Элегия войны (СИ) - Михаил Злобин
Дворяне, не меняя идеально выверенного положения туловища и наклона головы, принялись лихорадочно вращать глазами в орбитах. Они высматривая орденских милитариев или гвардейцев, словно ожидали, что те схватят виновников прямо сейчас. Но нет, воины так и остались дежурить вдоль стен просторной залы.
Леоран гран Блейсин говорил еще долго, периодически срываясь на едва слышимый сип. Даже громкая речь давалась ему с трудом. И это не могло укрыться от взоров нобилей. Они поняли, что здоровье патриарха далеко от идеального. Однако вряд ли кто-то посмеет в ближайшее время мутить воду и пытаться разыгрывать карту с немощью правителя. Ведь тогда любого смутьяна с высокой долей вероятности объявят пособником алавийцев и казнят, несмотря на прошлые заслуги и чины. Уж чего-чего, а боевой мощи у армии монарха хватит, чтобы поставить на колени бо́льшую часть дворянства. А свою безграничную преданность престолу Пятый Орден и гвардия уже показали ярче некуда.
— Не скрою, что наша держава вплотную подступается к весьма непростому периоду своей истории. Слишком глубоко проникли в наши земли вероломные псы Капитулата! И чтобы вышвырнуть их, нам нужно быть твёрдыми и решительными! Точите клинки, преданные сыны Патриархии! Седлайте коней и запасайте провиант. Каждого из нас вскоре ждёт война!
В тишине, повисшей после речи монарха, можно было услышать учащённое биение сотен сердец. Люди привыкли жить в бесконечном противостоянии с колониями альвэ. Но колонии — это не сам Капитулат. Темноликие могущественны и несказанно богаты. Их экономика значительно прочнее, чем хлипкое народное хозяйство всех человеческих земель вместе взятых. Армии алавийцев многочисленны и оснащены на высшем уровне. Воины обучены и бесстрашны, а озарённые искусны. И вот с этой громадой Леоран гран Блейсин предлагал вступить в прямое противостояние.
Ну да, почтенные экселенсы и миларии. Простите меня, но я не имею возможности оставить вас в стороне. Отсидеться не получится. Вам предстоит пролить немало крови. И чужой, и своей. Это нужно ради вашего же будущего. Со своей же стороны обещаю, что пройду этот путь вместе с вами…
* * *
После приема Леоран гран Блейсин вернулся в свою опочивальню и устало откинулся на подушки. Он натужно дышал, смотря в одну точку. Грудь его часто вздымалась, но от сна патриарх решительно отказался.
— Они испугались, Иерия. Я видел страх в их глазах, — просипел правитель. — И это весь цвет нации. Белая кость, аристократы. Какой позор…
— Дайте им время осмыслить и принять услышанное, Ваше Благовестие, — сдержанно отозвалась Серый Рыцарь, неотступно дежурящая у кровати монарха.
— Нет, это провал. Наша Священная Патриархия обречена, — устало прикрыл веки мужчина. — Почти все, на кого я мог положиться, кому мог довериться, пали в злосчастную годовщину моего Восхождения. Ныне же я могу рассчитывать только на тебя. Но этого недостаточно… С такими подданными я не сумею организовать достойный отпор алавийцам.
Милария нор Гремон закусила губу, о чём-то напряженно размышляя. В конце концов, она не выдержала молчания и тихо заговорила:
— Вообще-то, есть как минимум один человек, достойный вашего доверия, мой господин.
— И кто же он? — тускло отозвался патриарх.
— Ризант нор Адамастро. Возможно, вы не вспомните этого доблестного экселенса, но он принял самое деятельное участие в ваших поисках. Куда более активное, чем кто-либо иной. Он собственноручно сразил одного из кардиналов альвэ, удерживающих вас в заточении. Кроме того, я была знакома с его отцом. Риз… кхм… я хотела сказать, экселенс нор Адамастро достойный человек.
— Разыщи и приведи его ко мне, — значительно твёрже распорядился гран Блейсин. — Я хочу поговорить с ним. Хочу вспомнить…
— Как прикажете, Ваше Благовестие! — обрадовалась Иерия тому, что собеседник на некоторое время вырвался из удушающей хватки опустошения и хандры.
Гонцы и вестники помчались во все концы города. Слава богам, что искомый экселенс не успел покинуть пределов столицы. А потому его доставили во дворец еще до захода солнца. Ризант появился на пороге в безупречном костюме, явно подготовившись к встрече. Он выглядел как всегда уверенно и решительно. И только лишь глубокая складка, залёгшая меж бровей, выдавала его волнение.
Иерия не знала, что было ранее между Ризом и правителем. Но свято верила, что любые их разногласия сейчас отойдут на задний план.
— Ваше Благовестие, глава семьи нор Адамастро приветствует вас, — церемониально поклонился молодой аристократ.
Леоран гран Блейсин оглядел Ризанта с ног до головы, а потом распорядился:
— Оставьте нас одних.
Иерия, пара послушников Ордена и четверо слуг поспешили покинуть опочивальню. Милария нор Гремон успела только ободряюще тронуть сына экселенса Одиона за плечо. Порывалась что-то сказать, но не нашла подходящих слов. Она так и ушла, не вымолвив ни звука.
— Настанет миг, экселенс нор Адамастро, и я тебе припомню всё это! — эмоциональным жестом обвёл патриарх своё огромное ложе, когда закрылись двери комнаты.
— Брось ворчать, Лиас, всё ведь прошло гладко, — криво ухмыльнулся желтоглазый аристократ. — В конце концов, разве я не обещал тебе новое лицо?
Глава 17
Овальную залу для заседаний членов Высшего Совета заливало яркое сияние магических ламп. Здесь было светло, как на улице в безоблачный летний полдень. А потому любой присутствующий мог преспокойно разглядеть далёкий потолок, своды которого нависают где-то на недосягаемой высоте, массивные колонны, инкрустированные черным деревом, и огромную карту-мозаику на полу, целиком выполненную из драгоценных камней.
Однако собравшиеся здесь высокопоставленные алавийцы давно уже привыкли к чудесному капитолийскому убранству. Они молчаливо восседали на массивных трибунах, украшенных уникальными узорчатыми гербами, которые служили не просто для подчёркивания статуса или происхождения. Посвященные могли прочесть по ним полную историю жизни владельца. Обо всех подвигах и заслугах. От рождения и до настоящего дня.
И тем печальнее был для членов Совета тот факт, что за их столом за последний год опустело сразу два места. Гербы над ними приобрели завершённый вид, прервавшись ритуальными фразами «Feru nen berdu», означающими, что их владелец пал в бою. Больше ни единой ветви не прорастёт на их геральдических древах. Ни одной звезды не зажжётся в честь великих свершений. Ни единый изогнутый шип не проклюнется в качестве напоминания о понесённом поражении. И от осознания, что старейшие и достойнейшие сыны Капитулата погибли от рук презренных грязнорожденных, ярость штурмовала души заседающих кардиналов. Так происходить не должно… Двуногий скот не смеет убивать никого иного, кроме подобных себе! Ведь жизни людей пусты, бессмысленны и скоротечны. Даже миллион тусклых человеческих душ не стоит одной алавийской! А уж сравнивать величайших операриев народа альвэ с этими животными и вовсе кощунственно…
— Уважаемые веил'ди, спасибо вам, что откликнулись
