Внучь олегарха (СИ) - Номен Квинтус
Да и «следить» мне было несложно: на «строящиеся заводы» я не ездила, этим занимались штатные сотрудники аппарата комитета, которые мне просто приносили краткие отчеты по ходу работ. А многочисленные комиссии этого комитета присылали мне (спецпочтой, то есть через Лену) свои «проекты» — и я сильно подозревала, что большинство членов этих комиссий даже не знали, кому их проекты на рассмотрение уходят. Пожалуй, единственное министерство, где были в курсе того, что куратором Комитета является студентка четвертого курса, было министерство угольной промышленности — но им было вообще на это плевать, ведь единственной причиной, по которой их представителя включили в комитет, было то, что германий сейчас добывался большей частью из угольной золы, а конкретно — из золы угля, добываемого на Шпицбергене, и для них главным было, что «эта студентка» почти всегда подписывала их запросы на финансирование развития тамошних шахт. А мне их «проекты» было подписывать вообще не жалко: все равно по угольной промышленности «мнение Комитета» было лишь совещательным, а финасирование их работы от меня в принципе не зависело. То есть чуть-чуть все же зависело: перевозка золы на заводы по добыче германия шла как раз за счет Комитета — но после того, как по моему совету химики дали попробовать физикам арсенид галлия, а я Николаю Александровичу и — отдельно — Вячеславу Александровичу сообщила, что такие полупроводниковые приборы являются радиационно-устойчивыми, эти расходы просто переложили на Средмаш…
Еще один сетевой график я отдала в СНТО, где большая группа студентов занялась (под общим руководством Валентины) придумыванием разной «автоматики» для сборки полупроводников. Не только для помещения транзисторов в корпуса, но и для сборки уже гибридных схем…
И казалось, что дел на меня навалили просто кучу — но если точно известно, как свою (причем чисто управленческую) работу оптимизировать, то оказывается, что куча-то не особо и большая. Вообще, можно сказать, кучка — так что теперь времени у меня вполне хватало и на учебу, и на всякие развлечения. А в Москве с развлечениями было очень даже неплохо: в большом количестве открывались кинотеатры и клубы, так что можно было и кино посмотреть, и просто «культурно отдохнуть»: в клубах при институтах были организованы всякие кружки — и музыкальные, и театральные, так что стало чего послушать и посмотреть. Потому что молодые музыканты довольно часто выдавали народу свои собственные (и иногда очень неплохие) творения, в студенческих театрах тоже предпочитали играть не «классику», а собственные пьесы (в основном комедии из студенческой же жизни) — и культурная жизнь просто бмла ключом. В том числе и потому, что отвечающий в том числе и за «культуру» товарищ Пономаренко эти родники народной культуры заткнуть вообще не пытался. Конечно, антисоветчина всякая на сцену и на экраны не проникала — но не из-за запретов каких, а потому что все знали: за свои слова придется отвечать. И отвечать главным образом своим кошельком: те, кто «позволял себе лишнее», как-то быстро от «культурной сиськи» отлучался, и отлучался навсегда, так что народ сам следил за тем, что творит.
