-то. Подстреленного-то они, похоже, догнали. Нас, естественно, когда мы пытались смыться, тоже заметили. Отвёл в детский дом. Обыскали сначала, чекисты, значит. Когда к тебе полезли, думаю, если что-то нашел, сейчас будет ху́до. Но все обошлось.

А потом появился опять майор через несколько дней. Со всеми по очереди разговаривал, а с тобой дольше остальных. Анастасия Дмитриевна ж тогда сказала, что сильно ты ему приглянулся. Хотя, с каждым говорил, а выделил только тебя. Ну, и все. Вернее, мы думали, что все. Потом, уже перед тем, как тебе в школу поступить, ты меня позвал. Говоришь, в ту ночь всё-таки нашел кое-что. Просто с собой не взял сразу, а перепрятал. Забрал позже. Подумал, ценная вещь, старинная. И вынул свёрток. А там — книга какая — то старая. Я спросил, что это? А ты говоришь, опасная вещь. С того момента, как она появилась, тебе стали мысли приходить в голову плохие. И сны, вроде как. Сказал, что однажды вообще очнулся не в спальне, а на улице, за домом. Короче, нельзя тебе было ее с собой брать в школу. И чекистам не отнесешь. Как объяснить, откуда она взялась. Подробности сильно о книге рассказывать отказался, но просил сохранить. Сказал, только мне доверить можешь. И ещё велел быть аккуратнее. Никому ее не показывать, не отдавать, пока ты не вернёшься. Мы же для чего с тобой драку разыграли. Ну? Тоже не помнишь? Встретились все вместе, ты, Я, Виктор, Сергей, ещё ребята с детского дома. Провожали тебя. Мы с тобой, вроде, сильно поскандалили. Прямо до драки. Я про чекистов плохо сказал и сказал, что не друг ты мне больше, раз идёшь в их ряды. Мы заранее договорились. Ну, вот же. Я так и сделал. Все были уверены, в жизни не заговорим больше. Когда ты снова объявился, нашел меня, хотел вернуть схрон, а ты говоришь, не надо. Пусть будет, как есть пока. Тем более, видишь, как совпало. Тебе и комнату тут выделили. Что я тут живу, особо никому не известно. Когда ушел с общежития заводского, отправился в церковь. Не знал, куда податься. А там отец Иннокентий помог. Комната одной из прихожан. Та сейчас… вобщем нет ее. А комната почему-то осталась. Соседи меня ее племянником считают. Да я особо с ними стараюсь не встречаться. Отец Иннокентий тоже никому не говорит, где живу. Утверждает, с улицы, мол, человек пришел, туда и уходит. Ну, вот, так все было.