Повелитель корней - Михаил Алексеевич Ланцов
— Ты уверен, что германцы перейдут Днепр? — ответил Берослав вопросом на вопрос в исконной, как говорил профессор Евстафьев, русской традиции.
— Нет, — покачал головой Гатас. — Они должны, но там раздрай.
— Вот и я не уверен. А влезать в продолжительную кампанию я не вижу никакого смысла. Сам подумай — сколько их и сколько нас. Да, мы сильны. Тут спору нет. У меня есть сведения о том, как вооружены германцы и каким образом воюют. Если поставить мою сводную дружину и спешенную знать гётов да квадов тем же числом, то мы играючи их разобьем. Возможно, даже без потерь. Но их ведь сильно больше. И не только дружин. Простых общинников эти германцы от пятнадцати до тридцати тысяч могут выставить.
— Я вряд ли смогу осознать, сколько это, — покачал головой сын сестры Милы.
— Тридцать тысяч… это без малого все население хорошей, сильной орды. Включая женщин, стариков и малых детей. А пятнадцать — половина от того.
— Ох! — выдохнул парень.
— Вот тебе и «ох». Если все роксоланы выступят в едином порыве — да, германцам несдобровать. Все ж таки всадник, даже плохонький, сильнее такого же пешего общинника с копьем. Но меж вами разлад, не так ли?
— Так.
— Поэтому вы обречены.
— Но ты все равно собираешь бояр и ведунов. Зачем?
— Для того, кто признал неизбежность войны, безмятежная жизнь не имеет цены, — чуть помедлив, продекламировал Берослав строчку песни «Волки из Мибу» Хельги Эн-Кенти. Гатас, разумеется, ничего не понял, ибо говорил князь на русском языке. Поэтому пришлось перевести.
— Неизбежность войны? Но почему?
— А ты думаешь, ее можно избежать? — спросил Берослав, остановившись и заглянув ему в глаза.
Гатас промолчал, хотя по лицу было видно — хотелось ляпнуть что-то, но это вряд ли сочеталось с его интересами.
— Твои мысли у тебя написаны на лбу, — усмехнулся князь. — Нет, отсидеться нам не удастся. О том, что именно я предупредил Марка Аврелия о вторжении маркоманов и тяжелых последствий и квады, и гёты знают наверняка. Как и о том, что мы много торговали с ромеями. А значит, они воспринимают меня и моих людей как клиентелу Рима в той или иной форме. То есть, своих врагов. И нужно быть весьма наивным человеком, чтобы думать, будто бы они не станут предпринимать набегов на нас. Что неизбежно влечет за собой куда большие беды.
— Но если война неизбежна, то…
— Однажды, — перебил его Берослав, — один умный муж заявил, что войны нельзя избежать, ее можно лишь отсрочить — к выгоде вашего противника. Это правда. Но правда и то, что в войну нужно вступать тогда и так, когда это ведет к наибольшей выгоде.
— Если нас уничтожат, никто из роксоланов тебе не поможет, — попробовал новый заход на манипуляцию Гатас. — Разве в этом есть выгода?
— Битва, в которой погиб твой отец, явственно показывает, что роксоланы — слабые союзники. Даже с хорошими ромейскими бронями.
— На войне всякое случается. — осторожно возразил двоюродный брат жены.
— Это правда. Но вы, роксоланы, обгадились, как смогли. Сообща с дружиной раса, мы бы были несокрушимы для гётов и квадов. Сейчас же… ваша поддержка едва ли имеет хоть какой-то смысл. Останавливать их придется нам. Понимаешь? Поможете вы нам или нет — неважно. В том числе и потому что помогать вам нечем. Твои дружинники… ты уверен, что, вернувшись от меня, найдешь их в том же числе?
— Я соберу общинников!
— Ценность которых в предстоящей драке ничтожная. — скривился Берослав. — Крепко сбитая толпа пехоты практически неуязвима для легкой конницы. А хороших луков и стрел в достатке у простых общинников нет.
Гатас промолчал.
— Ладно, не хмурься. В конце концов, не ты совершил эту ошибку, а рас, от которого, очевидно, отвернулись небеса.
— Воинская удача его оставила…
— Причем тут она? — удивился Берослав. — Когда боги хотят наказать за плохое поведение, они лишают разума. Это самое страшное наказание из возможных. И самое позорное. А разве не это случилось с вами там?
Часть 1
Глава 2
171 год, сечень (февраль), 2
— Страшную весть принесли в наш дом, — возвестил Берослав, начиная собрание Боярской думы.
Все нахмурились.
А князь, едва заметно усмехнувшись, окинул взглядом помещение.
Второй этаж великой башни, то есть, донжона, часто использовали для разного рода публичных дел. Вот и сейчас лишнюю мебель сдвинули к стенам да лавки поставили. Их вполне хватило, чтобы всех разместить лицом внутрь. Дабы и князя видеть, и друг друга, и для выступления выходить вперед. Этакая импровизация компоновки английского парламента. Только сиденья не в несколько рядов. Пока. И стола нет, к которому бы выходили для выступления.
Бояре да ведуны от услышанных слов лишь мрачно переглянулись. Но никакого удивления у них на лице не появилось. Знали уже о том, что раса роксолан и его дружину разгромили, уничтожив почти полностью. Из-за чего теперь степь от Дона до Днестра стояла практически беззащитной.
Да, кочевники могли выставить ополчение общинников.
И выставят.
Но против гётов да квадов оно вряд ли что-то сможет. Тут и выучка, и брони, и вооружение, и, что самое главное — отсутствие опытных командиров. Да и единства им ныне не найти.
Посему никто в них не верил.
И каждый сидел мрачнее тучи, прекрасно понимая, что ничем хорошим их союзу кланов это событие не грозит.
— Да, впрочем, вы и так уже знаете. Вон, по лицам вижу. Посему вас и собрал. Давайте думать над тем, как дальше жить.
— Знать-то знаем, но ты сам скажи чин по чину. Мало ли слышать-слышали, да не то, не там и не про то? — произнес Рудомир.
Берослав пересказал.
Сначала слова Гатаса, а потом свои измышления и выкладки.
— Много их что-то, — покачал головой Вернидуб.
— Много. — кивнул князь. — Но куда хуже то, что разбитые ромеями, квады отступали весьма потрепанными. Считай голозадыми. Брони добрые мало у кого имелись. Даже в дружинах конунгов. Сейчас же, взяв трофеи с воинов раса…
— Сколько там было кольчуг? — поинтересовался один из бояр.
— Все его ратники имели железные брони. Все! — воскликнул Рудомир.
— Одна
