Деревенщина в Пекине 5 - Крис Форд
— Вы здесь совсем охренели⁈ — вопит транспортируемый во весь голос, отчаянно пытаясь вырваться. — Да я вас сейчас всех…! Руки убрали! Я с вами разберусь!
Когда его наконец-то выводят из ресторана, Чэнь Айлинь устало прикрывает глаза и выдыхает. Такого гостя «Горизонт» ещё не видал.
Лян Вэй делает официанту общепринятый жест, прося поскорее рассчитать за всё.
— Извини, — обращается он дальше к администратору с искренним сожалением. — Не думал, что алкоголь настолько сильно развяжет ему и руки, и язык.
— Ну и заставил же ты меня понервничать сегодня, — выдыхает Айлинь. — Надеюсь, Линь Сыюй не оставит жалобу на нас у себя в блоге. Иначе я пропала.
— Линь Сыюй? — удивлённо переспрашивает Лян Вэй. — Бьюти-блогер?
— Она самая, — кивает Айлинь. — У неё сегодня день рождения, сидит за пятнадцатым столиком. Ради этого мероприятия она арендовала сразу пять столов для гостей. Мы только собирались ей торт выносить, как твой отец начал своё… выступление.
— Понял. Сейчас всё исправлю.
Лян Вэй быстро расплачивается картой за ужин, вазу и разбитую посуду и уверенно направляется в сторону сцены. Он просит у растерянной певицы микрофон и обращается к посетителям:
— Дорогие гости, я бы хотел извиниться за поведение своего отца. Если в зале есть наши постоянные клиенты, то вы знаете, что я работаю здесь официантом уже четвёртый месяц. За это время мне довелось обслужить целое множество уникальных и интересных людей, чем я неимоверно горжусь.
Часть гостей, узнавшая Лян Вэя, одобрительно захлопала.
— Возможно, кто-то из вас смотрит на меня прямо сейчас.
Напряжение постепенно спадает с встревоженного лица Чэнь Айлинь. Она пристально отслеживает настроение посетителей. То, что ещё минуту назад воспринималось как неприятный отход от нормы и раздражитель, мешающий спокойному отдыху, сейчас благодаря умелому ходу начинает превращаться в импровизированную часть развлекательного шоу.
— Как всякого любящего сына-китайца меня даже не волнует, на сколько именно денег мой родитель сейчас повеселился, — морщится Лян Вэй.
По залу катится смешок.
— Дай бог, чтобы это было всё его развлечение до завтрашнего утра. Кто я вообще такой, чтобы стоять на пути между ним и его личным счастьем?
Вспышка веселья сменяется волной искреннего смеха.
Пока гости увлечены шоу, расторопный персонал приступает к уборке последствий беспорядка, учинённого пьяным отцом коллеги. Осколки дорогой вазы оперативно убираются, протирается мраморный пол, убирается стол и заменяется испачканная скатерть со следами разлитого алкоголя.
— Я обычный студент, — речь продолжается. — Приехал в Пекин из Суншугоу, с далёкого холодного севера. Если бы вы только знали, что у нас там творится в глубинке, — кладёт ладонь на грудь, передавая целую гамму эмоций. — Заведений никаких нет, один продуктовый на всю деревню, электричество работает с постоянными перебоями, а большинство людей — обычные колхозники. Так что развлечения у нас там, как вы сами только что видели, весьма своеобразные. Увы.
За некоторыми столами смех трансформируется в аплодисменты.
— Я очень рад видеть всех сегодня, — продолжает Лян Вэй, его взгляд останавливается на одном из столиков. — Но особенно вас, уважаемая Линь Сыюй. Я знаю, что сегодня ваш день рождения, и хочу от лица всего персонала поздравить вас с этим прекрасным днём! — он слегка кланяется в её сторону.
Следом за поздравлением группа официантов выкатывает в зал огромный авторский торт, украшенный живыми цветами.
Оба зала взрывается аплодисментами и поздравлениями — сидящие за стеклянной перегородкой в другом секторе тоже всё слышит. Напряжённая атмосфера, созданная пьяным отцом, рассасывается.
Лян Вэй отдаёт микрофон певице и возвращается к своему столику, где его ждёт семья.
От учинённого беспорядка не остаётся и следа. Только виноватое лицо матери напоминает о произошедшем инциденте.
* * *
Выходим из дверей ресторана, чтобы тут же услышать продолжение громких возмущений отца, доносящихся из коридора:
— Чё встали столбами⁈ — орёт он охранникам. — Дайте пройти! У меня там сын работает!
Охрана, выпроводившая пьяницу в коридор, непробиваемой стеной встала в проходе, физически не давая ему даже приближаться к входным дверям заведения.
Поворачиваюсь к матери, которая выглядит измученной и растерянной:
— Я могу сейчас сделать так, что его отнесут прямо ко мне в квартиру, но я не смогу его привязать там к кровати. Что делать будем?
— На вашем месте я бы сдала его в полицию, — неожиданно предлагает До Тхи Чанг по-китайски. — У наших знакомых, например, папа один раз ночевал в полиции в вытрезвителе, причём это интеллигентная семья. Ничего страшного не произошло.
— Проклятые мажоры! Да чтоб вас всех! — продолжают доноситься пьяные крики отца. — Китай подняли обычные крестьяне, такие как я!
— Он не уймётся, пока не проспится, — устало констатирую неоспоримый факт, прекрасно зная его повадки. — Это может продолжаться часами.
— Сынок, давай без полиции и грубой силы. Я лучше сама его уведу в твою квартиру и постараюсь уложить спать, — умоляюще просит мать. В её глазах читается бесконечные усталость и стыд. — Я знаю, как с ним обращаться. Как-нибудь справлюсь.
Молча киваю. Кто я, чтобы спорить с её решением. Она прожила с этим человеком всю жизнь. Добавлять ещё больше негатива в нашу семейную встречу я не намерен.
— Всё, Лян Дао, мы уходим отсюда, — твёрдо говорит она, беря родителя под руку. — Пошли спать, сегодня ночуем в квартире сына. Хватит безобразничать.
— Квартира сына, точно… — повторяет он вдруг затихшим шёпотом, и лицо его становится подозрительно задумчивым. — Надо её хорошенько осмотреть, может деньги там прячет где-нибудь. Или документы на счета…
Он добровольно шагает в сторону лифта, больше не сопротивляясь. Охранники настороженно следят за ним, готовые в любой момент вмешаться.
Как только заходим в лифт, отец внезапно спохватывается:
— Где бутылка⁈
— Какая?
— С байцзю! — он паническим взглядом осматривает нас в поисках драгоценной бутылки. — Я никуда без неё не пойду! Пустите меня обратно! Я не допил!
— Да будет тебе твоя бутылка, чтоб ты ею подавился, свинья! — не выдерживает мама, впервые за весь вечер в её голосе звучит неприкрытая злость. — Всю жизнь мне испортил! Всю молодость мою отравил! Пьешь не просыхая, позорище! Да чтоб ты этой водкой удавился поскорее! Залился и не проснулся, тварь!
Глаза младшей сестры округляются от неподдельного удивления. Впервые в жизни она слышит от всегда терпеливой, молчаливой матери такие резкие слова в адрес супруга.
— У любого, даже самого крепкого терпения неизбежно есть предел. — Констатирует вьетнамка.
Нажимаю на кнопку этажа, массивные двери лифта беззвучно закрываются, отрезая нас от внешнего мира.
— Давайте просто запрём его в моей спальне на ночь? Потом будь что
