Русский маятник - Андрей Владимирович Булычев
– Бочаров Степан Ильич, – представился тот, с достоинством поклонившись. – Загружен станок для сверления ствола, станок для его шустовки, стан для обтачивания и отпиливания, а ещё для образования казённого конца ствола и для выбуравливания казны. Станки все, конечно, не новые, но в приличном состоянии, каждый я самолично ощупал и проверил, работать они будут. Ещё там пресс в разобранном виде с формами для выбивания и обрезки и всякие прочие механизмы.
– Отлично, – порадовался новому механику-оружейнику Алексей. – Ну, Степан Ильич, для тебя тут дел не счесть. Потом посидим поговорим один на один. А пока вот тебе наш Архип, который металлообработкой в поместье заведует. Знакомьтесь и смотрите, что у нас тут есть.
– Вьюгов, ещё когда мы в Нижний сплавлялись, о нём говорил, – после того как Бочаров с Архипом отошли, продолжил беседу Кузьмич. – Беда у оружейника большая случилось, казённый дом его вместе с придомовой мастерской сгорел. В пожаре том Степана обвинили и большую сумму за убыток на него повесили. Ходил он, доказывал, что не виноват, а что толку? Семью, жену и троих детей, к родне на время пристроил, с челобитной в Коммерц-коллегию поехал, а его обратно в арестантской повозке вернули. Князь Назаров обозлился, обещал вообще на сибирские рудники сослать, ну тут уж Вьюгов расстарался, «подмаслил» князюшке и меня потом подвёл. В общем, Алексей Петрович, на обратном пути, как расторговались, я восемь сотен рублей убытка казне возместил за Бочарова и ещё пять Егору Михайловичу сверху положил, чтобы он сменил гнев на милость и отпустил его восвояси. Тысяча триста рублей, хоро-ошие деньги. Но вы сами говорили – не жалеть для таких мастеров.
– Всё правильно, Иван Кузьмич, молодец, что выкупил, – проговорил обрадованно Егоров. – Ещё бы пару таких, как он, и десятка три опытных рабочих, вот бы пошло дело! Жалованье положим ему хорошее, работу интересную предложим, жильё и землю под огород дадим. Пускай трудится в своё в удовольствие. А семью-то не забрали?
– Пока нет. Бочаров человек основательный. Говорит, уже в готовое жильё семью завезу, а пока у меня полсотни рублей ссудил и жене оставил. Небось, за зиму поставите ему хорошую избу?
– Поставим. А пока при усадьбе во флигеле комнату дадим.
– Ну вот и хорошо. А Вьюгов сказал, что ближе к тому времени, как мы цеха возведём, он к нам и рабочих-станочников сосватает. Да, кстати, масло наше в Туле понравилось, на следующий год его уже три десятка бочек заказали. Я что ещё хочу сказать, Алексей Петрович, – понизил он голос. – Вы ничего такого не слыхали тревожного? Про войну разговоров не вели, когда вы в столице были?
– Нет, не слышал. По западным губерниям если только отдельные шайки мятежников гоняли. А что такое?
– Да странно как-то, по Волге в Астрахань на баржах много войск сплавляют и военных грузов. Пока в Нижнем торговал, кто только и чего не болтал там: и что поход на Хиву затевается, и что персов с Кавказа хотят выбивать. И даже что императрица хочет в Индию через Каспий коридор пробить, дабы англичан оттуда вытеснить.
– Интересно, – покачав головой, произнёс негромко Егоров. – Персидский поход, 1796 год, что-то такое вроде как должно в это время случиться.
– Чего говоришь, Алексей Петрович? Не расслышал, – переспросил Лазарев.
– Да я говорю, Иван Кузьмич, недавно персы Тбилиси уничтожили, а ведь у нас с Грузией уже двенадцать лет как Георгиевский трактат заключён, – ответил тот. – По нему мы её как бы защищать должны, а тут набег со стороны Тегерана. Очень даже может быть, что на Кавказ военный поход будет.
– Ну вот и я говорю, неспроста столько войск к Астрахани гонят. Астрахань-то почитай самые что ни на есть ворота туда. Ну ладно, вас-то это не касается, вам от военных трудов императрицей цельный год отпуска даден.
Глава 5. Ждёт нас дорога дальняя
В октябре прошли затяжные дожди, и на Казанскую ударили первые серьёзные морозы. Пока земля совсем не закаменела, несколько сотен землекопов выбирали грунт под две новые плотины.
