Национальность – одессит - Александр Васильевич Чернобровкин
— Холодновато здесь и телефона нет, — нашлись у меня замечания.
— Потому что никто не живет. Кран на кухне, можно отрегулировать обогрев, как пожелаете. Пока никто не жаловался. Телефон установим и подключим сегодня, свободные аппараты у нас есть. За него придется платить станции два рубля в месяц. Я сейчас позвоню им, — объяснил управляющий Отто Августович Шефер. — Летом сдаем эту квартиру за девяносто рублей в месяц, но если на год, то девятьсот в год и сто пятьдесят залог.
— На год и, если понравится, то не один. Собираюсь поступить в университет, — поделился я планами.
— Университет — это хорошо, — похвалил он, не удержался и, как положено одесситу, пусть и нордической масти, похвастался: — Я закончил коммерческое училище, — после чего спросил: — Мебель наша или свою привезете?
— Ваша, — ответил я.
— Прислуга? — задал он следующий вопрос.
— Тоже ваша. Приходящая горничная. Уборка, стирка и глажка, когда меня не будет дома, — сказал я.
— Это еще десять рублей в месяц, — предупредил он.
— Как-нибудь потяну! — шутливо бросил я.
Немец растянул тонкие губы в подобие улыбки и задал самый важный для него вопрос:
— Заключаем договор?
— Да, — согласился я.
Этот документ сейчас заверяют у нотариуса, чтобы не было недоразумений. Впрочем, так сдают только дорогое жилье. Беднота предпочитает верить друг другу на слово. Договор был отпечатан секретаршей на машинке на трех страницах в двухэкземплярах под копирку, которая не была похожа на ту, что использовал я когда-то в будущем, слишком маркая. Прочитав его, я понял, у кого американцы переймут опыт учитывать самые невероятные случаи и доведут до маразма в десятки страниц.
34
Порт-Артур пал. Остзейский немец Стессель, который был генерал-лейтенантом и комендантом крепости, поступил чисто в духе западноевропейского рыцаря: уведомил сеньора, что без помощи осаду не выдержит, подождал, сколько мог, после чего сдался в плен, чтобы сохранить жизни, свою и подчиненных. Его сразу прокляли, объявив трусом и предателем. «Русские не сдаются» — корень нашего этноса.
Кстати, с крейсером «Варяг» сперва была такая же история. Капитана первого ранга Руднева, затопившего корабль после короткого неравного боя, объявили трусом, хотя в плен не сдался, только пообещал, что не будет принимать участие в русско-японской войне. Пока он и другие члены экипажа добирались на нейтральных судах до Одессы, австрийский поэт Рудольф Грейнц, восхищенный, по его западноевропейскому разумению, подвигом русских моряков, вступивших в безрассудный бой с многократно превосходящими силами противника, написал стихотворение «Варяг», которое вскоре было переведено на русский язык и опубликовано, а позже стало песней и неофициальным гимном российского военно-морского флота. Как обычно, заграничное мнение оказалось выше собственного — и трус превратился в героя. Несколько одесситов, узнав, что я прибыл из Порт-Артура, рассказывали, с какой торжественностью встречали в городе моряков «Варяга» и «Корейца». Командира наградили орденом Святого Георгия четвертой степени и присвоили звание флигель-адъютанта, но служить отправили на строящийся броненосец, а после окончания русско-японской войны, как я знал, по-тихому выпихнут в отставку с присвоением следующего чина контр-адмирал.
В это время Одесса готовилась к главному празднику года — Рождеству, который сейчас отмечают по старому стилю, то есть до Нового года. Везде продают елки и сосны и игрушки для них. Люди, особенно детвора, ходят в приподнятом настроении, в ожидании чуда. Правда, снега — главного признака зимы — пока нет. Выпадал пару раз и сразу таял.
Я перебрался в квартиру на даче «Отрада» и зарегистрировался в полиции. По месту постоянного жительства никакие документы больше не нужны. Таможенный паспорт, который будет годен еще четыре с лишним года, я оставил на тот случай, если вдруг надо будет срочно выехать заграницу. Заканчивать мореходку экстерном передумал. Работать под российским флагом я не собирался. Тогда зачем выкидывать деньги, как догадываюсь, немалые⁈
Они и так исчезают намного быстрее, чем я предполагал. Пришлось накупить в квартиру всякой всячины, начиная с постельного белья и заканчивая рюмками. Заодно пошил еще два костюмы и несколько пар обуви собственного фасона, точнее, копии той, что носил в будущем. Парить ноги в сапогах не собирался. В них удобно грязь месить, а в центре Одессы и на прилегающих к нему районах ее почти нет. Кстати, сейчас у одесситов в моде мужские штиблеты желтого цвета. Видимо, они послужат прототипом американских ботинок «Тимберленд»
Еще я накупил книг: практические пособия по производству разных товаров, особенно взрывчатых веществ, учебники по техническим наукам и истории. Черт его знает, куда меня занесет дальше и чем придется заниматься. Надо подготовиться к самым неожиданным вариантам. Каждый день заставлял себя прочесть хотя бы несколько страниц.
По этой же причине решил заняться военными видами спорта. Как-то мы возвращались вечером домой, и почти у ворот училища догнали роту юнкеров, вооруженных карабинами. Павлин придержал своего мерина, чтобы пропустить их.
— С учений идут, уморились, — сказал извозчик, который неровно дышал на офицеров, даже будущих, потому что его барин был майором в отставке.
— А где они занимаются? — полюбопытствовал я.
— На полях за Бугаевкой. Там у них конюшни и стрельбище, — ответил он.
— А посторонним нельзя там арендовать коня, пострелять? — просил я.
— Я поспроша́ю, — пообещал он.
— Займись этим завтра с утра. Ко мне приезжай к обеду, — распорядился я.
После моего переезда на дачу «Отрада» Павлин предложил выгодную для него сделку: будет работать на меня весь день и, если надо, ночь всего за пятьдесят рублей в месяц. Уверен, что на вольных хлебах зарабатывал он намного меньше, что нанимать каждый раз другого извозчика дешевле, но были свои трудности. Во-первых, в нужный момент дрожек не найдешь, точно проваливаются все вдруг в катакомбы, особенно возле дачи «Отрада». Во-вторых, сейчас принято громко свистеть или орать «Извозчик!», чтобы подозвать стоявшего неподалеку, что мне, трезвому интроверту, казалось вульгарным, а пьяному экстраверту западло. В-третьих, при моем богатстве пятьдесят рублей — это не деньги. К тому же, был дополнительный бонус: Павлин искренне уверен, что барин без него не справится, поэтому все переговоры с равными по социальному положению ведет сам, причем так, будто меня рядом нет, ничего не слышу, и именно он и есть «барин, их благородие». Самое забавное, что дворники, швейцары и даже городовые принимали это, как должное. Классовое неравенство блюдется четко всеми сторонами. Единственное, что я потребовал — заменить порепанную кожу на
