Ревизор: возвращение в СССР 32 (СИ) - Винтеркей Серж
Проводив жену, отправился домой. Бабуля с Трофимом уже уложили детей, и я получил возможность немного поработать. В десять отправил стариков спать и сам заступил на вахту у нас в спальне возле детских кроваток.
В понедельник с утра решил-таки показать монеты знакомому спецу из Института археологии и созвонился с ним под предлогом того, что нужна консультация. Он вопросов лишних не задавал, поняв, что к чему, и пригласил меня подъехать к обеду. А я до этого времени решил закинуть письма в МГУ. Сколько они у меня в машине будут кататься?
Позвонил Гусеву, уточнил, будет ли он на месте? Он хотел было у меня что-то спросить, но я ему сказал, что скоро буду у него и быстренько попрощался. Знаем мы его! Небось, насчёт Быстровой хотел узнать…
Через час я уже был у него в кабинете со своими мешками.
— Ну, что там насчёт Быстровой? — действительно, первым делом спросил он.
— Анатолий Степанович, я этот вопрос задал кому мог. Ждем реакции. У меня ощущение, что все решится достаточно быстро.
— Понятно. Ну, ладно…
Он взял ключ от группы разбора писем, и мы оттащили туда мешки. Он тут же уточнил у меня, откуда они, и аккуратно подписал.
* * *Москва. МГУ.
Вернувшись к себе в кабинет, когда Ивлев ушёл, Гусев сел за стол и задумался. Что-то непонятная какая-то ситуация складывается вокруг Быстровой. Письмо они ей грамотно подбросили, а толку никакого… Зная, какие люди стоят за Ивлевым, сам собой встаёт вопрос, а какие же тогда люди стоят за Быстровой, если ей все, как с гуся вода?
Очень бы не хотелось оказаться между молотом и наковальней, — нервно стуча пальцами по столу, думал он, пытаясь понять, что же можно сделать? Пришла в голову мысль запросить личное дело Быстровой в деканате, чтобы попробовать понять, кто ее может поддерживать из серьёзных людей. Мало ли, какие-то догадки появятся… Они и так, в принципе, были… Может, в школе ее матери ребенок у какого-то серьезного человека учится, и мать, как директор, через него свою дочку и продвигает, и защищает? Или отец в своем министерстве подружился с каким-нибудь сынком кого-то очень влиятельного? Он за ним присматривает и следит, чтобы его работой сильно не загружали, а в ответ отец молодого человека за его дочкой присматривает? Внезапно размышления его прервал стук в дверь и в кабинет зашёл незнакомец.
— Анатолий Степанович Гусев? — спросил он, и, получив утвердительный ответ, представился. — Моя фамилия Кудряшов, я председатель парткома Трикотажной фабрики «Луч». Анатолий Степанович, тут форменный скандал случился с одной вашей комсомолкой. Даже не знаю, с чего начать?..
* * *Глава 17
* * *Москва. МГУ.
— Какой комсомолкой? — опустилось всё внутри у Гусева. Только скандалов ему сейчас и не хватало!
— Региной Быстровой. Знаете такую?
— Конечно, — сразу расцвел Гусев, подумав — неужели все-таки что-то получилось у Ивлева? — Как, простите, вас зовут?
— Иван Степанович.
— Слушаю вас, Иван Степанович, очень внимательно.
— Хуже всего, что это дело на контроле в нашем райкоме партии, — схватившись за сердце, проговорил Кудряшов. — Меня лично Володин вызывал. Им сигнал поступил на нашего главного инженера. Мне велели всё проверить… Я до последнего не мог поверить, но это оказалось правдой.
— Что именно? — с нетерпением спросил Гусев.
— Что главный инженер нашей фабрики, член партии, женатый человек, отец двоих детей, снимает квартиру молоденькой любовнице, первокурснице МГУ. И мне об этом второй секретарь нашего райкома сообщает… Представляете?
— А это точно Регина Быстрова?
— А вы спросите, где она сейчас живёт? Если здесь, — пошарив в карманах, нашёл Кудряшов записку с адресом, — значит она.
— Так… Говорите, любовница женатого мужчины? — повторил Гусев, поджимая губы, чтобы они не расплылись в довольной улыбке.