– Не успеваем, Алексей Петрович, – тужил Чуканов. – Очень большой объём земляных работ. Похоже, придётся и всё следующее лето копать, а уж запустить воду только к осени мы, наверное, сможем. Пока же зимой будем продолжать плотину ладить. Вот, глядите. – Он показал на копошившихся людей. – Это они тяжеленной чугунной бабой забивают дубовые сваи. Потом будут сооружать ряжи. Это такие, ну-у, как бы срубы из лиственницы, собранные из забитых в глубину свай с крепкими стенками и полом. Затем их все наполнят валунами, свяжут между собой брёвнами, обложат снаружи большими камнями, а потом дёрном. За плотинным затвором с водосбросом сделаем слань – это, если грубо, слой где-то в аршин толщиной сосновых жердей, забитых и прижатых поперечными лежнями. Вот именно такое сооружение как раз-то и удержит от размыва дно ниже плотины, потому как многопудовые струи воды, падая с высоты в пару саженей, будут ударяться о жердины этой самой слани, дробиться, терять силу, после чего и стекать в нижний омут. Ну, про затвор, про колесо и тепляк я вам уже рассказывал, до них нам ещё далеко.
В начале декабря Алексей был вынужден отъехать в Калугу с Иваном Кузьмичом. Нужно было оформить снятие большой суммы в заёмном банке и закупить партию железа. Сделав дела, заехали и в расположение Ингерманландского полка, где были приняты с распростёртыми объятиями его командиром.
– Мы вам с супругой очень признательны за вашу помощь, Алексей Петрович. – Барон фон Эльмпт сделал церемонный поклон. – Благодаря вашей помощи и протекции нашего Сашеньку удалось зачислить в Шляхетский кадетский корпус. Михаил Илларионович сам перед приёмной комиссией ходатайствовал, и её вердикт был положительным.
– Филипп Иванович, позвольте с вами прогуляться, – попросил барона Егоров. – Иван Кузьмич, посидите пока, мы с господином полковником ненадолго.
– Да конечно, Алексей Петрович, – сказал Лазарев. – А я пока чайком побалуюсь, хороший чаёк, ароматный.
– Семён, поди сюда! – позвал денщика фон Эльмпт. – Подайте нашему гостю ещё чая. Мы скоро будем.
Выйдя из штабного здания, прошлись вдоль плаца, где унтеры учили молодых держать ногу. Только и слышалось размеренное: «Делай ра-аз! Делай два-а! Выше ногу, выше! В коленях не сгибать! Делай раз! Делай два-а! Про отмашку рук не забываем!»
– Филипп Иванович, до тебя ничего не доходило про южный военный поход? – остановившись, поинтересовался у барона Егоров. – Я в губернском наместничестве был, осторожно интересовался, ничего там про это не знают. В канцелярию наведывался, думал, может быть, хоть там какие-то бумаги для меня или находящихся на отдыхе в губернии офицеров есть, тоже глухо. А слухи идут, что к Астрахани войска наши стягивают.
– Официальных бумаг никаких пока нет, Алексей Петрович, – ответил приглушённо полковник. – Всё как обычно. Однако и до меня некоторые слухи дошли. У командира второго батальона секунд-майора Новикова родной брат в Московском мушкетёрском полку служит, от него люди в имение под Сухиничи пару повозок перегоняли с добром. Ну вот там старшим над ними брат своего вестового приставил. Рассказал тот моему Новикову, что в сентябре полк к Торжку погнали, а там, дескать, дальше речными судами к Астрахани будут сплавлять, ну а зимой, как только дорога затвердеет, его в Кизляр, на Кавказскую линию, отправят. Только это секрет, втайне делается, и никому не велено ничего говорить, ну как обычно.
– Понятно, по секрету всему свету, – проговорил тихо Алексей.
– Алексей Петрович, я только вам! – вскинулся барон.
– Да конечно, Филипп Иванович, не принимайте это к себе, я шучу, – успокоил полковника Егоров. – А ведь и моих егерей могут также послать. Московские мушкетёры с нами по соседству располагаются, у той же Семёновской площади в казармах. Запросто могли бы их вместе отправить. Про то, что с ними егеря в поход из Санкт-Петербурга уходили, ничего не говорил вестовой?
– Не-ет. Только про свой полк. Думаю, что зря вы, Алексей Петрович, беспокоитесь. Если бы решились, то непременно бы вызвали в столицу в связи с походом.