А вот некоторые творцы внезапно получали на самом деле всесоюзное признание: например, спектакли самодеятельного театра МГУ теперь часто показывались по телевизору, а многие самодеятельные оркестры получили возможность издавать свою музыку на пластинках. В чем тоже определенную помощь им оказало СНТО МВТУ: буквально «для собственных нужд» парни разработали и изготовили относительно недорогой рекордер и небольшой (и очень дешевый) станок для изготовления виниловых пластинок. «Производственная мощность» станка была, конечно, весьма скромной, порядка трех-пяти дисков в минуту в зависимости от степени проворства оператора станка, но и на нем пятитысячный тираж делался где-то за сутки. А весь «завод» по выпуску пластинок, включая цех изготовления матриц, легко размещался в двухэтажном здании, которое было спроектировано вообще-то для небольших магазинов. Так что я не особо и удивилась, узнав, что только в Москве «заводов по выпуску грампластинок» уже пять или шесть работает — и порадовалась, что и в Уфе такой заводик уже появился. Да и не только в Уфе: опытный завод МВТУ за год сделал порядка двух десятков комплектов оборудования для таких заводов, а потом все производство передали какому-то заводу Минмашприбора…
Лично мне очень понравилось то, что отдельный такой заводик появился у Московской консерватории. Эту самую консерваторию тоже очень качественно зачистили от «антисоветских элементов», так что народ там остался именно творческий — и их заводик штамповал (почти круглосуточно) пластинки с классической музыкой в очень хорошем исполнении. Только для классики МВТУшный рекордер подходил не очень хорошо, однако руководство консерватории само сумело решить эту проблему: они (с огромной помощью товарища Патоличева) выкинули на зарубежные рынки очень много своих пластинок по самым что ни на есть демпинговым ценам (действительно демпинговым, даже ниже себестоимости), а на выручку в валюте закупили довольно качественные рекордеры американского производства. Кстати, и товарищ Патоличев на этом «сделал свой бзнес»: официально было закуплено три рекордера, и янки знали, что они закупаются именно для московской консерватории, а потому препятствий к сделке не чинили. Но «консерваторам» рекордеров досталось только два, а третий Николай Семенович отправил в какой-то сугубо оборонный НИИ с задачей «сделать самим не хуже, а лучше — лучше». И я была абсолютно уверена в том, что «сделают лучше»: во-первых, потому что под руководством Николая Семеновича почему-то всегда делалось то, что он хотел получить, а во-вторых, я разжилась уже изготовленным в этом институте «промежуточным продуктом»: четырехскоростным пленочным магнитофоном, который практически «в полуавтоматическом режиме» выставлял запись на пленке под считывающую головку с точностью где-то до пяти сотых секунды. И здесь «полу-» означало лишь то, что позицию остановки нужно было все же ручками с панели управления выставлять. Правда я его приобрела вовсе не для того, чтобы музыку слушать…
Особенно хорошо стало с «бытом»: в жилом городке МВТУ появился «комбинат бытового обслуживания», и в одном его здании разместилась прачечная и химчистка, а в другом — «фабрика-кухня», так что мы с Женькой перешли на «свое постельное белье» — его при необходимости в прачечной вообще за полдня стирали и гладили, если доплатить двадцать процентов «за срочность». Да и насчет подкрепиться стало все отлично: было просто купить любые полуфабрикаты или даже готовые блюда (довольно приличные). А можно было и там же, в небольшой столовке поесть на весьма вменяемые деньги — но мы все же предпочитали сами что-то себе приготовить на кухне в общаге (хотя в основном как раз из полуфабрикатов).
И как раз после окончания зачетной сессии, когда Женька в очередной раз умчалась к родителям в Волоколамск, мы с Олей, вернувшись со спектакля, который давал театр МЭИ, сидели у меня в комнате, занимаясь все же подготовкой в грядущим экзаменам. То есть Оля читала какие-то свои фармацевтические книжки, а мне пришла в голову новая идея, и я, напевая какую-то всплывшую в голове детскую песенку, принялась рисовать очередную схему. Не прибора, а процесса разработки целой кучи приборов.
— Свет, но ты же неправильно поешь! — оторвала меня от творческого процесса сестра. — Ну почему «радовает»? Надо же «радует»!
— Что радует? Кого?
— Ну ты же сейчас поешь «каждой иголочкой радовает нас»… кстати, а откуда эта песня? Я ее раньше нигде и не слышала…
— Не знаю… наверное, слышала где-то… или песня сама придумалась. Послушай, Оль, у тебя когда сессия заканчивается? То есть когда последний экзамен? Я бы нам билеты в Уфу купила заранее, а то что-то мы давно маму не видели.
— Когда сдам, тогда и купим, туда билеты всегда есть.
— На поезд всегда, но зачем время терять? Лучше мы с мамой побольше времени проведем, поэтому полетим туда самолетом.