— Да, я понимаю, никому не хочется скандала, но это абсолютно безнравственно! Такое недостойное поведение недопустимо для студентки главного университета страны и комсомолки. Тем более, это дело на контроле в райкоме… Я очень советую вам не спускать его на тормозах…
— Разумеется, Иван Степанович. Никто тут не будет пытаться спустить это дело на тормозах. У нас в МГУ строго с этим — нарушение Устава недопустимо! К тому же, если мне не изменяет память, у Быстровой уже есть строгий выговор. Надо посмотреть, год прошёл уж или нет?
Он переписал себе адрес с записки парторга, уточнил, как называется предприятие, где работает предполагаемый любовник Быстровой, его должность и прочее… Попросил, на всякий случай, телефон и самого Кудряшова.
— Мне очень жаль, что пришлось обратиться к вам по такому неприятному поводу, — поднялся тот с несчастным видом. — Но это шило в мешке уже не утаить… У нас на фабрике сегодня будет партсобрание. Будем ставить вопрос об исключении Головина из партии…
— Ничего, Иван Степанович. Переживём! Наше дело правое и мы победим, — уверенно поднялся Гусев и протянул ему руку.
Проводив парторга, Гусев тут же позвонил Луппиан, велел ей найти Быстрову и привести её к нему.
А я уже начал сомневаться в Ивлеве… Думал, ерундой мы с ним занимались, с письмом этим. Нет, все же он точно знает, что делает!
Гусев испытывал восторг человека, который, наконец, может расквитаться по старым долгам. Ему совсем не понравилось, как Регина Быстрова привлекла члена ЦК Комсомола, чтобы выкрутить ему руки. Кто ему тогда звонил… А, Алексей Дятлов. Ну пусть только еще раз позвонит и начнет командовать начальственным тоном — сразу ему сообщу, чем его креатура занималась в нашем университете. А еще лучше — при случае использую, чтобы выбить из него повышение, когда надоест тут, в МГУ, сидеть. Вряд ли он захочет, чтобы остальные члены ЦК узнали, что он всячески продвигал в МГУ комсомолку со строгим выговором, выбравшую стезю любовницы женатого инженера… За такое можно и самому вылететь из ЦК. Подумают, что он тоже пользовался услугами этой сладкой птички…
* * *Из МГУ отправился в институт археологии. Первым делом встретился с Поздняковым. Вспомнилась наша с ним предыдущая встреча, когда он мне сообщил, что я за серьёзные деньги стал обладателем подделки, которой цена максимум сорок рублей в базарный день.
Затаив дыхание, ждал вердикта учёного, пока он рассматривал четыре моих новых приобретения.
— За серебряный рубль сколько отдал? — спросил он.
— Девяносто пять, — честно ответил я.
— Угу… А за остальные?
Честно назвал ему цену и остальных монет. Мне же надо понимать, дурит меня Некредин или нет?
— Ну, не дармовщина, конечно, — взглянул он на меня. — Я бы нашел и подешевле, но я же специалист, знаю, с кем можно поторговаться… Так что для любителя цена вполне пристойная.
— Рад, что в этот раз все хорошо, — с облегчением хмыкнул я, поняв, что и монеты натуральные, и антиквар со мной по-честному. — Алексей Сергеевич, учтите, если у кого-то будет потребность срочно продать редкие экземпляры в хорошем состоянии, то я смогу их быстро купить, если мне скидку нормальную сделают. Мало ли деньги кому срочно понадобятся… А я бы хотел достойную коллекцию собрать.
— Ну, буду иметь ввиду, — с интересом взглянул он на меня.
Отблагодарил его бутылкой коньяка и в отличном настроении пошёл к замдиректора института Литвинову. Он меня, разумеется, не ждал, но приветствовал довольно оживлённо. Поздоровались. Рассказал ему, на каком этапе у нас сейчас строительство музея в Городне.
— К концу года нам обещают уже полностью сдать объект, — продолжал я. — Надо уже заказывать портрет женщины и ребёнка из захоронения. Что там с нашими реконструкциями, не знаете случайно?
— Что-то я закрутился, — смутился он. — Я узнаю сегодня, в крайнем случае, завтра. По идее, они уже должны быть готовы.
